Дина мурлыкала. В горле трепетал едва слышный звук, от этого делалось спокойно и радостно. Она делала то, что должна была делать. Пусть в следующую секунду сюда ворвутся бандиты, пусть даже несчастный Тимка застанет ее в таком виде, все равно. Она — кошка, значит, она должна быть со своим мужчиной, до самой смерти.
'Радость, любимый, великое чудо грядет'…
Дина мурлыкала.
И Черный ожил. Он тихонько отстранился, привстал и сказал:
— Спасибо.
Она тут же потерлась ухом о его щеку. Не смогла удержаться. Черный поцеловал ее крепко, как умел целовать только он, и произнес:
— Надо драпать, киска. Надо драпать.
Дина была согласна. Черный встал, схватил один из стульев, что стояли вокруг стола, с натугой размахнулся и обрушил стул ножками в окно. Окно лопнуло, плеснув осколками. Черный, хрустя по полу, подбежал к оскаленному проему, крикнул:
— Иди, подсажу!
Дина взяла его за плечи, поставила ногу в подставленные ладони: раз! Вспрыгнула на подоконник, заплясала между стеклянными зубьями, торчащими из рамы. Свобода была рядом, ее можно было увидеть и услышать — мокрая трава в парке, шум деревьев — и Дине захотелось ее, свободу, потрогать, побежать по траве, спрятаться между деревьями. Дина примерилась, выгадывая, как спрыгнуть половчее, когда сзади раздалось странное рычание. Она обернулась.
В дальнем конце зала, пригнувшись и растопырив руки, стоял Тим. Он глядел на Черного, а Черный глядел на него. Оба рычали, будто настоящие коты, не так низко и рокочуще, как это получается у собак, но хрипло и с подвыванием, будто медленно произносили какие-то странные слова, состоявшие из одних только гласных: 'А-а-о-о-ы-ы…' Потом Тим бросился вперед. Неудачно: зацепился ногами за стул, совершил пируэт и упал. Падая, он схватился за другой стул, и тот упал на Тима сверху. Тим принялся махать руками и ногами, пытаясь встать, но стулья мешали ему. Дина смотрела на него во все глаза, не зная, как поступить, и тогда Черный толкнул ее так, что она выпала из окна наружу, едва успев встретить землю руками. Черный прыгнул за ней. 'Давай, давай, — шепнул он, махнув рукой в направлении деревьев, — побежали, сейчас оторвемся'. С ладони слетели красные брызги. 'Кровь у тебя', - задыхаясь на бегу, сказала Дина. 'Стекло зацепил', - отозвался Черный и прибавил ходу.
Парк был бесконечным, в воздухе стоял пряный запах мокрой листвы. Парк не жаловал беглецов, играл за хозяев, бросал кочки Дине под ноги, хлестал ее ветками ракитника, выставлял навстречу корявые ветви. Дина не понимала, куда бежит, она понимала только, что заблудилась и ждала — вот-вот выскочит из-за деревьев бритый, встанет на пути, и голова превратится в наполненный болью шар, а потом их потащат по земле назад, к Стокрылому…
— Дина! — слабый, далекий крик. Тим. Черный дернул ее за рукав: 'Туда!' Она свернула, оскальзываясь на брызнувшей влагой земле. Едва не оступившись, выровняла бег. Между деревьями стало светлее, неожиданно парк закончился, и началась ровная бетонная площадка. Бежать по ней было намного легче, Дина что было сил заработала ногами. Воздух огнем врывался в легкие, под ребрами щемило.
— Куда! — крикнул Черный. — Стой!
Она пробежала по инерции еще десяток шагов, потом оглянулась. Оказывается, это была автостоянка. У самой границы парка терпеливо ждали машины: спортивный двухместный автомобиль, громоздкий квадроцикл и тот самый джип, на котором их сюда привезли. Чуть поодаль — милицейский 'уазик', который рядом с дорогими машинами выглядел дворнягой на собачьей выставке. Черный махал рукой, стоя около джипа. Дина подбежала к нему.
— Не… подведи… куколка, — выдохнул Черный и обнял Дину. — Качай… давай…
'…Страданием полнится земля, и предки скорбят об усопших. Станем же, словно ветер, легки…'
— Давай, — сказал Черный, дыша ей в шею.
'…и, подобно земле, неустанными будем в делах. Радость, любимый…'
— Все, время, — произнес Черный. Он отделился от Дины, дернул ручку автомобильной двери. Дверь оказалась незапертой — это началось везение, обычное кошачье везение после кошачьей накачки. Конечно же, в замке нашлись ключи, и бензина был полный бак, и машина завелась с первого раза, непривычно, по-гоночному рыкнув…
Сзади что-то ударило в корпус, да так сильно, что джип испуганно присел на задние колеса. Дина отчаянно обернулась. Прямо на нее сквозь полосатое заднее стекло смотрел Тим. Он замахнулся, ударил опять, обеими руками. Стекло расцвело сеткой трещин, и снова качнулась машина. Черный выругался, совершил ногами сложное па на педалях, одновременно подтолкнул рукоятку передачи. Истошно взвизгнув, мотор заглох. Черный хватил по рулю кулаком — кровь из раненой руки брызнула на приборную панель — и принялся терзать ключ зажигания, но машина, которая так послушно завелась вначале, теперь лишь кудахтала стартером. Тим обошел машину и локтем разбил стекло сбоку от Черного. Тот молниеносно спрятал голову от осколков, а затем, оскалившись в разбитое окно, зашипел. 'Они сейчас убьют друг друга', - подумала Дина. Надо было что-то крикнуть, что-то сказать, но она увидела лицо Тима, испугалась, и слова умерли в горле.
Быстрая тень метнулась откуда-то сбоку, накрыла Тима, упала вместе с ним. Это был небритый водитель, уже выдохшийся, неспособный никого мучить, но все еще опасный своей обычной, мужицкой силой. Взметнулась за окном чья-то нога, кто-то вскрикнул. В этот момент мотор фыркнул, будто гигантская рысь, и Черный стартовал.
Оставляя за собой дымное облако, джип помчался вперед, быстрее и быстрее, унося Дину прочь от говорливых воронов-садистов, от молчаливых садистов-крыс, от сумасшедшего бега… от Тима, который был так страшен в своей ярости, ярости влюбленного, обманутого зверя. Дина закрыла глаза, только на минуту, а когда открыла их снова, то увидела, что они едут по шоссе. Черный вел джип, остервенело ныряя между машинами, то и дело выруливая на встречную полосу. Он кривился, когда приходилось раненой рукой переключать скорости. Кровь была везде: на руле, на рукоятке передач, на стеклах приборов. Машину то и дело заносило, и тогда Черному приходилось вертеть руль обеими руками. Выл мотор, пахло бензином, Дину швыряло на широком сиденье так, что она решила пристегнуться, хотя ненавидела ремни безопасности. Закончив возиться со своим ремнем, она потянулась к Черному. 'Не трогай', - рявкнул тот, но Дина, не слушая, перекинула ему через грудь ремень и щелкнула замком. 'Я же сказал, не трогай', - с досадой проговорил Черный. Дина открыла рот, чтобы ответить, но в это мгновение, покачиваясь на ходу, слева надвинулось грязное, ободранное тулово 'Камаза'. Дина вскрикнула. Машина завиляла, заерзала, раздался гудок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});