Читать интересную книгу Хаос любви. История чувств от «Пира» до квира - Си Ди Си Рив

поступила – и если бы Рэй не был таким придирчивым контрол-фриком, – он, возможно, увидел бы в ее отношениях с Морелом (что он в какой-то степени и делает в конце романа) не гибель любви, а скорее ее новое, более взрослое начало. Ценность откровенности, как нам показывают, не измеряется ее внутренним значением. Мерой служит то, как она воздействует на тревогу любимого человека.

Маргарет Шлегель в «Говардс-Энд» Э. М. Форстера прекрасно понимает это, поэтому подготавливает почву. Когда Генри Уилкокс делает ей предложение, она считает это «странной любовной сценой» – отчасти потому, что он никогда не говорил, что любит ее: «Он, наверное, мог бы пойти на это, если бы она настояла, – пожалуй, из чувства долга. В Англии у мужчин принято хотя бы однажды открыть свое сердце, но это насилие над собой было бы ему неприятно, и никогда – если ей удастся избежать такой ситуации – он не должен утратить те бастионы, которыми предпочитает отгораживаться от мира» [114].

Позже Маргарет узнаёт, что во время первого брака Генри с ее подругой Рут Уилкокс у него была любовница. Хотя это была не ее трагедия, а Рут, она все равно потрясла Маргарет: «Рана была чересчур глубока, чтобы говорить с Генри, и все же Маргарет была в состоянии его пожалеть и даже не передумала выходить за него замуж. Однако ее сердцу было еще слишком больно, и слова не шли. Даже внешне реакция на его падение проявлялась в ней со всей очевидностью. Она не могла справиться ни со своим голосом, ни с выражением своего лица, и ласковые слова, которые она заставляла себя писать, казалось, принадлежали кому-то другому». Слова эти были таковы: «Мой дорогой, – начала она, – то, что ты мне рассказал, к нам с тобой не имеет отношения. Это или все, или ничего, и я склонна считать это ничем. Все произошло задолго до того, как мы встретились, и даже если бы это случилось после нашей встречи, надеюсь, я писала бы тебе сейчас то же самое. Я понимаю тебя».

Маргарет выразилась достаточно тактично и с любовью, но, зная Генри, она убирает некоторые фразы: «Она вычеркнула фразу „Я понимаю тебя“ – в ней ощущалась фальшивая нота. Генри не стерпел бы, что его „понимают“. Еще она вычеркнула: „Это или все, или ничего“. Ему не понравилась бы такая категоричность в оценке ситуации». Чтобы Генри принял знание невесты о его прошлом и не зацикливался на этом, его защитные механизмы следует обойти, а не активировать. И хотя Маргарет так и не отправила это осторожное послание, написав его, она подготовилась к последующему разговору [115].

Все начинается с того, что Генри поспешно разрывает помолвку: «Я дурной человек, и не будем об этом». Форстер замечает: «Лишившись своей старой крепости, мистер Уилкокс возводил новую. Он больше не мог выглядеть перед Маргарет респектабельно, а потому защищал себя и свое мрачное прошлое. По-настоящему он так и не раскаялся». Генри приводит в замешательство, что Маргарет нет до этого прошлого никакого дела, поскольку такой уровень сексуального понимания несовместим с его концепцией женской благопристойности: «Такую мисс Шлегель он не желал даже слушать. Он предпочел бы, чтобы она лежала, распростертая, сраженная ударом, у себя на постели или, наоборот, бушевала от гнева. Поднявшаяся волна его греха разбилась об ощущение, что Маргарет вовсе лишена женственности. Ее глаза смотрели слишком пристально, эти глаза прочли книги, которые предназначались только мужчинам». Именно контраст между ее (подозреваемой) чистотой и его «сильными, но подавляемыми страстями» непреодолимо привлекал Генри против его собственной воли. Защита крепости мрачного прошлого требовала гарантированной чистоты нападающего.

«Ты с твоей изолированной от грубого мира жизнью и благородными исканиями, с твоими друзьями и книгами, ты, и твоя сестра, и женщины вроде вас – откуда вам знать о соблазнах, которые преследуют мужчин?» Маргарет отвечает: «Нам трудно это понять, но, если мы с тобой собираемся стать мужем и женой, я попытаюсь». Она забывает, до чего Генри не выносит, когда его понимают. Ему нужно, чтобы его прошлое было мрачным. Нужно чувствовать себя «дурным человеком». Если его простит кто-то, кого он считает – не может не считать – таким чистым, это лишь вызовет тревогу.

Однако пока Генри «понемногу» рассказывает историю своего романа, Маргарет вспоминает, как сильно он нуждается в своей защите, чтобы быть в порядке: «Он то и дело спрашивал ее, может ли она его простить, а она отвечала: „Я уже простила тебя, Генри“. Маргарет осторожно выбирала слова, чтобы не дать ему впасть в панику. Она изображала наивную девушку, пока он вновь не возвел крепость и не спрятал там от мира свою душу». Паника. Именно от нее Айрис из-за своей прямолинейной откровенности не может избавить Рэя.

Маргарет это удается: «Когда вошел дворецкий, чтобы убрать посуду, Генри уже был в совершенно ином настроении» [116]. Но даже ее любовное искусство имеет свои пределы. У ее сестры Хелен был короткий роман с Леонардом Бастом – мужем Джеки Баст, бывшей любовницы Генри. (Не самый лучший поворот местами несколько натянутого сюжета.) Беременная от Баста, она хочет переночевать в Говардс-Энде – усадьбе, которую Генри получил после смерти первой жены. (Не лишним будет отметить, что для этого ему пришлось скрыть ее завещание, в котором она назначает Маргарет владелицей имения.) Когда Маргарет просит Генри удовлетворить просьбу сестры, сначала она пускает в ход старую стратегию уважения к его защитным механизмам. Но теперь они оказываются препятствием, которое необходимо преодолеть, чтобы помочь сестре. Он отвечает ей: «Я не могу относиться к ней так, как будто ничего не произошло. Я попаду в ложное положение в обществе, если закрою на все глаза». «Маргарет сдержалась в последний раз», – пишет Форстер. Она допускает, что просьба Хелен неуместна. Однако это просьба несчастной девушки, которая завтра уедет в Германию и больше никого не побеспокоит. Далее следует более настоятельная просьба – на этот раз самой Маргарет: «Сегодня она просит разрешения переночевать в твоем пустом доме – в доме, который тебя совершенно не интересует и в котором ты не живешь уже больше года. Можно моей сестре это сделать? Ты дашь свое разрешение? Ты простишь ее – так же как, ты надеешься, простят и тебя, как тебя на самом деле уже простили? Прости ее хотя бы на одну ночь. Этого будет достаточно».

Возможно, Генри понял намек Маргарет. Форстер продолжает: «Но если и так, то он выкинул его из головы. Скрывшись за