Читать интересную книгу Посольство - Лесли Уоллер

– Френч, это был несчастный случай. Один из многих. Ты не должен так переживать. Но за всем этим могло быть еще что-то.

– Я любил этого мальчика. Это была ошибка. Но он – одна из каждодневных потерь. Жестокая игра. Чтобы показать усердие, мы демонстрируем потери. А люди в Штатах говорят: «Ого! Эти парни действительно надавали нашим врагам по заднице». А те, кто руководят этой игрой, добавляют: «Глядите, как граждане рады этому. Мы вполне заслуживаем того, чтобы остаться у власти еще на четыре года». А идиоты вроде меня, чьими руками ведут эту игру, замечают: «Здорово, я действительно заслужил похвалы! Теперь надо ждать повышения». И некоторое время все довольны.

Музыка уже не доносилась из приемника, и диктор сказал, какое произведение исполнялось. После паузы раздались гудки точного времени. Начали передавать новости:

«…имеет отрицательный эффект для конференции по разоружению, которая должна открыться на следующей неделе в Женеве, где…»

– Френч, – начала Джейн, но тут же остановилась.

– Я знаю, мы должны были уйти отсюда давным-давно.

– Да нет. Нет еще. – Ее большие глаза не отрываясь смотрели в его глаза. – Почему ты сказал «игра»? Ради красного словца? Или это шпионский термин?

Нед слез с кровати и пошел к дивану, на спинке и подлокотниках которого была аккуратно разложена его одежда. Надев трусы и носки, он застыл: его внимание привлекло какое-то сообщение по радио.

– Ну, у тебя и колени! Тебе надо ими как следует заняться!

– Ничего.

– Вот к чему приводит бег среди машин, – сказала Джейн. – Френч, ты болван. Медсестра смотрела твои колени?

Он с шутливым смущением прикрыл колени рубашкой.

– Нет, в последнее время нет.

– Френч, пора перестать корчить из себя героя.

– Вообще-то говоря, ободранные колени очень идут к военной форме.

Она вскочила с кровати и возмущенно встала перед ним.

– Сейчас мирное время. Будь на то моя воля, я бы сделала так, чтобы мирная жизнь продолжалась. Нам не нужны герои.

Пауза была такой долгой, что Джейн не выдержала и улыбнулась.

– Ну вот я опять соврала. – Она взяла у него рубашку. – Мне нужен герой, и ты для этого подходишь. – Она поцеловала его в губы и, повернув спиной к себе, помогла надеть рубашку. – Ты чем-нибудь колени мазал?

Нед рассеянно покачал головой, слушая новости:

«…Больше не будет оставаться равнодушным к обидам и политическим выкрутасам Запада, – сказал мулла журналистам. – Было время, когда вся южная Европа, от Испании до Балкан, была под контролем ислама. – Он, кроме того, предупредил, что…»

– Прелестно, – заметила Джейн. – Он тоже участвует в игре? Или я не так понимаю смысл этого слова?

Нед натянул брюки.

– Джейн, дело в том, что никто не решается наступать. Если все погибнет, политикам нечем будет управлять. Даже у корпораций, поддерживающих их, не будет рынка сбыта. Поэтому самые большие борцы за мир сидят в Вашингтоне и Москве. Не улыбайся, Джейн. Потери от этой игры несравнимы с ядерной катастрофой. Так кто же скажет, что эта игра не самый лучший способ спасти наши задницы?

– Прекрати, Френч.

Потянувшись за пиджаком, он вдруг остановился и взглянул на Джейн самым проницательным взглядом. Она чуть помедлила.

– И давно ты так думаешь?

– Достаточно давно. – Он взял пиджак. – Пожалуй, со смерти бедняги Викофа. Но его смерть была просто последней каплей.

Она посмотрела в зеркало, тщетно пытаясь собрать свои длинные локоны в пучок.

– Где же эта штуковина? Такое черное резиновое колечко с блестками.

Нед уставился на нее, пораженный тем, что она так равнодушно отнеслась к крушению его веры. Он вдруг громко рассмеялся.

– Проблемы Френча должны подождать, пока мы не приведем в порядок волосы Вейл? – спросил он.

Прилаживая резиновое колечко, она подняла руки и стала укладывать волосы. Она знает, что такая поза делала ее похожей на подростка, думал Нед.

– Послушай, – сказала Джейн, поправляя волосы то тут, то там, – есть люди, которые путают работу с воскресной проповедью. Один из таких людей находится со мной в номере 404 и переживает кризис веры, как проповедник, которого одолевает сомнение в существовании Бога.

Она наконец справилась с волосами, стянула их резиновым колечком и поправила челку.

– Я знаю, что единственная цель наших политиканов – удержаться у власти. В Советах правят страной такие же неандертальцы. Но люди, которые служат им, как мы, не должны раскисать. Иначе мы лопнем от раздражения и злости. Как ты, Нед! Как ты.

– Правда. – Френч встал позади нее и легко прикоснулся ладонями к ее телу. Его руки гладили ее грудь и бедра, снова и снова возвращались к изящному изгибу живота. Ее кожа казалась ему удивительно гладкой и тонкой – как ткань, едва покрывающая упругие и выпуклые ягодицы. – Лопнем.

– А теперь уходи, Френч. Уходи сразу. Если я случайно встречусь сегодня с тобой в канцелярии, держись подальше. – Она посмотрела на его отражение в зеркале. – И не будь таким печальным. Пожалуйста, а?

Он нарочито глупо улыбнулся.

– Так лучше?

– Нет, уж лучше будь снова мрачным. – Выскользнув из его объятий, она на мгновение прижалась к нему. – У тебя все в порядке?

– Не понимаю как, но ты помогаешь мне удержаться на плаву.

Она некоторое время озадаченно смотрела на него.

– А ведь это опасно. Я начинаю понимать, в кого я влюбилась. Ты человек, которому нужно все или ничего, так?

– Я как-то об этом не думал.

– Но ты был патриотом. Теперь ты циник. Неудивительно, что у вас с Лаверн возникли проблемы.

– Это случилось еще до того, как я встретил тебя.

Она кивнула.

– Да, да. Но послушай, что я тебе скажу, Френч. Пытаясь понять твое поведение, я преследую свои цели. Мы с тобой ведь ставим все на эту… на эту карту. Это игра. – Она остановилась. – Мне хочется, чтоб нам было легче, а не тяжелее, но мы сию минуту должны возвратиться на работу. А здесь я испытываю тебя. Испытываю нас.

Он долго молчал. Потом слегка прикоснулся губами к ее щекам.

– Я люблю тебя, Вейл. Это не может так закончиться. Но продолжение будет… позже.

– Да. – Она начала одеваться. – Позже.

* * *

Недалеко от Лаунус-сквер, где Найтсбридж пересекает Белгравия-сквер, стоит массивный белый дом с черной отделкой, построенный сразу после Первой мировой войны. Стиль дома номер 12, называемый сейчас «арт деко», снова в моде, поэтому владельцы его постоянно меняются, а цена каждый раз удваивается. Недавно его приобрел почти за девять миллионов фунтов один человек, конечно, араб.

И не просто какой-нибудь араб, обязательно добавит кто-нибудь из знающих все соседей. Доктор Хаккад – офтальмолог, известный у себя на родине, и таинственный мультимиллионер. Ну, а кто же смог бы заплатить наличными за дом номер 12.

Поскольку дом – исторический памятник, его внешний вид менять нельзя, но все внутри покрашено в яркие, горячие красные и оранжевые тона. Стены – в коврах. Есть и встроенные в пол ванны с золотыми кранами, и огромные кровати под резными балдахинами. Поистине, декор «1001 ночи» прячется в сердце степенной Белгравии.

Вся эта цветовая неразбериха вызывала у Берта головную боль. Он никогда бы об этом никому не сказал, и во всяком случае Хефте, если бы сама американка не упомянула об этом. Она целый день слонялась по квартире на верхнем этаже дома номер 12, курила кальян и пила араку.

– Какие-то странные цвета в промежутке между оранжевым и алым, Дрис, – сонно пожаловалась Нэнси Ли. – Из-за этого у меня глаза начинают подергиваться.

Хефте, которого она называла Дрисом, старательно изучал ее записную книжку, задавал вопросы и делал пометки. Обычно Берту приходилось иметь дело со второсортным человеческим материалом во всех этих делах, но Хефте был настоящим профессионалом. Берт с трудом верил, что не немец, как он сам, мог быть так хорошо подготовлен, как Хефте.

Всем известно, насколько многосторонен ислам, думал Берт. Мир знал о палестинцах и нескольких течениях в ООП, воевавших друг с другом. Много писали и говорили о шиитских братствах и различных организациях вроде «Хезболла», «Амаль» и «Джихад». С суннитами тоже надо было считаться, памятуя о друзьях.

Кроме перечисленных организованных группировок, были еще и десятки безымянных, зародившихся в одном регионе. В лице Хефте, как знал Берт, ислам имел человека, отлично разбиравшегося в конфликтах, симпатиях и религиозных взглядах.

– Правда, – сказал Берт по-английски. – Там, где цвета соприкасаются, возникает цветовая неразбериха.

– А где в жизни, брат мой, – ответил Хефте по-арабски, – нет неразберихи? Любимая, – повернулся он к Нэнси Ли, – ты записала, что полковник Френч каждый день или через день выходил из канцелярии в полдень или чуть позже, а возвращался через 90 – 100 минут? То же самое и с еврейкой Вейл, и в те же самые дни. – Он посмотрел на Берта. – Не улыбается ли нам Аллах?