Читать интересную книгу Завод «Свобода» - Ксения Букша

Уважаемые товарищи диспетчера! Меня зовут Иван Арефьич С! Я инженер-координатор завода радиоэлектронных устройств «Свобода». Наш директор V считает, что именно я, изобретатель данной системы, смогу как никто хорошо рассказать про её достоинства и недостатки. Сегодня я уже был у ваших коллег в Купчино, и им очень понравилась наша система, они задавали множество вопросов. Вы видите перед собой диспетчерский пульт данной системы «Диспетчер-СЦУК», то есть «система централизованного управления и контроля», которая позволит нам улучшить эффективность работы жилком-служб. Эта система доказала свою эффективность в ходе опытных испытаний… Буду краток: перед вами пульт! Этот пульт вы будете использовать в ходе своей повседневной работы, поэтому я советую его вам окончательно изучить! Вот эти огоньки, которые мигают поверху, показывают то, что лифт застрял. А который из них застрял, вы можете подписать сами. Если вы слышите звуковой сигнал, это значит, что до вас хотят дозвониться из застрявшего лифта. Однажды я сам застрял в лифте. Я знаю, как это неприятно. Хорошо ещё, что я застрял с целой сумкой еды и приятной гостьей. Знаете, это было незабываемое впечатление. Что уж там… Да. Так вот: дальше идут индикаторы газа, но они смотря где будут ещё работать, так что я не уверен, что они вам понадобятся. А вот здесь индикаторы, посвящённые пожарам. Ха-ха-ха! Малейший запах дыма, подростки, допустим, жгут марихуану на лестнице… и всё, она срабатывает! Ха-ха-ха! Простите. Допустим, вы сидите, и вот тут у вас замигало. Ваши действия? Правильно, можно не бежать! Можно просто позвонить! И вы комфортно вызываете бригаду. Нашим устройством оборудованы такие районы города, как: Юго-Запад, Купчино, Колпино, Петергоф, Автово, Охта, Дыбенко и прочие. Есть ли у вас, уважаемые диспетчера, самомалейшие вопросы ко мне? Так я и думал. Спасибо!

Уважаемые товарищи диспетчера! Меня зовут Иван Арефьич C, но к чёртовой бабушке, для вас просто Арефьич. Я изобрёл такую штуку… Вернее, я много чего изобрёл. Эта штука спасёт всех. Если бы только медный кабель народ не воровал. Я очень опасаюсь, что медный кабель будет похищен. Если да, то эта хрень работать вообще не будет, так что вы следите, чтобы не унесли, народ сейчас пошёл тот ещё… Называется «Диспетчер-СЦУК», я и сам смеялся… Изобрёл я, а называл не я. У нас есть специальное дизайнерское бюро. Наш директор — псих. А кто не псих, как говорится! Я сегодня уже к вам третьим приехал, так что звиняйте… Но хватит предисловий: вот пульт! Как видите, здесь есть огонёчки, которые ласково мигают разными цветами. Этот пульт вам пока ничего не говорит, но со временем вы распознаете. Вот тут, если лифт застрял. И смотря где. И если кто-то звонит, сразу берите трубку. Вот здесь, если пожар. Это уже совсем не смешно. Тут надо сразу вызывать, даже если у кого-то оладушки сгорели. По пьянке много чего горит! Так народ оставит окурочек какой-нибудь… У меня, думаете, душа не болит?! Я только боюсь, что эта хреновина, как всегда, работать не будет! А вам что?! Вам небось пофиг! Вы отключите и пойдёте! А я вас призываю, не надо отключать! Сидите себе у себя в диспетчерской, кто вам мешает! Но поглядывайте на огоньки, поглядывайте! С вами был я! Я поехал дальше, у меня сегодня ещё один район!

Господа, как выражается наш директор! Он у нас сумасшедший, но за народ радеет! Я Арефьич… Огоньки горят! Это пожары, газ, лифты застрявшие… Медный кабель непременно унесут, всё разворуют, но вы не обращайте внимания, вы работайте, я вас всех очень люблю… У меня двести двадцать патентов… Я родился на засеке, это знаете что такое, это в лесу, глубоко… а теперь я делаю диспетчерский пульт для шестнадцатиэтажных домов… Сорок домов, и все вот тут, мигают огоньки, видите?! Наш завод работает на смерть, на оборонку, один только я, да ещё наш любимый товарищ X, который делает приборы против рака, только мы работаем на жизнь, а что делать?! Диспетчера! Я призываю вас… Мне обещали за успешное внедрение дать «копейку»!! Я уже получил права!! Лифты застревают, дома горят, газ взрывается!! В наших силах всё это предотвратить!! Выпьем, товарищи, выпьем ещё и ещё!.. Купчино и Охта, Обухово и Невский, Васильевский и Кронштадт, выпьем все вместе за диспетчерский пульт «Сука диспетчер»! Иван Арефьич, тебе не наливать, тебе хватит!!.

[23. ЗЕМЛЯНИКОЙ СЛАДКО-ГОРЬКОЙ]

Бегу по скользкому сосновому брёвнышку. Подошва у кедов белая, резиновая, рисунок следа — рельефные звёздочки-снежинки. Бегу по тропке в выцветших тенях, в крошеве листьев, теней и света. Ноги по колено в росе. Передаю эстафету M, её закидывают на руках на верёвочку, за другую, повыше, она хватается, скользит по этой верёвочке, перехватывается дальше и дальше. Инженер-конструктор C задумчиво надкусывает пушистый одуванчик. Солнце светит сквозь сосны, пахнет соснами и ветром, водой и земляникой, песком и смолой.

Мы в лодке. Опускаю руку в воду, за борт, прохладная вода расходится и бурлит, течёт сквозь пальцы, летят брызги. Инженер-регулировщик K (то есть я) лежит на корме в тёмных очках, с сигаретой во рту. Берег высокий, песчаный, сосновый; и я снимаю тёмные очки и вижу всё выцветшим, ярко-белым, горячим, и чувствую запах нагретой лодки, и девушек вижу, и осколки солнечной воды, и тугоплавкую глубину, и капли на животе, — хочу купаться, — я ныряю с покачнувшегося тяжёлого борта, девушки визжат, я ныряю вглубь, с шумом. Рябая, прозрачная вода, озеро, налитое до неба, до ушей, до верхушек сосен, по макушку, — пресная чистая вода, с пузырьками, маслом разлитое по ней солнце. Мы на берегу, и M стоит в черничнике, в чёрном черничнике, в рыжих тенях от ёлок и сосен, рыжая M, юная M, её апельсиновые плечи в веснушках, а губы в чернике, муравей бежит вверх по моей ноге, M вся в пятнышках теней, и вокруг её головы светится пушистый нимб светло-рыжих лёгких волос. На мелком дне песок в маленьких волнах, рябых пятнах тени и света, ослепительная сверкающая вода уходит вдаль, с лодки нам машут, я чувствую, что могу проснуться, и делаю усилие, расталкиваю гулкую воду ногами, руками, остаюсь на поверхности сна.

Расположились рядом, вшестером, в почти неподвижном танце, R обмахивает ластами, K шортами, сзади (да это же я), а J лежит, в истоме запрокинув голову, подставив солнцу маленькие чашки купальника, а M рядом в ненамеренно эффектной позе надкусывает огурец, L раскинулась звездой, голова в тени, под большим листом лопуха, а посередине горячий F сидит в позе лотоса, с тёмной улыбкой, с полотенцем на шее и газетой на голове, газета кажется совершенно белой, букв на солнце не видно, расположились на самом солнцепёке, мокрые, вон в тени склянка тёмного стекла, и всё в замедленном бешеном темпе, лениво, как ошпаренные, и вокруг них пространство вибрирует, подрагивает от лени, страсти, томного летнего дня. И F в газетной шапке, с тёмным надменным лицом, средневековым прищуром, разогретый, и M уже съела почти весь огурец, а J не шевелится, и солнце запекает её, но оставляет сырым, белым гремучее тесто в чёрно-белых чашках, а K истово, замедленно машет тенистым своим опахалом, а R — ластами, которые сохнут; и воздух гремит, и солнце засвечивает, а L и J не колышутся, и не колышутся верхушки сосен, и только живая чёрная вода озера туго плавится, шевелится, перемещается и блестит, только рябая вода, сама похожая на свет, подрагивает, испаряясь в густую синюю высь, будильник хочет, чтобы я проснулся, но я ни за какие коврижки.

Бег в мешках, K сначала не отстаёт, прыгая по песчаной волейбольной площадке, а потом задевает головой за сетку, сгибается пополам, падает и катится по песку, в мешке, а Ромка вытягивает вперёд руку с маленькой игрушкой, пупсиком, а девочки смеются, а K так хорошо, что больше не надо никуда прыгать, что он даже вставать не торопится, и как это некоторые хотят победить, думает он, вот я — ничего не хочу, никуда, мне так хорошо, меня так разморило, и пусть горячий F ловко упрыгал в мешке в своё никуда, к финишу, могучими толчками иссиня-чёрных жилистых ног, чёрный F, а я никуда не хочу, вот она, точка равновесия, где над сеткой в рыжих сосновых ветвях завис воланчик, куда улетел волейбольный мяч, где рыжий костёр лижет солнечные камни, а над ними молодая M, и в глазах моих чернеет от света, и я не хочу никуда возвращаться, но уже просыпаюсь в мягких белых долинах, фонарь светит в комнату сквозь полупрозрачные зелёные шторы, за окном железной лопатой скребут снег, вся наша комната темна и пронзительно просвечена, я лежу на спине в белых мягких долинах, сейчас я проснусь и вернусь в свои шестьдесят семь, но пробуждение всё длится. Молодая M встряхивает пушистой головой и раскладывает зелёную карту на коленях, обтянутых тренировочными брюками. Карта рябая, бледно-зелёная, с бледными голубыми ручейками, пунктирными болотцами. Над картой переменная облачность, полкарты в тени, полкарты на солнце. Вспыхивают блики на ложках. Летний вечер от пригорка малахитом стелет тень. Земляникой сладко-горькой на губах растаял день.