нарываешься? — спрашивает Паша, наливая апероль для моего столика.
Молчу. Умный нашелся, ему бы сказали, что он задницей перед гостями крутит. Приятно бы ему было.
Я очень хочу есть, в душ и вытянуть ноги. До конца смены остается пара часов, когда случается полная хрень. Я проливаю двойной виски на штаны мужчине средних лет. Он весь вечер пытался произвести впечатление на свою спутницу, в надежде уехать вместе с ней из бара. Пока она фотографировала свой салат, он заглядывал ей в декольте, а потом чуть ли не перед носом у нее тряс своими часами. Моя неловкость неслабо ударила по его самолюбию, поэтому он стал орать на меня на весь зал. Не особо задумываясь, какие высказывания использует.
На крик тут же примчалась Кира. Аня смотрит с сочувствием. Зал, как на зло, заполнен. Даже за барной стойкой яблоку негде упасть.
«Как хорошо, что Гриша не видит моего позора», — первое, что приходит на ум. Вытираю мокрые от виски ладони о фартук и вижу, что Гриша стоит в дверях, ведущих на кухню, и наблюдает за происходящим, сложив на груди руки.
Прикрываю глаза, чтобы на секунду отгородиться от происходящего. Единственное, что я слышу в этот момент из потока отборной брани — «тварь косорукая».
Я бы, наверное, расплакалась, если бы не прожила до восемнадцати лет с отцом. Он мог одним взглядом выразить весь спектр презрения и разочарования. Мне почти никогда не удавалось отстоять себя.
«Я достойна хорошего обращения», — твержу про себя как мантру несколько раз. Это помогает, желание заплакать сменяется злостью.
Немного наклоняюсь вперёд и концентрируюсь на переносице орущего мужика:
— Я бы извинилась и покрыла Ваш ужин, потому что это называется — нести ответственность за свои поступки. Мне было бы очень стыдно за то, что я пролила на Вас напиток. Но Вы позволяете себе слишком много. И эта девушка, — указываю пальцем на шатенку напротив, — с самого начала никуда не собиралась с Вами ехать, потому что жрала за троих, и мокрые брюки здесь ни при чем. Если бы Вы ей правда понравились, то она бы строила из себя фею и жевала одну рукколу.
Лицо девушки вытягивается. Мужик вращает глазами, соображая, что я только что сказала. Это не так просто, потому что выпил он изрядно.
Перевожу взгляд туда, где стоял Гриша. Его уже нет.
Кира впивается мне в плечо и шипит, как гадюка:
— Пошла вон из зала.
Стремительно разворачиваюсь, прохожу мимо Паши, делающего вид, что он вообще ничего не видел, и иду через кухню в сторону раздевалки. Можно пройти через коридор, ведущий к уборным, но я не хочу столкнуться с кем-то из посетителей бара.
Кухня живёт своей жизнью. Слышен звон посуды и стук ножей о доски. Пахнет жареным мясом и свежей петрушкой. На меня никто не обращает внимания.
Я не знаю, что именно подразумевается под «вон из зала», поэтому беру пальто и выхожу на улицу. Лицо горит. Мне нужен глоток свежего воздуха. Нужно собраться с мыслями, потому что сейчас на меня обрушится лавина Кириного гнева.
Хлопаю дверью заднего выхода. Делаю жадный вдох. Моросит мелкий дождик. Запахиваю пальто и вижу Гришу.
Он курит и разговаривает по телефону, прохаживаясь чуть поодаль. Сигаретный дым вьется в свете фонаря, вздымается вверх и бесследно исчезает. Гриша видит меня и через пару минут заканчивает разговор. Убирает мобильный в карман расстегнутой куртки и подходит ко мне.
— Вера, если ты хочешь здесь работать, — начинает без предисловий, игнорируя приветствие, — тебе придётся научиться взаимодействовать с людьми.
Гриша делает затяжку и выпускает дым в сторону.
— Я хочу здесь работать, но оскорбления терпеть не буду. — даже я сама слышу в своём голосе обиду.
— Ты не совсем понимаешь, — он смотрит на меня, как на неразумного ребёнка, — с людьми работать непросто. Они платят деньги и взамен хотят получить качественный сервис. Я понимаю, ты до этого нигде не работала, но теперь придётся брать ответственность за свои поступки. Придется учиться быть взрослой. — сверлит взглядом моё лицо.
Почему-то на ум приходит, что Лебедев бы сначала дал этому хаму в морду, а потом уже выяснял дальнейшие обстоятельства.
— Григорий Александрович, это Вы не понимаете. Наличие денег не даёт права хамить. И отсутствие у меня рабочего опыта ничего общего с ответственностью не имеет. Я буду усердно работать. Я готова оплатить ужин этого мудака, но работать я буду в уважительной обстановке. Мне хватает моральных поджопников от Киры. От пьяного гостя я их терпеть не буду. Давайте решим на месте: если Вам это не подходит — я буду искать другое место.
Стараюсь говорить уверенно. Хочу, чтобы Гриша видел во мне больше, чем пустую девчонку, не знающую цену деньгам.
Ещё я ужасно не хочу перемен. Моя жизнь только начала устаканиваться. Для перемен нужны силы и душевные ресурсы, которых у меня на данный момент нет.
Мне нужно отработать аванс, и оплата ужина этого мужика поставит мой бюджет на колени. Что он вообще забыл в этом баре? На любителя техно не похож. Основная публика не пытается производить впечатление или найти кого-то для секса на одну ночь.
Но мне повезло, за один вечер напороться на двух дегенератов — это успех.
Напряжённо жду ответа от Гриши.
Он молчит и улыбается, становясь таким, как в первый день, демонстрируя ямочку на щеке.
— Знаешь, почему бабушка прониклась к тебе симпатией с первой встречи? — он бросает окурок на землю и притаптывает ботинком. — Она сказала, что ты не пытаешься понравиться. И это правда. Кире скажу, чтобы не давила, но ты её слушаешь. Она — профи, все решит с этим посетителем. Если придёт ещё раз — ты ему глаза не мозолишь, поняла?
Я киваю. Ветер треплет, выпавшие из пучка, пряди.
— Снова перейдём на ты?
— Мне правда жаль. — говорю серьёзно. — Я научусь работать до того, как начнется учёба.
— Научишься. У тебя руки с того места растут. Я видел. Идем внутрь.
Свет фонаря создаёт причудливые тени на лице Гриши. Мне хочется обнять его за талию, спрятав руки под полами его куртки. Еще так сильно хочется прикоснулься к его щеке, как это делала Ксюша, что колет кончики пальцев.
Это заложено в нас природой и не зависит от опыта. Мы хотим трогать, ощущать, вдыхать запах тех, к кому нас влечёт.
Как можно быть таким притягательным и одновременно хорошим? Обычно хорошие парни не нравятся. Они как остывший кофе. Им всегда чего-то не хватает: уверенности, ласковой насмешливости, наглости.
— Идем. Я