Читать интересную книгу Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне - Шон Макглинн

Любая крупная вспышка насилия в королевстве представляла собой опасность для правителя; массовые беспорядки как эпицентр недовольства могли привлечь к себе нежелательный интерес, отнять драгоценное время и ресурсы, расстроить собственные военные планы короля. Для любого монарха внутренние восстания и междоусобицы были крайне нежелательны. Также серьезную угрозу представляли заговор и мятеж, которые не только затрагивали военные ресурсы короля, но и являлись деянием против помазанника Божьего. В Англии, где, как мы уже убедились, идея теократической монархии поддерживалась не так подобострастно, как в остальной Европе, мятежи происходили настолько часто, что лишь немногим английским королям удалось их избежать. Перед тем как при Эдуарде I законы об измене получили свое дальнейшее развитие, каждому английскому королю в период с 1066 по 1272 г. пришлось столкнуться с опасностью свержения с трона в результате мятежа. Правителю приходилось с осторожностью относиться к потенциальной угрозе подобного рода, поскольку, хотя он и царствовал по милости Божьей, но вполне мог лишиться своей мирской власти, если действовал противозаконно и как тиран. В одних политических трактатах утверждалось, что тиранов должны свергать их подданные, в других — что это удел Господа. Раньше вторая точка зрения часто высказывалась Церковью, которая предавала анафеме всех, кто поднимал мятеж против наместника Бога; позднее, однако, Церковь точно так же клеймила позором деспотического монарха (т. е. такого, который облагал ее обременительными налогами или оказывался неспособным защитить церковное имущество), называя его тираном. Осуждение или похвала во многом зависели от преобладающей политической ситуации и от предугадывания, кто окажется победителем.

Опасность волнений и мятежей исходила не только от аристократии, как со всей очевидностью показали события в Англии и Франции в XIV в. Крестьянское восстание 1381 г. в Англии, описанное в обличительной книге Алистера Данна «Великое восстание 1381 года» / The Great Rising of 1381 (2002), явилось выражением многочисленных недовольств со стороны мелкой буржуазии и низших классов; но в нем также участвовало и немало богатых лондонцев. Они требовали проведения социальных реформ, в том числе отмены крепостного права, а также выдвигали политические требования. Во время разгула повстанцев в Лондоне были обезглавлены лорд-канцлер, архиепископ Садбери[12] и казначей короля Ричарда II Роберт Хейлз. В Саффолке та же участь постигла сэра Джона Кавендиша, канцлера Кембриджского университета и главного судью Королевского суда, Джона Кембриджа, приора Сент-Эдмундсбери; с их головами, насаженными на пики, было устроено мрачное кукольное представление, в котором они как бы беседовали и целовались друг с другом. Когда король Ричард II и правительство взяли ситуацию под контроль, мятежники ответили за свои злодеяния сполна: на Лондонском мосту и в других местах города головы королевских министров и законников были заменены головами Уота Тайлера и прочих зачинщиков восстания. Ричард велел выкопать трупы погибших ранее участников восстания, которые были захоронены в Сент-Олбансе, и лично присутствовал при этом. Потом он велел выставить их тела на всеобщее обозрение, в назидание потенциальным мятежникам.

Впрочем, английское крестьянское восстание можно даже охарактеризовать как умеренное по сравнению с Жакерией 1358 года во Франции. Название свое она получила от ироничного прозвища типичного французского крестьянина (Жак-простак). Во Франции крестьянские волнения вспыхивали нередко, особенно на фоне военной неразберихи; они усугублялись непосильными налогами — одной из главных причин восстаний в Англии. Но ситуация во Франции обострялась еще и слабостью королевской власти на данном этапе, в отличие от Англии, где Эдуард III почивал на лаврах после крупных побед во Франции. Лишения и бедствия французских крестьян на фоне свирепствующей чумы и опустошительных войн привели к Жакерии, самому кровавому и массовому из всех восстаний XIV века. Это была действительно революционная борьба в самом горьком смысле.

Простые люди возлагали всю вину на власти. Прошло всего два года с тех пор, как их король Иоанн II Добрый был захвачен в плен англичанами при Пуатье; последствия «черной смерти» преодолевались медленно; по всей стране орудовали банды мародеров. Самое бедственное положение сложилось в областях, наиболее пострадавших в Столетней войне. Здесь законность и порядок почти не соблюдались. О «жаках» Фруассар писал так: «Эти злые люди собрались вместе и, не имея вождей и оружия, грабили и сжигали все вокруг, безжалостно насиловали и убивали всех женщин и девушек, ведя себя словно взбесившиеся псы». Он рассказывает, как одного рыцаря привязали к столбу, в то время как его беременная супруга и дочь подверглись групповому изнасилованию и погибли прямо у него на глазах; самого рыцаря потом зверски растерзали. Другого рыцаря заживо зажарили на вертеле, а членов его семьи заставили смотреть на все это и тоже убили. Повстанцы выбрали собственного короля, Гильома Каля, родом из бовезийской деревни Мело, которому и было предназначено предводительствовать в их только что зародившейся борьбе.

Шокирующее изменение ситуации подстегнуло аристократические классы, причем не только во Франции, к объединению, и жестокое восстание было не менее жестоко подавлено. Карл Наваррский расправился с мятежниками всего за две недели, однако последствия этого ощущались еще долгие годы. Самому Карлу приписывается казнь трехсот повстанцев всего за один день. Явно преувеличивая, Фруассар утверждает, что за несколько часов в других местах были казнены семьсот мятежников. Раздутые, без сомнения, цифры дают тем не менее представление о масштабах резни; казнено было настолько много, что порой вешали целыми группами. В общем, Жакерию спровоцировал ряд вполне веских факторов, но наиболее важным является то, что восстание разразилось в период, когда Франция жила фактически без короля.

Аристократия представляла для Короны еще большую угрозу. Роберт Бартлетт определил три основных типа аристократического восстания. Один из них — индивидуальная импульсивная реакция на королевское вмешательство или отказ в финансовой и другой поддержке. Гораздо большую опасность представляло общее аристократическое движение в поддержку правителя-соперника, по обыкновению — одного из членов правящей династии. И самым опасным из всех было повстанческое движение с аристократической программой реформ — примерно такого же типа, как в Англии в 1215 году, когда была подписана «Великая хартия вольностей». Открытые восстания постепенно сошли на нет, по мере того как средневековые правители все решительнее пресекали частные войны. Чем слабее оказывался правитель, тем выше была угроза восстания. Раньше борьба с королем не всегда считалась изменой, поскольку мятежники заявляли о нарушениях закона (королем). Но на основе последующего развития законодательства и политических событий возникла точка зрения о том, что война против короля подразумевает войну против государства и его благополучия, и, тем самым, мятежники лишались возможности оправдывать войну личными обидами.

В Англии вооруженное восстание против короля обрело статус государственной измены в эпоху правления Эдуарда I. Изначально смертная казнь за измену применялась только в отношении шотландцев или валлийцев, которые в Англии считались мятежниками, однако при Эдуарде II, впервые с XI века, политические казни стали обыденным явлением. И в самом деле, в отличие от остальной Европы на протяжении двух столетий ни один представитель знати не наказывался смертью или телесными увечьями, настолько мягкой была политика короля. Несомненно, обширные родственные связи внутри правящей иерархии в немалой степени помогали оградиться от мстительной руки монарха. Менее высокородные такими привилегиями воспользоваться не могли, случалось, что повстанцев казнили целыми гарнизонами: так поступили Стефан Блуаский в Шрусбери в 1138 г. и Генрих III в Бедфорде в 1224 г.

Во время крайне неудачного правления Эдуарда II снисходительное отношение к знати сошло на нет, и Англию захлестнула волна политических казней высокопоставленных дворян. Только в 1322 г. было совершено около двух десятков политических казней через повешение и обезглавливание. В эпоху Эдуарда II наиболее знаменитыми из казненных стали Пирс Гавестон[13], которого пронзили мечом и обезглавили в 1312 г. (его труп запрещали похоронить до 1315 г.), и Хью Деспенсер-младший. Последнего в 1326 г. объявили предателем и вором, и во время казни он был повешен на эшафоте высотой в пятьдесят футов. Когда он еще был в сознании, его кастрировали, вынули внутренности, а затем четвертовали. Потом голову Хью насадили на кол и выставили на обозрение на Лондонском мосту. И, наконец, завершает список сам Эдуард II, которому, согласно распространенной версии, убийцы ввели в анальное отверстие раскаленную кочергу через бычий рог, чтобы не оставить следов на теле.