что, дурак?! Это пуговица! — не поняв, уже не на шутку начал злиться руководитель.
Сергей Павлович взял телефон и повернул камерой в сторону Миши.
— Иванович, этот придурок собрался взорвать и меня, и себя, я не шучу.
— Твою мать! Сергей, дебила ты кусок, ты что ему устроил, ты его до чего довёл?!
— Иванович, ответьте ему, что за пуговичка!
— Да, — уже взволнованно начал говорить тот, — Миша, успокойся, это наша разработка, я не могу вот так в эфире сказать какая, но могу сказать, что наша, а у Серёги же все шпионы, он всех проверяет, но, видимо, с тобой перегнул.
Миша опустил руку и находился в прострации.
— Когда ты приехал на объект с пришитой камерой, я был уверен в твоей ненадёжности и уже был готов доложить о том, что ты не подходишь на роль пилота объектов, поскольку проверки обычно на этом и заканчиваются, но ты пришёл ко мне и рассказал всё. Естественно, я не мог поверить тебе, но логика всё же была в твоих объяснениях, а потом ты заподозрил меня из–за пуговиц, которые есть у всего руководящего состава, вот я и решил дать тебе шанс и продолжить проверку, чтобы наверняка. А ресторан этот бывшего ФСБшника, он, когда узнал, что дело поимки шпиона касается, то был согласен и на неделю ресторан закрыть.
Миша был разбит, фактически он уже простился с жизнью и был готов умереть… Сейчас он без каких–либо эмоций просто слушал историю Сергея Павловича и не верил в то, что всё могло так хорошо сложиться для него.
— Миша, ты пойми, то, что я тебе говорил про честь и силу, это одна сторона, но также основная проблема была в том, что мы ослабили стратегическое партнёрство с турками из–за того срыва. А представь, что сделают «День», «Ночь». Мне, значит, присылают человека, которому это вверяют. Я же не мог оградиться полумерами, да и ты ещё стал подыгрывать.
Миша положил взрывные устройства на стол и, опустив руки, отвернулся от Сергея Павловича, смотря на перепуганных официантов, управляющего и бармена, которые спрятались за барной стойкой так, что были видны только головы, и четырёх охранников, которые не понимали происходящего и не решались вмешиваться.
Сергей Павлович облегчённо выдохнул, увидев, что Миша полностью спокоен.
— Я так понимаю, в каждом по пуговице?
— Нет, пуговицы уничтожены, могу вам фрагменты принести, — безразлично сказал он.
— Не надо, они списанные и не рабочие были, — махнув рукой, сказал Сергей Павлович.
— А деньги?
— Миша, считай, то была компенсация и извинения, я их спишу.
— Так и что теперь–то? — посмотрев на Сергея Павловича, спросил Миша.
— Что теперь? — разведя руками, шутливо начал успокаивающийся Сергей Павлович. — Мне надо свыкнуться с мыслью, что ты чёртов псих! — едва не со смехом сказал он, но после очень по–доброму и с уважением добавил: — Да, я понял, что ты кто угодно, но не предатель.
— Разрешите домой идти?
Миша мыслями уже находился именно дома, со своими детьми и женой, в нём не было ни злости, ни обиды, он был спокоен, и единственное, чего ему хотелось, это увидеть семью, и он был счастлив от того, что сможет это сделать.
— Конечно, Миша, пусть тебя отвезут, сам за руль не садись сейчас, а в понедельник приступаешь к тестированию объектов, считай, что ты восстановлен в звании пилота.
Миша поднялся и направился к выходу, а Сергей Павлович провожал его удивлённым взглядом, но всё же покачал головой и высказал восхищение его решимости.
Эпилог
Сергей Павлович сидел на скамейке в парке и читал книгу, никто не признал бы его, увидев в таком виде, он был в изрядно поношенном спортивном костюме, в очках и кепке.
— Деда, деда, смотри! — кричала внучка Сергея Павловича неразборчиво, неся ему пожелтевший листок, найденный на земле.
— Ух ты, какая красота! — восхитился он. — Мариш, скоро тут их будет очень много, мы с тобой соберем всё в кучу и будем в ней прыгать!
Внучка Сергея Павловича была в восторге от этой идеи и побежала дальше искать листья, а Сергей Павлович сопровождал её взглядом, полным заботы.
В этот момент раздался звонок, он достал телефон, поправил очки и отодвинул его от себя подальше, чтобы разглядеть, кто звонит, поняв, что это дочка, он принял вызов.
— Пап, давайте выдвигайтесь с Маришкой домой, нам её ещё к другим бабушке и дедушке свозить надо.
— Принял, дочусь, десять минут и будем дома.
Он положил телефон в карман и достал оттуда бумажку, свёрнутую в трубочку, посмотрел на неё и развернул, перечитывая:
«Вербовка пилота не удалось. Паспорта и прочие документы уничтожены, произведите зачистку баз данных, карта с деньгами у меня. «Ночь» совершила первый вылет — удачно. Скоро показательные выступления, изыскиваю варианты».
Тяжело вздохнув, он свернул записку обратно и вставил её в отверстие бетонной ножки, на которой крепилась лавочка.
— Мариш! Солнышко моё, иди к дедушке!
Он встал со скамейки и поднял на руки внучку, посмотрев в её довольные глаза, которые смотрели на него с восхищением.
— Эх, если бы ты знала, как деда тебя любит! — поцеловал он её в щёку и обнял, после чего поставил на землю и, взяв за руку, направился с ней в сторону дома. — Знаешь, вчера один дядя доказал твоему дедушке, что он был не прав долгое время.
— И что мой дедушка решил? — посмотрела на него внучка.
— Дедушка понял, что выбор и выход есть всегда, и начал искать его для себя, моя зайка.
— Дедушка, ты найдёшь выход, обычно он там, где вход, — серьёзно задумавшись, сказала внучка.
— Наверное, так и есть, — усмехнувшись, ответил он.