Наши божественные проявления сперва удивляют, потом пугают, затем завораживают. На «Земле 17» появляются новые религии. Зло, чтобы уменьшить зло. У моих друзей – почитающие их народы. Обожатели восхищают Мэрилин. Даже во времена земной славы ей так не поклонялись.
Эдмонд Уэллс молчит и наблюдает за своими людьми, как раньше за муравьями.
Кронос ходит позади учеников и время от времени нагибается, чтобы посмотреть на нашу работу. Его морщинистое лицо остается непроницаемым, и мы не можем понять, доволен он или нет нашими вмешательствами. Марию Кюри нервирует суета ее человеческого стада. Сару Бернар веселят глупости ее людей. Эдит Пиаф поет, ведя свою орду. Мата Хари предлагает зашифрованное изображение мадонны, не поддающееся расшифровке.
После двухчасового испытания нашей власти бог времени бьет в колокол и предлагает нам рассмотреть результаты работ. Большинству не удалось добиться лучших результатов, чем мне, за исключением, пожалуй, Люсьена Дюпре, сообщество которого, кажется, прогрессировало. Он действовал через потребление экзотических грибов. Живущие на острове, вне досягаемости хищных соседей, его люди практикуют искусство совместной жизни, похожее на сообщества хиппи 70-х годов. Они мирные и спокойные. У них свободные нравы, и каждый участвует во всех видах деятельности.
Кронос делает пометки в блокноте и спрашивает нас о первых впечатлениях.
– Если их слишком пугать, они становятся мистиками, – говорит один ученик.
– А если им все позволять, они делают еще больше глупостей в прямом смысле слова, то есть ведут себя, как звери, – огорчается другой.
– Если они перестают бояться кары, они теряют уважение ко всему.
– А почему, как вы считаете? – спрашивает профессор.
У каждого своя идея.
– У них нечто вроде естественной тяги к смерти и разрушению. Без полиции и наказания они не уважают других, – говорит какая-то девушка.
– Почему? – тонко спрашивает профессор.
Ответы множатся.
– Может быть, потому что они не понимают в действительности, что это такое.
– Потому что они не любят друг друга.
– Потому что им не нравится глобальный проект их вида.
– Потому что они его не видят.
– Потому что они его не представляют.
– Потому что они постоянно живут в страхе, – говорю я.
Кронос оборачивается ко мне.
– Развивайте вашу мысль.
Я думаю:
– Страх ослепляет их и мешает предвидеть спокойное существование в долгосрочной перспективе.
Эдмонд Уэллс качает головой.
– Они боятся, потому что для эволюции их сознания было слишком рано, когда их технологии стали развиваться чересчур быстро. Они располагали необыкновенными орудиями, в то время как их душа была еще на уровне 3. Поэтому они вернулись к технологии, соответствующей их уровню души. Базовая технология для базовых существ.
Большинство учеников одобряют.
Кронос, кажется, также удовлетворен этим ответом.
– Подождите, – вмешивается Люсьен Дюпре. – Некоторые таковы, но не все. В моем сообществе, например, они вышли из состояния страха и движутся к любви. Они перешли через 3, они сейчас 4 и даже стремятся к 5.
– У тебя получается, потому что их немного, – заключает другой ученик.
– Их всего две или три сотни на человечество, которое раньше насчитывало двенадцать миллиардов человек, а сейчас сократилось до трех миллиардов из-за религиозного фанатика, но это хорошее начало. И потом то, что небольшое количество решительных людей смогло разрушить с помощью этой религии, другие смогут восстановить с помощью духовности.
– Да, но их новая религия – это мы, – иронизирует Прудон. – Мы заменяем религию, которую они придумали, той которую им навязывают. Какая разница?
– Я говорил не о религии, а о духовности.
– Для меня это одно и то же.
– А для меня это две противоположности. Религия – это готовое мышление для всех, а духовность – это развитое восприятие того, что может быть «над собой», – говорит Люсьен Дюпре. – И для каждого оно различно.
– Ну что, знаменитый Великий Бог, что ты думаешь, сидя там, наверху, это что, религия или духовность? – спрашивает Прудон насмешливо.
Дебаты разгораются. Кронос снова бьет в колокол.
– Пора перейти к следующему упражнению. То, что было сделано от нашего имени, будет от нашего имени уничтожено, – заключает бог времени, поглаживая бороду. – Пора обрушить на эту планету-черновик» наш божественный гнев.
На всех часах и будильниках 19 часов вечера, сумерки снаружи начинают проникать в зал.
– Хорошо. Отрегулируйте ваши кресты, повернув колесико «D» на максимум.
– Но это будет геноцид! – восклицает Люсьен Дюпре.
Кронос пытается урезонить смутьяна.
– Твой опыт незначителен. Рядом с твоим маленьким успехом с несколькими сотнями индивидуумов существуют миллиарды людей, потерпевших полнейшее поражение, и нужно прекратить их страдания.
– Но мое сообщество доказывает, что их можно спасти. Мой «маленький» успех, как вы говорите, может быть заразен, – утверждает Люсьен Дюпре.
– Твой успех доказывает, что ты достаточно способный бог, и я уверен, что в Большой Игре ты будешь великолепен.
– Какой Большой Игре?
– Игре богов-учеников. Игре «Игрек».
– Но я не хочу играть в вашу игру «Игрек», я хочу продолжать помогать моему сообществу. Посмотрите, как они счастливы. У них есть маленькая деревня, они вместе ее убирают, у них нет ссор, они занимаются искусством, поют...
– Это лишь капля чистой воды в грязном океане. Теперь пора поменять таз, – нетерпеливо говорит Кронос.
– А нельзя их оставить в стороне, в колбе? – спрашиваю я на всякий случай.
– Нового не делают из старых материалов. Эти люди, к которым, как вам кажется, вы привязались, потому что начали их понимать, погрязли в дурных привычках, вышедших из миллионов лет ошибок и насилия. Они поднялись и опустились вновь. У них уровень сознания времен нашей Античности. Ментальность рабов. Из них ничего не получится. Это даже не «состоявшиеся» люди. У них уровень сознания на отметке 3,1. 3,1, вы меня слышите, в то время как у вас 7. Это... животные.
– Даже животные заслуживают жить, – говорит Эдмонд Уэллс.
– Вместо того чтобы награждать их добродетелями, вспомните их пороки. Вы что, не видели их пыток, их несправедливостей, их фанатизма, их трусости, их дикости, наконец? Неужели вы не поняли, с какой легкостью примитивная и жестокая религия воцарилась на всей планете безо всякого реального сопротивления? Это произошло. И произойдет снова. Очень жаль, мой бедный Люсьен, но это пропащие люди...
Несколько учеников одобрительно шушукаются. Кронос пользуется этим, чтобы поставить точку.
– Вы просто добьете агонизирующее человечество. Оно много пожило. Оно написало 2222 на своих календарях, но на самом деле ему уже три миллиона лет. Оно страдает от ревматизма и рака. Я уверен, что если бы оно могло говорить, оно умоляло бы о том, чтобы его страдания прекратили. Это не преступление, это эвтаназия.
Люсьен далеко не убежден.
– Если это – быть богом... то я предпочитаю уволиться.
Он поворачивается к нам.
– Вы тоже должны отказаться. Вы что, не понимаете, что вас заставляют сделать нечто недостойное? Берут планету, играют с ней, а потом уничтожают. Как будто давят... насекомых!
Лицо Эдмонда Уэллса передергивает гримаса, но он опускает глаза. Люсьен садится на стол.
– Эй, ребята! Проснитесь, боже мой! Вы не поняли, что должно произойти?
Никто не движется. Нужно сказать, что мы не очень довольны нашими человеческими сообществами. Только Люсьену Дюпре удалось добиться развития его человеческого стада. Ему одному есть что терять. Даже у моих людей из леса есть хронические проблемы со здоровьем, которые мне не удается решить. Дезинтерия... Хоть они и жуют листья, обладающие болеутоляющими свойствами, это ничего не меняет. Думаю, у них в воде слишком много амеб.
Люсьен обращается к нам по очереди.
– А ты, Руссо, и ты, Сент-Экзюпери, и ты, Мельес, и ты, Эдит Пиаф, Симона Синьоре... Эдмонд Уэллс, и ты, Рауль, и ты, Мишель, и ты, Мата Хари, и ты, Гюстав Эйфель... вы оставите целый мир умирать?