Читать интересную книгу Запретные сказки - Татьяна Ахметова

Взял тысячу и отпустил старика и попа по домам.

СУД О КОРОВАХ

В одной деревне жил-был поп да мужик; у попа было семь коров, а у мужика только одна, да хромая. Только поповы глаза завистливы; задумал поп, как бы ухитриться да отжилить у мужика и последнюю корову.

— Тогда было бы у меня восемь!

Подошел как-то праздник, пришли люди к обедне, пришел и тот мужик. Поп вышел из алтаря, вынес книгу, развернул и стал читать посреди церкви:

— Послушайте, миряне? Кто подарит своему духовному пастырю одну корову — тому Бог воздаст по своей великой милости: та одна корова приведет за собой семеро! Мужик услыхал эти слова и думает:

— Что уж нам в одной корове! На всю семью и молока не хватает! Сделаю-ка я по Писанию, отведу корову к попу. Может, и впрямь Бог смилуется!

Как только отошла обедня, мужик пришел домой, привязал корову за рога веревкою и повел со двора к попу.

Привел к попу.

— Здравствуй, батюшка!

— Здорово, свет! Что хорошего скажешь?

— Был я сегодня в церкви, слышал, что сказано в Писании: кто отдаст своему духовному отцу одну корову, тому она приведет семеро! Вот я, Батюшка, и привел к вашей милости в подарок корову.

— Это хорошо, свет, что ты помнишь слово Божие: Бог тебе воздаст за то седьмерицею. Отведи-ка, свет, свою корову в сарай и пусти к моим коровам.

Мужик свел свою корову в сарай и вернулся домой. Жена его ругать.

— Зачем, подлец, отдал попу буренку? С голоду, что ли, нам подыхать, как собакам?

— Эка ты дура! — говорит мужик, — разве ты не слыхала, что поп в церкви читал? Дождемся, наша корова приведет за собой еще семь; тогда наедимся молока досыта!

Целую зиму прожил мужик без коровы. Дождались весны: стали люди выгонять в поле коров, выгнал поп и своих. Вечером погнал пастух стадо в деревню, пошли все коровы по своим дворам, а корова, что мужик попу подарил, по старой памяти побежала на двор к своему прежнему хозяину; семеро поповых коров так к ней привыкли, что и они следом за буренкою очутились на мужицком дворе. Мужик увидал в окошко и говорит своей бабе:

— Смотри-кась, ведь наша корова привела за собой целых семь. Правду читал поп: Божье слово завсегда сбывается! А ты еще ругалась. Будет у нас теперь и молоко, и говядинка.

Тотчас побежал, загнал всех коров к себе и накрепко запер. Вот поп видит: уж темно стало, а коров нет, и пошел искать по деревне. Пришел к этому мужику и говорит:

— Зачем ты, свет, загнал к себе чужих коров?

— Поди ты с Богом! У меня чужих коров нет, а есть свои, что мне Бог их дал: это моя коровушка привела за собой ко мне семеро, как помнишь, батюшка! Сам ты читал на праздник в церкви.

— Врешь ты, сукин сын? Это мои коровы.

— Нет, мои! — Спорили, спорили, поп и говорит мужику:

— Ну, черт с тобой, возьми свою корову назад, отдай хоть моих-то!

— Не хочешь ли кляпа собачьего!

Делать нечего, давай поп с мужиком судиться. Дошло дело до архиерея. Поп одарил его деньгами, а мужик холстом; архиерей и не знает, как их рассудить.

— Вас, — говорит им, — так не рассудишь! А вот что я придумал. Теперь ступайте домой, а завтра кто из вас придет раньше утром ко мне, тому и коровы достанутся.

Поп пришел домой и говорит своей матке-попадье:

— Ты смотри, пораньше меня разбуди утром!

А мужик не будь дурак как-то ухитрился, домой-то не пошел, а забрался к архиерею под кровать. Здесь, думает себе, пролежу целую ночь и спать не стану, а завтра рано подымусь, так попу коров-то и не видать!

Лежит мужик под кроватью и слышит: кто-то в дверь стучится. Архиерей сейчас вскочил, отпер дверь и спрашивает:

— Кто такой?

— Я, игуменья, отче!

— Ну, ложись-ка спать, игуменья, на постель. Легла она на постель; стал архиерей ее щупать за титьки, а сам спрашивает:

— Что это у тебя?

— Это, святой отче, сионские горы, а ниже — долы.

Архиерей взялся за пупок.

— А это что?

— Это пуп земли!

Архиерей спустил руку еще ниже, щупает игуменью за пизду.

— А это что?

— Это ад кромешный, отче!

— А у меня, мать, есть грешник надо его в ад посадить.

Забрался на игуменью, засунул ей грешника и давай наяривать; отработал и пошел провожать мать-игуменью. Тем временем мужик потихоньку выбрался и ушел домой.

На другой день поп поднялся до света, не стал и умываться — побежал скорее к архиерею, а мужик выспался хорошенько, проснулся — уже давно солнце взошло, позавтракал и пошел себе потихоньку. Приходит к архиерею, а поп его давно ждет.

— Что, брат, чай, за жену завалился! — подсмеивается поп.

— Ну, — говорит архиерей мужику, — ты после пришел…

— Нет, владыко, поп пришел после, неужели ты позабыл, что я пришел еще в то самое время, как ты ходил по сионским горам да грешника сажал в ад!

Архиерей замахал обеими руками.

— Твои, — говорит, — твои, мужичок, коровы! Точно, твоя правда: ты пришел раньше!

Так поп остался ни при чем; а мужик зажил себе припеваючи.

ЖАДНЫЙ ПОП

Жил-был поп, имел большой приход, а был такой жадный, что великим постом за исповедь меньше гривенника ни с кого не брал; если кто не приносил гривенника, того и на исповедь не пустит, а начнет срамить:

— Экая ты рогатая скотина! За целый год не мог собрать гривенника, чтобы духовному отцу за исповедь дать. Ведь он за вас, окаянных, Богу молится!

Вот один раз пришел к этому попу на исповедь солдат и кладет ему на столик всего медный пятак.

Поп просто взбесился.

— Послушай, проклятый! — говорит ему, — откуда ты это выдумал принести духовному отцу медный пятак? Смеешься, что ли?

— Помилуй, батюшка! Где я больше возьму? Что есть, то и даю.

— По блядям да по кабакам носить небось есть деньги! А духовному отцу одни грехи тащишь! Ты на этот случай хоть укради что да продай, а священнику принеси что подобает, заодно уж перед ним покаешься и в том, что своровал, так он все тебе грехи отпустит!

И прогнал от себя поп этого солдата без исповеди.

— И не приходи ко мне без гривенника!

Солдат пошел прочь и думает:

— Что мне с попом делать?

Глядит, а около клироса стоит поповская палка, а на палке висит бобровая шапка.

— Дай-ка, — говорит сам себе, — попробую эту шапку утащить.

Унес шапку и потихоньку вышел из церкви да и прямо в кабак. Тут солдат продал ее за двадцать пять рублей, припрятал деньги в карман, а гривенник отложил для попа. Вернулся в церковь и опять к попу.

— Ну что, принес гривенник? — спросил поп.

— Принес, батюшка!

— А где взял, свет?

— Грешен, батюшка! Украл шапку да продал за гривенник! Поп взял этот гривенник и говорит солдату:

— Ну, Бог тебя простит, и я тебя прощаю и разрешаю.

Солдат ушел, а поп, закончил исповедовать своих прихожан, стал служить вечерню, отслужил и стал домой собираться, бросился к клиросу взять свою шапку, а шапки-то нет: так и домой пришел. Пришел и сейчас послал за солдатом. Солдат спрашивает:

— Что угодно, батюшка?

— Ну скажи, свет, по правде, ты мою шапку украл?

— Не знаю, батюшка, вашу ли украл я шапку, а только такие шапки одни попы носят. Больше никто не носит.

— А из какого места ты ее утащил?

— Да в нашей церкви висела на поповской палке, у самого клироса.

— Ах ты сукин сын, такой-сякой! Как смел ты украсть шапку у своего духовного отца?

— Да вы, батюшка, сами меня от этого греха освободили и простили.

СМЕХ И ГОРЕ

В некотором царстве, к некотором государстве жил-был поп; жил он над рекою и содержал на ней перевоз. Приходит к реке один раз бурлак и кричит с другого берега:

— Эй, батька, перевези меня!

— А заплатишь, свет, за перевоз?

— Заплатил бы, да денег нет!

— А нет, так и перевозить не стану.

— Если перевезешь, батька, я покажу тебе за то смех и горе.

Поп задумался, захотелось ему увидать смех и горе.

— Про что такое, — думает он себе, — говорил сейчас бурлак?

Вот он сел в лодку и поехал на тот берег, посадил с собой бурлака и перевез на свою сторону.

— Ну, батька, поверни лодку вверх дном! — сказал бурлак.

Поп перевернул лодку вверх дном и ждет себе: что будет.

Бурлак вынул из порток свой молодецкий хуй и как ударит по дну — так лодка и развалилась пополам. Поп увидал такой здоровенный хуй и рассмеялся; а после как раздумался о своей расколотой лодке — так стало ему жалко, что даже заплакал с горя.

— Что, доволен мною, батька? — спрашивает бурлак.

— Шут с тобой! Ступай куда идешь!

Бурлак простился с попом и пошел своей дорогой, а поп вернулся домой. Только перешагнул через порог в избу, вспомнил о бурлаковском хуе и засмеялся, а потом вспомнил о лодке — и заплакал.

— Что, батька, с тобою произошло? — спрашивает попадья.