у дозорного. В руках был зажат нож, и я мучительно пытался придумать, как им теперь бить. Слышал, что горло надо ещё уметь резать… Если просто полоснуть — будет много шума от жертвы. А вот в сердце удар был надёжнее. Вроде бы…
Конечно, я мог воспользоваться камнем, обмотанным тряпкой… Вот только боялся, что ударю слишком слабо, и дозорный успеет поднять тревогу.
И тут последовала очередная перекличка:
— Как сами?
— Нормально…
Мой дежурный ответил, но не сразу.
И не оттуда, где я ожидал его в темноте найти.
— Ага…
Он был в стороне! А ведь мы с Мелким и Трибэ договаривались начать с переклички дежурных… Значит, время пришло. Чего уж там, оно прямо-таки поджимало!..
Я чуть было не начал суетиться. Сначала дёрнулся в сторону голоса. А потом замер, прислушался… Совсем рядом во тьме раздались шаги и бормотание:
— Уже и не поссышь спокойно… Сука, да когда же светать-то начнёт?..
Я осторожно подтянул ноги к груди… Приготовился… И едва шаги зазвучали совсем рядом, восстал перед дозорным, как молчаливая тень возмездия.
Всю мою решимость, весь запал я вложил в один-единственный удар… Нож вошёл между рёбер слева и чуть под углом. Я шагнул к врагу, крепко обнимая его, чтобы удержать от падения, а заодно заткнуть рот плечом. Моим нежным объятиям мешала только рукоять моего же ножа…
Зато я, кажется, попал. Прямо в сердце. Во всяком случае, лицо дозорного застыло в посмертной маске удивления.
Тихо опустив его на землю, я услышал какую-то возню. Похоже, звуки шли со стороны того дежурного, к которому уползал Трибэ.
А потом прозвучал голос:
— Опа! У меня тут гость!
План висел на волоске, как и жизнь моего друга. Правда, адреналин ещё бурлил в моей крови. Поэтому подступившую было панику смыло, как волной. А я, стараясь подражать голосу убитого дежурного, глухо ответил:
— Ага… Дай гляну!
Не знаю, получилось ли у меня… Но я, не скрываясь, спокойным шагом двинулся к третьему дозорному. А тот даже особо не возражал. Он стоял спиной ко мне над телом Трибэ. И, услышав мои шаги, только спросил:
— Вась, может, разбудить командира?
— Ага, наверно… — отозвался я.
А потом резко зажал ему рот и полоснул ножом по горлу. Очень старался не зажмуривать глаза и резать глубоко, чтобы наверняка. Правда, враг тут же дёрнулся и попытался вырваться. Но кровь уже била толчками из горла. А вместе с ней тело дозорного покидали силы и жизнь.
Но пока они ещё были, он успел немало: дважды дать мне локтём по рёбрам, раза три лягнуться, всем весом повиснуть у меня на руках… Я стоически терпел. И только когда тело перестало трепыхаться, осторожно опустил его на землю и потянулся к Трибэ.
Друг был жив, но без чувств. Решив не жалеть «лечилки», я сразу вколол ему одну. Услышав рядом какой-то шорох, резко навёл винтовку на источник звука… Но, оказалось, это Мелкий, который сразу, хоть и шёпотом, подал голос:
— Как тут?..
— Снял дозорного, но Трибэ в отрубе… — шепнул я в ответ.
— Ну ё!.. Так и не решился… — вздохнул Мелкий. — Двинуть бы ему в зубы…
— Успеем… Давай дальше вдвоём! — я махнул рукой в сторону лагеря.
И тут же понял, что Мелкий в темноте мог не заметить этого жеста. Поэтому предложил ещё раз, тихим голосом.
— Поползли…
Мы подбирались к нашей цели, как два червя и один идиот. Конечно, у меня теплилась надежда, что мы были гордыми и смелыми червями… Но, скорее всего — просто земляными червяками, которые очень стараются не привлекать к себе внимания. И в этой благородной цели нам мешал один идиот, который чего-то успел нализаться — и теперь подражал нам, но… По-идиотски.
Я, конечно, Русого имею в виду. Полночи он где-то бегал, но как только мы пошли на дело — сразу же присоединился. Все втроём мы замерли на самом краю круга, освещённого затухающим костром. Надо было оценить обстановку. Ладно, мы с Мелким оценивали, а Русый просто пытался не шевелиться. И при этом, видимо, не заснуть.
У самого костра, растянувшись в полный рост, спали южанин и глава отряда. Причём, последний нежно обнимал во сне трофейную винтовку, будто прижимая к себе плюшевого мишку. А южанин просто развалился и храпел, выводя мясистым носом затейливые рулады.
Трое отдежуривших бойцов спали во внешнем круге от костра. Ещё три кровати пустовали. Чуть дальше, у камня, лежали пленники. Они, кажется, тоже дрыхли без задних ног. Правда, в темноте было сложно разобрать, но вроде бы никто не ворочался.
Я попытался объяснить своему «невменяшке», чтобы не лез под руку. Во всяком случае, если не начнётся бой. И очень надеялся, что Русый понял эту простую мысль.
После чего я указал Мелкому на одного охранника, а сам приготовился подкрадываться к другому.
Как только я тронул гопника за плечо, мы, низко пригнувшись, скользнули к спящим врагам. Я не дал себе времени для сомнений: прицелился куда-то в район между вторым и третьим ребром — а затем ударил, одновременно зажимая человеку рот и нос. Тот успел широко раскрыть глаза, дёрнулся, выгибаясь дугой… И сразу обмяк на своей лежанке.
Если мне и было стыдно, то лишь чуть-чуть. Воспоминания о том, как наших людей уводили в рабство, ещё не успели стереться из памяти. И это помогало мне не страдать гуманизмом по отношению к мирно спящим негодяям.
Рядом похожие манипуляции совершил Мелкий. С первого удара в сердце не попал, но вторым всё-таки добил задёргавшегося врага. Мы переглянулись, и я стал подкрадываться к третьему спящему бойцу.
Наш авантюрно-диверсионный план был близок к успеху. И это окрыляло.
— Просыпайтесь! На вас напали! Проснитесь, идиоты! — а вот громкий визг белокурой дурёхи совсем не окрылял.
Даже мешал.
И, вот беда, все и вправду сразу проснулись…
Ну, кроме двух оставшихся пленников. И пусть врагов осталось всего три, но ведь и у нас были потери. Трибэ всё ещё валялся в отключке.
Поэтому я рывком кинулся к намеченной жертве. Примериваться, куда бить, времени не осталось. Мужик вскинулся на крик и, не соображая со сна, вертел головой. Мой нож вошёл ему справа в грудь по самую рукоять.
— Ах-х-хр! — всхлипнул тот, схватив меня за воротник.
Краем глаза я заметил, как покатились по земле, сцепившись в клубок, Мелкий и южанин… И как начал наводить на меня винтовку глава отряда… Я попытался прикрыться подранком, но в этот момент белобрысая скотина больно пнула меня в бедро. Прямо связанными ногами!..
Мелькнул чёрный кружок дула… Мимо пронёсся грязно-рыжий комок меха. И главарь заорал от боли, роняя винтовку.
В ногу ему вцепился Русый. Правда, почему-то мой питомец лежал на земле боком. Видимо, его ещё не отпустила очередная чудо-трава…
А мне в задницу прилетел пинок. Я вот был прямо-таки уверен, что пинок опять отвесила белобрысая. Стокгольмский синдром у неё, что ли?.. Очень хотелось развернуться и двинуть ей, чтобы поумнела…
Но в этот момент главарь-таки дотянулся до «винтовки раздора». И, похоже, решил в первую очередь пристрелить Русого. Не, ну логично: этот наглый засранец всё ещё двигал челюстями, лениво пожёвывая чужую ногу…
А я — на нервах, видимо! — забыл, что у меня тоже есть оружие… Ещё и заранее заряженное. Поэтому кинулся бить главаря голыми руками. Первые два удара я с разбегу влепил по рёбрам. Что-то хрустнуло, а кулаки пронзила острая боль. Оставалось надеяться на то, что хрустели всё-таки вражьи кости, а не мои руки.
Во всяком случае, командир взвыл ещё громче. Слепо махнул в мою сторону кулаком. И попал в грудь, заставив меня отшатнуться на пару шагов назад.
Тут же по заднице прилетел сдвоенный пинок от уже задолбавшей блондинки… Оказалось, она не постеснялась ползти за мной ногами вперёд. Было, конечно, обидно… Но объяснять ей, что так делать нельзя, а мы вообще-то хорошие — времени не хватало.
Пользуясь приданным ускорением, я рванул к главарю и влепил ему прямой удар по яичкам. Тот взвыл совсем уж громко и пронзительно. Прямо как старенький певец Витас с Земли, который давно перевалил за сотню, но всё ещё с успехом давал концерты где-то в Азии.
А я, не став останавливаться, долбанул вопящему главарю в лицо лбом. И это заставило врага, захлебнувшись криком, упасть на землю.
Мимо прокатился Мелкий, всё ещё в одном клубке с южанином. Отступив от поверженного