8. Трасса Е-4, северное направление
SHAYNKAYT, ну и красота!
А что еще скажешь, глядя на вид, открывающийся на Веттерн с горного обрыва! К северу от Висингсё на солнце наползала туча, цветом и формой напоминающая гигантскую скумбрию, а за спиной светило вечернее солнце, отражаясь драгоценной рябью в воде огромного озера. Все было бы замечательно, если бы не этот a shande, позор, – окно у его столика было залапано, как стакан в пивной, а вкус кофе напоминал пригоревшее детское питание. Впрочем, что можно ожидать, когда сворачиваешь с евротрассы Е-4 в ресторан при мотеле… жизнь – сплошное мучение, a tsore, как сказала бы Бубе.
Дон достал распечатанную с сетевого выпуска «Далакурирен» статью и положил рядом с подносом. Портрет Эрика Халла. Если фотограф хотел польстить дайверу, то из этого ничего не вышло.
После короткого разговора в гримерной на телестудии Халл звонил ему несколько раз, напоминая о своей таинственной находке в шахте и приглашая приехать в Фалун.
Почему-то он всегда выбирал для звонков время после одиннадцати вечера, и цивилизованного способа заставить настырного дайвера угомониться просто не было.
А теперь «Далакурирен» тиснул целую статью про «тайну» Эрика Халла, так что она, эта тайна, сразу стала достоянием нескольких десятков тысяч подписчиков. В то же время автора статьи, похоже, не особенно заинтересовал крест Анх, найденный дайвером; в интерпретации журналиста рассказ ныряльщика выглядел, как дешевая попытка привлечь к себе внимание: вымученная, несвоевременная и насквозь лживая.
Утром Эрик Халл позвонил Дону. Он был явно в скверном настроении. Все это не так, сказал Халл, его оболгали, вся история с крестом – чистая правда.
Помимо креста, он нашел еще один документ, который не может прочитать. Так, может быть, Дон сумеет ему помочь?..
– Когда же вы приедете? – под конец спросил он.
Дон пробормотал что-то уклончивое и повесил трубку.
Но буквально через десять минут, повинуясь внезапному приступу жажды деятельности, он решил поехать, хотя бы ради того, чтобы положить конец этой тягомотине.
«Временно отсутствует», – написал Дон нечитабельным почерком на клочке бумаги и прилепил скотчем на дверь своего кабинета в Лундском университете. С ума можно сойти от этих студентов! А в самом низу, мелко, – номер отключенного мобильного телефона. Отключенного на тот случай, если кому-то, вопреки здравому смыслу, удастся расшифровать эти цифры.
Потом он сел в свой «рено», стоявший уже полгода без движения на парковке Института истории, сунул ключ в замок зажигания и без особой надежды повернул. Как ни странно, мотор завелся.
Отложив статью, Дон посмотрел в грязное окно – может быть, ему удастся вновь испытать радостное чувство от волшебного вида на Веттерн и Висингсё? Но нет, Анх занимал все его мысли, и переключиться он уже не мог.
Анх… крест с петлей, Crux ansata, изначальный крест, символ планеты Венера. Иероглиф, который можно расшифровать как «жизненная сила», «вода и воздух», «бессмертие», «соль мира». Все это, впрочем, только предположения, даже египтологи не могли сказать точно, каково значение Анха.
Одна из теорий – Анх символизирует женскую матку. Другая – это карта Египта. Вертикальная планка символизирует Нил, петля над поперечиной – дельту Нила. Еще одна группа ученых – очевидно, с более практическим направлением ума – утверждала, что Анх – не что иное, как сандаль…
С другой стороны, если верить розенкройцерам[18], Анх может открыть ученым врата Подземного мира. Но вот вопрос: кто сейчас всерьез воспринимает розенкройцеров?
Ответ: на удивление, многие. К сожалению. Во всяком случае, многие студенты на его семинарах по сравнительной мифологии. Но тех-то привлекают не только мистические теории розенкройцеров. Почему бы не Атлантида? Или летающие тарелки в Росуэлле? Или расплывчатые теории каббалы насчет десяти сефиротов, создавших мироздание? Или последний пример – шестичасовой семинар об исчезнувших цивилизациях в Лемурии и Агарте? Почему бы нет? Тут только начни!
После потрясшей его встречи с нацистами на Гальгамаркен Дон покинул Карлскруну. Вначале он жил у сестры. Та быстро поняла, что происходит с братом, и посоветовала ему заняться чем-то совершенно другим. Со временем он осознал, что пыльная кафедра в Лунде стала его спасением.
Бубе коллекционировала нацистские символы. Это было похоже на то, как дети расковыривают корочки на ссадинах. Для Дона занятия со студентами означали примерно то же самое: он хотел вскрыть рану и вылечить ее. В своих исследованиях он словно пытался вытащить на солнечный свет поселившихся в его душе демонов.
Введение в диссертацию Дон посвятил Генриху Луитпольду Гиммлеру и созданному им «Аненербе» – обществу по изучению интеллектуальной истории древности. Главному идеологу холокоста пришло в голову, что Германия без национальной идеи не сможет достичь уготованного ей величия. И он надумал эту национальную идею сочинить, а для этого надо было восстановить – или, вернее, возродить – германские мифы.
Дон проследил каждый отросточек, каждую паранойяльную идейку вплоть до жалкого конца: выдуманные древние руны, идиотское Копье Судьбы, утерянная арийская родина на краю земли, Ультима Туле. И наконец, сама свастика – символ Солнца и культа Митраса[19], который немецкие романтики безосновательно отнесли к арийской расе и еще более безосновательно – к германской.
С каждым разоблаченным мифом драконы детства пугали его все меньше. Нельзя сказать, чтобы он совсем избавился от детских страхов, но теперь он мог их хоть как-то контролировать. Все это смехотворно, почему он должен бояться? Оказалось, что даже Гитлер не особенно верил в эти теории. Дон помнил цитату наизусть, как, впрочем, и все цитаты – дословно.
Зачем нам показывать всему миру, что мы, немцы, не имеем древней истории? Неужели недостаточно, что, пока римляне строили огромные и красивые дома, наши предки все еще жили в землянках? Гиммлер теперь раскапывает эти землянки и прыгает от восторга, найдя черепок глиняного горшка или каменный топор. Единственное, что мы доказываем, – что мы кидали копья с каменными наконечниками и сидели на корточках у костров, в то время как Греция и Рим достигли вершин цивилизации.
Лучше бы нам помалкивать, а Гиммлер трещит без умолку – ему хочется привлечь внимание. Сегодняшние римляне обхохочутся, глядя на его находки.
В дальнейшем Дон проанализировал мифы о руне «зиг», волчьем крюке, солнечном кресте, эсэсовских кольцах с черепами. Он занимался обществом Туле, загадочной личностью Карла Марии Вилигута… и, наконец, легендой о «черном солнце», изображенном на хрустальной тарелке из нижнего ящика бабушкиного комода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});