Читать интересную книгу Драгоценность, которая была нашей - Колин Декстер

— Ну и что?

— Он рассказал мне о нём всё-всё, слово в слово по путеводителю.

— Но он и есть гид.

— Страниц сто тридцать, а то и больше из справочника «Оксфорд» Яна Морриса. Почти дословно.

— Вероятно, вызубрил для экскурсии с группой.

— Магдалена нет в числе экскурсий.

— Но разве можно говорить, что он врёт, только потому…

— Ашенден — лжец!

Льюис покачал головой — когда Морс в таком настроении, спорить с ним бесполезно, тем не менее он попробовал настоять на своём:

— В конце концов, какое это имеет значение? Почему Ашенден не мог прогуляться вокруг Магдалена?

— Он этого не делал, — спокойно сказал Морс.

— Нет?

— Я позвонил сегодня утром в привратницкую Магдалена. Колледж весь день был закрыт для посетителей, там производят какие-то реставрационные работы и не убраны строительные леса. Вчера, Льюис, вчера в Магдален не пропускали никого, кроме преподавателей, таков был приказ казначея, и его выполняли неукоснительно, и сделано было одно-единственное исключение — для посыльного из магазина, доставившего ящик какой-то особой туалетной бумаги для президента.

— Ах, ты! — Льюис глянул на лежавшие на его столе аккуратно разложенные и тщательно проштудированные бумажки, которые, скорее всего, никому теперь не нужны. Разве что в качестве туалетной бумаги. Одним-единственным телефонным звонком Морс сделал из него посмешище, показав, что все труды сержанта ни черта не стоят.

— Значит, он нас обманывал, — произнёс он поблёкшим голосом.

— Некоторые из нас проводят большую часть жизни, обманывая, Льюис.

— Вы не хотите, чтобы я доставил его сюда?

— А как ты можешь арестовать человека только за то, что он врун? Наверное, просто поволочился за какой-нибудь юбкой на Холиуелл-стрит. К тому же не исключено, что он там был.

— Сэр?

— Это значит, что он не был в «Рэндольфе» и не охотился за сумочками, так ведь?

— Он мог стянуть её до того, как вышел на улицу. Миссис Стрэттон одной из первых поднялась наверх, и Ашенден был там минут десять, если не больше…

— Что же он сделал с сумочкой?

— Нужно было обыскать комнаты, сэр.

Морс немного наклонил голову, потом пожал плечами.

— Мы теряем время? — спросил Льюис.

— Что? На сумочку? Ну, конечно. Мы её никогда не найдём, можешь спокойно поставить на это весь свой банковский счёт.

— А мне почти что нечего терять, — пробормотал Льюис, совсем павший духом.

— Макс звонил?

— Нет. А ведь обещал, правда?

— Бездельник! — Морс снял телефонную трубку и набрал номер лаборатории. — Если он будет продолжать твердить, что это сердечный приступ, думаю, я просто оставлю всё это дело на твои умелые руки, Льюис, а сам отправлюсь домой.

— Уверен, вы запрыгаете от радости, если он скажет, что её убили.

Но Морс уже дозвонился:

— Макс? Морс. Приготовил домашнее задание?

— Острая сердечная недостаточность.

— Точно?

В трубке послышался только возмущённый выдох — и никакого ответа.

— А не могло это произойти из-за того, что она увидела, как этот тип крутит в руках её пудреницу?

— Ничего не могу сказать по этому поводу.

— Нигде никаких следов телесных повреждений?

— Нет.

— Ты всюду посмотрел?

— Я всегда смотрю всюду.

— Не очень-то ты мне помог.

— Как раз наоборот. Я сказал тебе точно, какова причина смерти. Точно так же, как добрый доктор Суейн.

Но Морс его уже не слушал. Повесив трубку, он уже через минуту ехал в северный Оксфорд.

Что касается Льюиса, то он остался в офисе и провёл там всё утро, разбирая кучу текущих бумаг. В 12.00, решив, что у него не получится подражать не терпящему возражений тону, с которым Морс обычно обращался со швейцарами, он сел на автобус номер 21 до Сент-Джилса, где сошёл у памятника Мученикам и быстро зашагал по направлению к «Рэндольфу». В этот момент в поле его зрения попала Шейла Уильямс, торопящаяся вдоль левого крыла Сент-Джилса; она повернула за угол, после чего растворилась в толпе. Когда же сержант вышел на Бомон-стрит и прямо перед ним возник парусиновый навес над главным входом в «Рэндольф», он снова остановился. По ступенькам гостиницы спускался, бросая назад короткие взгляды, какой-то человек, он повернул налево и быстрой походкой двинулся в сторону колледжа Вустер. Там он ещё раз повернул налево, пересёк улицу на зелёный свет светофора и вошёл в заведение под неоновой вывеской «Британские железные дороги». В обычных обстоятельствах такое внешне невинное событие вряд ли бы заслуживало того, чтобы обращать на него внимание. Но обстоятельства не были обычными, а человек, который только что вышел из «Рэндольфа», да ещё с такой поспешностью, был не кто иной, как Эдди Стрэттон.

Льюис неуверенно продолжил свой путь.

Именно в это время, как позже выяснили Морс с Льюисом, между часом и двумя дня, было окончательно подготовлено убийство.

В 15.20 _Седрик Даунс разглагольствовал перед аудиторией, оказавшейся несколько меньше по сравнению с ожидавшейся, расписывая несравненные достоинства витражей цветного стекла в университетской часовне, особенно витража, изображающего сады Эдема, где яблоки на деревьях горели, как гигантские золотые апельсины. В 15.30 Шейла Уильямс распиналась перед столь же поредевшей аудиторией в архивном зале библиотеки имени Бодлея, пытаясь пробудить в слушателях восторг по поводу фотографий Генри Тонта, сделанных им в 1880-е годы. Но вот слайдам, отобранным доктором Теодором Кемпом, чтобы проиллюстрировать развитие ювелирного искусства в Британии до завоевания её норманнами, суждено было в этот солнечный осенний день остаться в коробках, стоявших в одной из комнат музея.

Глава девятнадцатая

В Оксфорде любили, а иногда позволяют себе и сейчас, купаться нагишом, что приводит к взаимному замешательству, когда мимо проплывают в лодках леди.

Мерилин Йордан. Оксфорд: город и университет

К 21.30 университетский парк был уже давно закрыт, в сущности, с самого захода солнца. Тем не менее подобное обстоятельство редко останавливает решительно настроенных влюблённых и прочих, у кого не совсем в порядке голова, и они успешно изыскивают пути проникновения через заборы и живую изгородь, чтобы попасть в эти знаменитые пределы, место, как будто специально созданное для бесчисленных копуляций, происходящих здесь с тех времён, когда на этих акрах во время гражданской войны расположилась роялистская артиллерия.

Парочка таких любовников наших дней, Майкл Вудз (в возрасте семнадцати лет) и Карен Джонс (двумя годами старше), оба из деревни Олд-Марстон, находящейся к востоку от парка, медленно прошествовала по горбатому Радужному/мостику над Черуэллом, потом прошла к местечку, называемому «Месопотамией», где тропинка пролегает между двумя протоками реки, и здесь юный Майк, ободряемый тем фактом, что ладонь его правой руки заняла прочную позицию на правой ягодице Карен, впрочем не проявлявшей явных признаков сопротивления, исподволь, но ловко направил нимфетку в укромное местечко, известное как Радость Пастора. Эта всем известная и пользующаяся дурной репутацией купальня находится как раз там, где Черуэлл совершает изящный поворот и образует чудесно вписывающуюся в окружающий пейзаж лагуну. Здесь купается масса людей, и по берегу рассыпаны незамысловатые, но вполне отвечающие своему назначению будки, позволяющие любителям купания сбросить одежду и натянуть или не натянуть на себя купальные принадлежности. Радость Пастора отгорожена листами рифлёного железа, и в летние месяцы ведущая за ограду дверка ревностно охраняется, когда же вода становится слишком холодной даже для наиболее стойких купальщиков обоего пола, на дверку вешают увесистый замок. Однако в тот вечер то ли по причине вандализма, то ли из-за не по сезону налетевшего урагана одна из секций ограды беспризорно валялась на земле, и наша юная пара очень скоро устроилась, прижавшись друг к другу, в одной из будочек. Невзирая на старшинство в годах, Карен слыла одной из самых больших недотрог в деревне, а в данной ситуации явно из них двоих проявляла наибольшую осторожность в том, что касается развития их куртуазных отношений. Это было тем более оправданно, что, как могло бы засвидетельствовать несколько деревенских девиц, Майкл являлся завзятым членом «общества блудливых рук». После ряда разведывательных проходов по левому бедру его пальцы вдруг переменили тактику и начали упорное продвижение в сторону переда блузки, что возвещало о совершенно новом характере наступления, но именно в этот момент она решила отойти на заранее подготовленные позиции:

— Майк! Давай уйдём отсюда, ну, пожалуйста! Я начинаю замерзать…