— Ты можешь задать один вопрос.
Малфой резко поднял голову, его лицо освещала широкая искренняя улыбка.
Она снова пялилась.
— Что ты чувствовала, когда я поцеловал тебя, Гермиона? — его выражение лица было мягким, глаза светились искренним интересом, ей показалось, что он даже слегка подался вперед корпусом в ожидании её ответа.
По щекам разлился жар. Смущение – её перманентное состояние теперь? Гермиона закрыла глаза и сглотнула, но в горле словно все равно остался ком.
— Я чувствовала возбуждение, такое сильное, что оно напугало меня, — она так и сидела с закрытыми глазами, не в силах встретиться с ним взглядом.
Драко молчал несколько мгновений, но ей показалось, что прошла целая вечность.
— Что ж, я рад, что это было взаимно.
Она распахнула глаза, моментально утонув в сером бездонном омуте.
Напряжение, повисшее между ними, можно было потрогать, но оно больше не тяготило неловкостью. По воздуху летали искры.
— Что ж, я тоже, — Гермиона робко улыбнулась ему и уткнулась в свою тарелку.
Они ели в тишине, нарушаемой только звяканьем приборов. Драко сдержал свое слово и больше не пытался задавать вопросы до тех пор, пока тарелки не опустели, а действие сыворотки не закончилось.
Гермиона начала убирать со стола, когда прямо перед ней материализовался Твинки и щелчком пальцев вырвал посуду у неё из рук с возмущенным писком.
На столе появился заварочный чайник, две чайные пары и маленькие фисташковые пирожные.
От удивления Гермиона проглотила готовое сорваться с губ ругательство, адресованное совершенно невозмутимому Малфою.
— Это мои любимые пирожные, Твинки! Как ты узнал об этом? — она удивлённо взяла в руки маленькое круглое угощение. На вид точно такое же, как она иногда покупала в кондитерской недалеко от дома.
Твинки выглядел гордым.
— Эльфы настроены на своих хозяев, мисс Гермиона. Наша магия знает, что вы любите и чего вы хотите.
— Но я не твоя хозяйка, Твинки, — Гермиона мягко улыбнулась ему, сжав маленькую ладошку.
— Твинки знает, что мисс его хозяйка. Твинки сразу это почувствовал, как только увидел мисс.
Она перевела изумлённый взгляд на Драко, который прищурившись смотрел на эльфа, думая о чем-то. В голове возник его образ в одном полотенце: «верни мне мою жену».
Мерлин, во что они вляпались.
— Ты сказала, что тебе снятся сны, — голос Малфоя прорвался через пелену воспоминаний. Она моргнула несколько раз, убеждая себя, что он не мог понять о чем она думала. — Расскажешь?
Гермиона проклинала свою кровеносную систему.
— В первом сне я была в Малфой Мэноре. Точнее, это стало очевидно, когда я увидела твоих детей, — начала она, глядя в свою чашку.
— Я тоже видел ребёнка. Одного, но ты была беременна.
Гермиона кивнула, обдумывая мысль рассказать о третьей беременности.
— В своем сне я тоже была беременна. По крайней мере по словам Скорпиуса и Лиры, у меня…
Драко закашлялся, подавившись чаем, который так не вовремя отпил.
— Скорпиуса? — прохрипел он, хватая воздух ртом.
— Да, — она улыбнулась, вспомнив свою реакцию на это необычное имя, — я тоже…
Гермиона замолчала, увидев, как побледнел Малфой.
— Там… тоже был Скорпиус, — тихо сказал он, немного отдышавшись, — и там была дочка Блейза, хотя на тот момент я был совершенно уверен, что они ждут мальчика. Я знал как ее зовут.
Шестерёнки закрутились в её беременном мозгу. Не было никаких сомнений больше, что их сны были их будущим. Совместным будущим. Другого объяснения такому количеству совпадений у неё не было.
Гермиона прочистила горло, стараясь выглядеть более уверенной, чем себя чувствовала.
— А что было в твоем втором сне?
Она шокировано наблюдала, как обычно невозмутимый Малфой отводит глаза и заливается краской.
— Ты не хочешь этого знать.
Вспомнив свой собственный второй сон, Гермиона закусила губу и кивнула.
— Пожалуй, не хочу.
***
Драко поднял голову от очередной книги и откинулся в кресле, чувствуя, как задеревенели мышцы спины от долгого пребывания в одном положении. Они с Грейнджер сидели в библиотеке Малфой Мэнора, уже второй день просматривая все книги подряд, в поисках ответов на бесчисленное количество вопросов, которые сплели паутину вокруг них.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если уж быть до конца честным с самим собой, то он уже не то чтобы очень хотел выяснять подробности. То, что произошло… на самом деле сейчас его все устраивало. Он посмотрел на Гермиону, которая полулежала в кресле напротив, погрузившись в очередной древний фолиант. Он мог бы поспорить на эту библиотеку, что она нашла что-то интересное и уже забыла цель их поисков, жадно впитывая в себя новые знания.
Умная и красивая ведьма с его ребенком под сердцем. Разве он мог быть против?
Сложнее всего было сохранять самоконтроль, когда она показывала ему потенциально полезную информацию, стоя за его плечом и наклоняясь, чтобы указать на нужный абзац. В этот момент ее волосы щекотали ему шею, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не повернуться и не поймать ее губы своими. Или когда она задумчиво водила указательным пальцем по нижней губе, погрузившись в чтение. Он хотел её. Он хотел подойти к ней, вырвать чертову книгу у нее из рук и покрыть поцелуями ее плечи и острые ключицы, спустить тонкие лямки сарафана… О-ох. Драко отогнал видение и постарался как можно незаметнее поправить брюки.
Но после того ужина три дня назад, между ними как будто возник невидимый барьер, призывающий сохранять дистанцию. Драко решил, что будет двигаться медленно, несмотря на болезненные мольбы своего тела. Снов больше не было, но его фантазия справлялась и без них.
Вчера Нарцисса, увидев в первый раз Гермиону, выходящую из камина, выглядела шокированной и бросала на него «я жду объяснений» взгляды, но быстро взяла себя в руки, вспомнив правила приличия. После того, как Грейнджер толкнула дверь библиотеки, опередив Драко буквально на долю секунды, и та распахнулась, признавая в ней члена семьи, вопросы матери умерли сами собой. Он не стал говорить Гермионе, что родовая защита дома признала и приняла ее, боясь ее реакции.
Солнце медленно продвигалось к своей наивысшей точке. Близился обед, и Драко решил, что пора приступать к исполнению плана.
— Давай прервемся на ланч, — громко сказал он и подошёл к ее креслу, протягивая руку.
Гермиона выглядела удивленной, но руку приняла, откладывая книгу.
— Мы можем поесть здесь, как вчера.
— Тебе нужно больше бывать на свежем воздухе, я попросил Твинки накрыть в саду, — он улыбнулся, слушая ее возмущенное бормотание, в котором можно было разобрать «ленивые» и «рабский труд». — Ты ведь знаешь, что он свободный эльф, верно?
— И что это меняет? — ощетинилась Грейнджер.
Драко закатил глаза.
— Ну даже не знаю. Может быть смысл слова «раб»?
— Он даже не знает другой жизни!
— Именно, Грейнджер, именно. Но знаешь что? Он не хочет ее знать. Твинки со мной с самого детства, и он просто умрет от горя, если я запрещу ему служить мне. — Драко тяжело вздохнул, как будто утомился объяснять маленькому ребенку, почему нельзя гладить дракона. — Готова идти?
Она кивнула, все ещё недовольно хмуря брови, и они направились к выходу, продолжая держаться за руки. Драко не хотел ее отпускать, а Гермиона не предпринимала попыток одернуть руку.
Летом территория поместья утопала в зелени. Раскидистые клёны, высаженные вдоль главной аллеи, создавали прохладную тень. Трава все ещё имела сочный изумрудный оттенок, пока не тронутая неумолимым солнцем. В воздухе одуряюще пахло жасмином.
Они шли молча, наслаждаясь теплом июльского дня.
Драко свернул с широкой вымощенной брусчаткой дорожки, и они оказались на маленькой поляне, усыпанной желтыми мелкими цветами. Кроны деревьев нависали над ней, создавая зелёный куполообразный потолок. Было ощущение, что они вошли в созданный природой шатёр. На траве было расстелено покрывало, на котором Твинки накрыл для них обед. На этот раз букет нежно-розовых пионов был на месте.