Входит Михевна.
Михевна. Кто-то подъехал, никак Флор Федулыч.
Юлия (прячет письмо в карман). Так ты поди, сядь в передней, да посматривай хорошенько! Если приедет Вадим Григорьич, проводи его кругом да попроси подождать в угольной комнате. Скажи, мол, дяденька у них.
Михевна уходит. Входит Флор Федулыч.
Явление седьмое
Юлия, Флор Федулыч.
Флор Федулыч (кланяясь и подавая руку). Честь имею… Прошу извинить!
Юлия. Забыли, Флор Федулыч, забыли. Прошу садиться.
Флор Федулыч. Да-с, давненько. (Садится.)
Юлия (садясь). Я ведь никуда, Флор Федулыч, я все дома — а ежели ко мне кто, я очень рада.
Флор Федулыч. Здоровьице ваше?
Юлия. Да ничего, я… слава богу…
Флор Федулыч. Дюшесы нынче не дороги-с…
Юлия. Что вы так смотрите на меня, Флор Федулыч! Переменилась я?
Флор Федулыч. К лучшему-с.
Юлия. Ну, что вы, не может быть.
Флор Федулыч. Позвольте, позвольте-с! В этом мы не ошибаемся, на том стоим: очаровательность женскую понимаем. (Осматривая комнату.) Домик-то так, после смерти супруга, и не отделывали?
Юлия. Кто у меня бывает, кто его видит! Зачем же лишний расход.
Флор Федулыч. Что касается приличия, то никогда не лишнее, а даже необходимое-с. А дом этот точно отделывать не стоит. Он почти за чертой города, доходу не приносит, состоит при фабрике, которая давно нарушена, ну и значит, вам надо это имение продать.
Юлия. А где же мне жить, Флор Федулыч?
Флор Федулыч. Зачем же вам жить в захолустье и скрывать себя? Вы должны жить на виду и дозволить нам любоваться на вас. Патти не приедет-с.
Юлия. Очень жаль, так я ее и не услышу.
Флор Федулыч. Не услышите-с. Да ведь у вас есть другой дом, в городе-с. Отделать там небольшую квартиру, комнат шесть-семь, хороших; две-три гостиные-с, будуар. Мебель а-ля Помпадур-с.
Юлия. Сколько хлопот, да и не привычна я к такой жизни.
Флор Федулыч. Хлопоты-с эти не ваше дело-с, это я беру на себя, вам только и труда будет переехать-с. А если вы не привычны к такой жизни, так мы вас постепенно приучим.
Юлия. Покорно вас благодарю.
Флор Федулыч. А лошадок держите?
Юлия. Пару продала, а то всё те же, старые.
Флор Федулыч. Пора переменить-с; да это дело минутное, не стоит и говорить-с. Экипажи тоже надо новенькие, нынче другой вкус. Нынче полегче делают и для лошадей и для кармана; как за коляску рублей тысячу с лишком отдашь, так в кармане гораздо легче сделается. Хоть и грех такие деньги за экипаж платить, а нельзя-с, платим, — наша служба такая. Я к вам на днях каретника пришлю, можно будет старые обменять с придачею.
Юлия. Все это напрасно, Флор Федулыч, мне ничего не нужно.
Флор Федулыч. Не то что напрасно, а обойтись нельзя без этого. Уж если у нас бабы, пудов в семь весом, в таких экипажах разъезжают; так уж вам-то, при вашей красоте, в забвении-с быть невозможно-с. Абонемент на настоящий сезон не имеете?
Юлия. Нет, я еще об этом не подумала.
Флор Федулыч. Что прикажете: кресло, бельэтаж-с?
Юлия. Не беспокойтесь, если вздумаю, так еще успею достать.
Флор Федулыч. Теперь позвольте объяснить, в чем состоит цель моего визита.
Юлия. Сделайте одолжение.
Флор Федулыч. Денег приехал занять у вас, Юлия Павловна.
Юлия. Денег? да на что вам? у вас своих девать некуда.
Флор Федулыч. Мы найдем место, употребим с пользой. Я вам хорошие проценты дам.
Юлия. А много ли же вам нужно?
Флор Федулыч. Да все пожалуйте, все, что у вас есть.
Юлия. А у меня-то что ж останется?
Флор Федулыч. Да вам и не след иметь деньги, это не женское дело-с. Женское дело — проживать, тратить; а сберегать капиталы, в настоящее время, и для мужчины довольно хитро, а для женщины невозможно-с.
Юлия. Вы так думаете, Флор Федулыч?
Флор Федулыч. Не думаю, а наверно знаю. У женщины деньги удержаться не могут, их сейчас отберут. До прочих нам дела нет; а вас мы беречь должны. Коли мы за вашими деньгами не усмотрим, нам будет грех и стыдно. Ведь если вас оберут, мы заплачем. А вы мне пожалуйте ваши деньги и все бумаги, я вам сохранную расписку дам и буду вашим кассиром. Капитал ваш останется неприкосновенным, а сколько вам потребуется на проживание, сколько бы ни потребовалось, вы всегда можете получить от меня.
Юлия. Но я могу прожить более того, сколько мне следует процентов.
Флор Федулыч. Это не ваши расчеты; и барыш мой, и убыток мой, на то мы и купцы. Ваше дело — жить в удовольствии, а наше дело — вас беречь и лелеять.
Юлия. Даром я ничьих услуг принимать не желаю: чем же я заплачу вам за ваши заботы?
Флор Федулыч. Разве дети платят что-нибудь своим родителям?
Юлия. Платят, Флор Федулыч, и очень дорого: платят любовью.
Флор Федулыч. Так ведь и мне, кроме этого, ничего не нужно-с.
Юлия. Я вам очень благодарна за вашу доброту; но принять вашего предложения решительно не могу.
Флор Федулыч. Почему же-с?
Юлия. Я выхожу замуж.
Флор Федулыч. Это дело другого рода-с. Позвольте полюбопытствовать имя, отчество и звание вашего будущего супруга.
Юлия. Я теперь не могу сказать, еще дело не решено.
Флор Федулыч. Хоть и не решено, но зачем же скрывать-с? Тут дурного ничего нет-с. Я могу быть вам полезен, могу лучше вас разузнать о человеке и вовремя предупредить, если дело неподходящее. Не шутка-с, счастье и несчастье всей жизни зависит.
Юлия. Нет, Флор Федулыч, в таком деле я на людей полагаться не хочу, я сама желаю устроить свою жизнь.
Флор Федулыч (встает). Как вам будет угодно-с. Значит, мои услуги вам не нужны-с?
Юлия. Очень жалею, Флор Федулыч, что не могу принять их.
Флор Федулыч. Значит, вы всем довольны и счастливы? Это очень приятно видеть-с. Ну, хоть какой-нибудь нужды, хоть какой-нибудь надобности нет ли у вас? Доставьте мне удовольствие исполнить вашу просьбу!
Юлия. Мне решительно ничего не нужно.
Флор Федулыч. И дай бог, и дай бог, чтобы всегда так было-с. А ежели, чего сохрани бог…
Юлия. Какая б у меня ни была нужда, я к родным не пойду за милостыней.
Флор Федулыч. Не о милостыне речь-с.
Юлия. Ничего у родных и знакомых, Флор Федулыч, ничего, это мое правило.
Флор Федулыч. Но, во всяком случае, прошу не забывать-с! Милости прошу откушать как-нибудь. Я всякий день дома-с; от пяти до семи часов-с, больше времени свободного не имею-с.
Юлия. Благодарю вас. Постараюсь, Флор Федулыч.
Флор Федулыч. Честь имею кланяться. (Идет к двери). Росси изволили видеть?
Юлия. Нет, я ведь совершенно никуда.
Флор Федулыч. Хороший актер-с. Оно довольно для нас непонятно, а интересно посмотреть-с. До свидания-с. (Уходит.)
Из боковой двери выходит Дульчин.
Явление восьмое
Юлия, Дульчин.
Юлия (бросаясь к Дульчину). Ах, милый, ты уж здесь?
Дульчин. Здравствуй, Юлия, здравствуй!
Юлия (вглядываясь). Ты чем-то расстроен?
Дульчин. Отвратительное положение.
Юлия. Что такое? Говори скорей!
Дульчин. Ох, уж мне совестно и говорить-то тебе.
Юлия. Да что, скажи, не мучь меня!
Дульчин. Денег нужно.
Юлия. Много?
Дульчин. Много.
Юлия. Ах, милый мой, да давно ли…
Дульчин (хватаясь за голову). А, черт возьми! Уж я не знаю, давно ли, — теперь нужно, платить по векселю нужно, — завтра срок.
Юлия. Что ты прежде не подумал, отчего не предупредил меня?
Дульчин. Совсем из головы вон. Да я надеялся, что он отсрочит, он столько пользовался от меня. А вчера вдруг ни с того ни с сего: «Нет, говорит, тебе больше кредиту, плати».
Юлия. Да кто он-то?
Дульчин. Салай Салтаныч. А кто он такой, кто же его знает. Обалдуй-Оглы Тараканов, турецкий жид, армянский грек, туркмен, бухарец, восточный человек… разве в них жалость есть, он зарежет равнодушно.
Юлия. Как же быть-то?
Дульчин. Как быть? Надо платить.
Юлия. Где же взять-то?