и хирурги, и виталисты; лишь двое драконов да несколько санитарок остались на дежурстве.
Осталась на втором этаже и Рита.
– Надо же кому-то еще дежурить, – объяснила она мне и леди Лотте сердитым шепотом, поглядывая на двери реанимационной палаты, в которой лежал молодой герцог.
– Конечно, надо, – ласково согласилась свекровь, даже не улыбнувшись. Я бы улыбнулась, но слишком измотанной была, поэтому мы просто пожелали Маргарете спокойной ночи и под руку побрели к лестнице.
Люка не было, и не только Рите предстояло не спать этой ночью.
Когда мы уже прошли третий этаж, в кармане у меня завибрировал телефон, и мы со свекровью вздрогнули – таким громким в гулкой тишине широкой лестницы показался этот звук. Звонил Леймин.
– Моя госпожа, – проскрипел он в трубку, – извините, что беспокою вас, но мне доложили, что вы еще не спите, иначе я бы не посмел…
– Да, Жак, – устало ответила я, – что случилось?
– Ничего плохого, – тут же успокоил он. – Нам пришла радиограмма из ставки нашей армии, ваша светлость. Лорд Дармоншир сейчас там и просил сообщить в Вейн, что с ним все в порядке и ему пришлось задержаться, но он прилетит к утру. Мы в ответ доложили про прибытие раненых из Таммингтона.
Мы с леди Лоттой стояли на лестнице, вслушиваясь в телефон, держась в сумраке за руки, и улыбались, глядя друг на друга. На лице ее было такое же бесконечное облегчение, какое испытывала я сама.
– Спасибо, Жак, – сказала я. – Вы правильно сделали, что позвонили. Спасибо.
Засыпалось мне плохо: сказывались усталость и тревоги прошедшего вечера. Я оставила гореть ночник у кровати и ворочалась в полудреме, то проваливаясь в сон, то почти просыпаясь и ожидая, когда же за раскрытыми окнами зашумит ветер.
Казалось, прошла вечность, когда я наконец-то услышала знакомый гул и, не в силах проснуться, повернулась к окну, кутаясь в одеяло. Глаза удалось разлепить на мгновение, и я увидела, как трепещут, поднявшись почти к потолку, занавески.
Когда я смогла открыть глаза в следующий раз, рядом с кроватью стоял Люк. Неуловимо изменившийся, серьезный, выглядевший совершенно измотанным, он медленно, вяло расстегивал рубашку, глядя на меня. От него пахло озоном и морской водой.
Муж кое-как справился с рубашкой, бросив ее на пол. Судя по стуку, скинул ботинки. Я выпуталась из одеяла, приглашающе приподняла его край, и Люк, как был в брюках, почти рухнул в кровать.
Мы заснули за какие-то мгновения, вжавшись друг в друга и так и не сказав ни слова. Да и не нужны были слова – главное, что мы были снова рядом.
Люк проспал до середины следующего дня. Сон его был таким крепким, что, когда я, выбравшись поздним утром из постели и стараясь не шуметь, нечаянно смахнула на пол кувшин с прикроватного столика, муж даже не пошевелился. Я успела вернуться в кровать и подремать немного, обняв его со спины (прижиматься вплотную уже не позволял живот), проснуться, подразнить, целуя в лопатки и потираясь губами о шею, и иронично-сочувственно пофыркать из-за отсутствия реакции. Я бы повалялась рядом еще, но дико захотелось есть, причем причудливого – соленых огурцов с медом и мяса с шоколадом.
К капризам организма, который после окончания токсикоза начал изгаляться и надо мной, и над поварами, я относилась философски и подкармливала его тем, что было доступно в военных условиях, благо ничего экзотического пока не хотелось. Василина вот как-то призналась, что в беременность Андрюшкой каждое утро шла в лес, чтобы полизать смолы на соснах, пока Мариан самолично не провел в лесу полдня, набрав жене смолы целый котелок.
– И ты знаешь, – посмеивалась Вася, – я ложку из этого котелка съела – и как отрезало.
Как я ее сейчас понимала.
Заказав в покои завтрак, я спустилась в лазарет узнать обстановку, пообщалась с леди Лоттой – Рита отдыхала после дежурства – и приказала Ирвинсу доставить в мои покои чищеной моркови и корреспонденцию из кабинета: сама я туда уходить не хотела, мне спокойнее было работать рядом с Люком. Хрустя морковкой, я успела разобрать часть писем и снова проголодаться, а он все спал. Разве что сбросил одеяло и перевернулся на живот.
Морковь я грызла уже несколько дней – после того как повторно увидела двух сварливых призрачных змеюшек в зеркале и рассказала про них Люку. Он, посмеиваясь, подтвердил то, что я и так уже поняла: это никакие не галлюцинации, а вполне реальные духи воздуха, служившие Луциусу и пару раз оказавшие помощь и самому Люку.
– Хорошо, что они взялись приглядывать за тобой, – пробормотал он тогда сонно. – Мне так спокойнее.
– Интересно только, почему за мной? – насторожилась я.
– Кто знает, чем руководствуются духи? – проговорил он небрежно. – Спроси у них, если увидишь.
С тех пор я всегда держала под рукой чищеную морковь, полагая, что духам стихии Целителя виднее, чего мне не хватает, и особо внимательно вглядывалась в зеркала – но, похоже, змеюшки поняли, что им предстоит допрос, и старательно прятались.
После полудня я поговорила с Полиной – мы теперь созванивались реже, потому что она развила бурную деятельность по привлечению женщин в армию и одновременно ухитрялась стажироваться в Управлении безопасности Бермонта. По неуемности своей Полина всегда была похожа на Ангелину, а старшая горы свернуть способна, если поставит себе цель. Собственно, сейчас она как раз этим в Песках и занималась.
Поля же пока трудилась над изучением устава и старых дел, но, несмотря на это, восторгов в ее голосе было столько, будто она уже возглавляла Управление.
Впрочем, не удивлюсь, если в будущем так и получится: после Полиных откровений о свадьбе я очень сложно относилась к Демьяну, но и для меня очевидно было, что он всегда даст ей все, что она пожелает, и еще стократ больше.
Напоследок сестра поделилась со мной своими приключениями с раньяром (под страшным запретом рассказывать что-либо старшим), а я только качала головой, слушая ее.
– Ты-то хоть не будешь меня ругать? – настороженно поинтересовалась она.
– У кого ты это спрашиваешь? – хмыкнула я, покосившись на двери спальни. Там было тихо. – Вообще-то в семье не ты самая безбашенная, Пол.
– У тебя фора, ты просто родилась раньше, – проворчала она, и мы захихикали. Я слушала ее смех и думала: какое же все-таки счастье, что я могу слышать ее, говорить, что она жива. Ради этого я бы еще миллион игл в себя вколола. Лишь бы она вернулась окончательно.
Люк вышел из спальни около двух дня, когда я просматривала отчеты по провизии, предоставленные управляющим: запасы на замковых складах и в погребах подходили к концу, а мы еще снабжали лагерь беженцев в соседнем городке. Муж уже посетил душ, переоделся и был чисто выбрит, от него пахло знакомой терпкой