Читать интересную книгу Русские народные говоры - Валерий Иванов

К основному словарному фонду говоров можно отнести и широко развитые лексические диалектные явления в глаголах. Это такие глаголы, как ла́дить — делать, приста́ть — устать, восста́ть — заступиться, цокоти́ть — говорить, хи́нькать — плакать (в Свердловских говорах); хо́мкать — кашлять, га́лить — извергать рвоту (в Кировских говорах); шиба́ть — бросать, има́ть — ловить, гра́ять — смеяться, сости́чь — догнать (в Беломорских говорах) и многие другие. То же самое относится к наречиям, которые в говорах часто сохраняют древнерусское образование (вдругоря́дь, выноря́дь, начасу́ — тотчас, ладо́м — хорошо, ди́вно и ши́бко — очень, хо́дко — быстро и т. п.), к местоимениям (ов в Беломорских говорах — тот), и к предлогам (оба́полы — возле).

Но все эти слова, конечно, составляют ничтожный процент всего лексического состава, которым владеют носители говоров. Поэтому-то и возможно говорить, что основной словарный фонд современных местных диалектов — это в целом основной словарный фонд всего русского языка, хотя вместе с тем он включает в себя и такие элементы, которые являются специфически диалектными особенностями. Однако эти особенности в современных говорах не представляются уже существенными: с каждым годом они все больше утрачиваются, и местные диалекты все больше растворяются в едином литературном языке.

2

Что касается второй проблемы лексики диалектов — вопроса о противопоставленности современных русских говоров друг другу по лексическим особенностям, то здесь надо отметить следующее.

Как в фонетике и морфологии, так и в лексике в русских говорах есть такие явления, которые противопоставляют между собой два основных наречия русского языка. Очень нетрудно наметить ряд соотносительных элементов в лексике говоров, по которым возможно провести такое противопоставление северновеликорусских и южновеликорусских диалектов. Эти соотносительные элементы охватывают различные группы слов. Например, их можно установить среди слов, обозначающих животных:

северновеликорусские южновеликорусские конь ло́шадь пету́х ко́чет ве́кша бе́лка волк бирю́к

Или среди слов — названий предметов домашнего обихода:

северновеликорусские южновеликорусские квашня́ дежа́ ковш коре́ц ухва́т рога́ч кри́нка махо́тка сковоро́дник ча́пельник

Или среди слов, обозначающих различные действия:

северновеликорусские южновеликорусские ора́ть паха́ть боронова́ть скоро́дить бре́зговать гре́бовать гута́рить ба́ять

Можно назвать еще и некоторые иные пары слов:

северновеликорусские южновеликорусские тропи́нка, стопи́нка стёжка во́лосы виски́ баско́й краси́вый по́пел зола́

Однако противопоставленность северновеликорусского и южновеликорусского наречий по лексике несколько иная, чем по фонетическим и морфологическим особенностям. Иной характер этой противопоставленности заключается в том, что по лексическим признакам границы двух основных наречий выявляются довольно нечетко. Нечеткость же границ лексической противопоставленности объясняется прежде всего довольно быстрым движением различной по происхождению лексики из одной области распространения в другую. В более давний исторический период в этом передвижении лексики сыграли роль средневеликорусские говоры, которые в словарном отношении, как и в отношении других сторон языковой структуры, представляют собой совмещение северновеликорусских и южновеликорусских черт. В наши же дни в передвижении лексики большую роль играет литературный язык, по своему характеру также представляющий сплав южновеликорусских и северновеликорусских диалектных особенностей. Воздействие литературного языка на местные говоры, между прочим, выявляется и в том, что, находясь в составе одного этого языка, северновеликорусские и южновеликорусские элементы распространяются соответственно на юг и на север. Так, под влиянием литературного языка на юге начинает укрепляться северновеликорусское слово петух, вытесняя оттуда южновеликорусское кочет; на севере же вместо исконного орать появляется литературное и южновеликорусское по происхождению — пахать[38].

Но, кроме того, надо всегда иметь в виду, что лексическая противопоставленность разных говоров может быть иногда только кажущейся. Противопоставленность говоров по лексике тогда лишь действительно соотносительна, когда разными словами обозначается точно один и тот же предмет. Если взять такие пары слов, как, например, петух — кочет или конь — лошадь, то их противопоставленность действительно соотносительна, ибо в эти пары входят такие слова, которые обозначают совершенно один и тот же предмет. Но так бывает не всегда. Например, с южновеликорусским словом соха как будто бы соотносительно северновеликорусское слово косуля; однако эти два слова обозначали в ранний исторический период предметы, которые были несколько разными по своему устройству. Или, скажем, в Архангельских говорах предмет, которым косят траву назывался горбуша, потому что это была коса с короткой ручкой и косивший должен был ходить согнувшись. Следовательно, соотносительность горбуша — коса (южновеликорусское) не такая, как петух — кочет. Когда же в этих областях появилась коса с длинной ручкой, она стала называться стойкой, так как косить ею можно было стоя прямо. И только тогда возникла действительная соотносительность пары слов стойка — коса.

Возможно вместе с тем, что из-за недостаточной изученности лексики современных говоров, а тем более — истории ее развития в диалектологии еще мало данных для действительно правильных выводов. Возможно, что некоторые слова, которые ныне нам представляются типично северновеликорусскими или типично южновеликорусскими, в далеком прошлом были характерны для многих иных говоров русского языка и имели, можно сказать, общедиалектный характер.

Таким образом, до конца решить вопрос о действительной противопоставленности русских говоров по лексике можно лишь при углубленном изучении словарного состава диалектов. При этом надо иметь в виду и то, что такая противопоставленность по лексике северновеликорусского и южновеликорусского наречий все больше и больше стирается под непрерывно усиливающимся воздействием литературного русского языка.

Однако этот последний процесс связан с большим вопросом о языковых процессах современной деревни и о путях нивелировки диалектных черт в русском языке.

Изменение русских говоров в советскую эпоху

1

Когда говорят о языковых процессах современной деревни, то характеризуют их как процессы нивелировки местных диалектов, утраты диалектных особенностей в русском языке.

Как уже упоминалось, нивелировка диалектных особенностей, утрата диалектных черт в языке, растворение местных диалектов в общенародном языке реально означает то, что носители местных говоров усваивают нормы устной литературно обработанной формы национального языка. Чем шире и глубже этот процесс, чем больше говоры подвергаются воздействию устной литературной формы общенародного языка, тем меньше в этом последнем остается диалектных особенностей, тем больше укрепляется единство общенародного языка.

Однако процесс усвоения литературных норм не одновременно и не с одинаковой полнотой охватывает язык всех групп населения, говорящего на том или ином местном диалекте. Раньше всего и больше всего этому воздействию подвергается язык молодого поколения; очень медленно, часто почти незаметно он проявляется в языке старшего поколения носителей говоров. В связи с этим воздействие литературного языка, а также вообще городской речи на язык деревни приводит к языковому расслоению последней, к появлению «двуязычия», т. е. к тому, что одна часть населения деревни продолжает еще говорить на местном диалекте, устойчиво сохраняя большинство его особенностей, а другая переходит на нормы литературного языка, утрачивая в своей речи местные черты.