Да, вау. Я никогда не делал столько бесполезных миниатюр за один раз.
— Вау, сколько убитых смурфиков он слепил? — спрашивает Илай с ноткой истощенного сарказма.
Я бросаю на него косой взгляд.
— Ты некультурная свинья, в твоем жалком теле нет ни капли артистизма. Не оскверняй мою студию своим отсутствием вкуса.
— У меня действительно есть вкус. Он просто не включает в себя твое уродливое искусство.
— Оно далеко не уродливое, — говорит Брэн, не глядя на Илая, затем опускается на колени, чтобы внимательно осмотреть их. — Это одни из твоих лучших работ. Они потрясающие.
— Все мои работы потрясающие.
Брэн пристально смотрит на меня.
— Ты месяцами ничего не лепил, Лэн.
— Это не скульптуры.
— И не сделал ни одной миниатюры.
— Это мусор. Они ничего не значат.
— Ты такой высокомерный дурак. Если бы другие… Нет, если бы мне удалось сделать подобный мусор, я бы не просил ни о чем другом.
— Тебе нужно перестать рисовать беззаботные сцены природы, и ты сможешь сделать что-то лучшее. Не благодари за бесплатный совет от гения.
— Я говорил тебе не вмешиваться в мой художественный выбор.
— Выплачь мне реку слез, — я докуриваю свою сигарету и выгибаю шею. — Который час?
— Твоей красоте пора спать, — говорит Илай. — Темные синяки на твоем лице выглядят отвратительно.
— А в этом полосатом пиджаке ты очень смахиваешь на дедушку. Лучше разбирайся в моде, прежде чем снисходительно относиться ко мне по поводу моей внешности, — я указываю на дверь. — А теперь, убирайся из моего пространства, и отдай мне этот универсальный ключ, чтобы никто больше не вторгался сюда.
Илай наклоняется вперед и шепчет: «Нет», прежде чем свалить, чтобы сделать мир хуже, чем он был час назад.
— Тебе нужны какие-то эскорт-услуги? — спрашиваю я, когда Брэн задерживается позади, все еще глядя на миниатюры.
Он протягивает руку к одной из них, но передумывает и убирает ее. Хорошо. Эта рука могла быть случайно сломана, если бы он прикоснулся ею к моим вещам.
Хотя я, возможно, не буду таким кровожадным, если он спросит разрешения. Он всегда хотел прикоснуться к моим скульптурам после того, как я разрешил ему. Теперь он даже не спрашивает разрешения.
Мой брат встает в полный рост и смотрит на меня, нахмурив брови.
— Ты собираешься слепить какую-нибудь из них?
— Нет. Они того не стоят.
— Ты что, совсем с ума сошел? Это твои…
— Лучшие работы. Потрясающие. Гениальные, — заканчиваю я за него. — Очевидно, у нас разное определение совершенства. То, что ты считаешь экстраординарным, для меня в лучшем случае посредственно.
— Что ж, извини меня за то, что я не перенял гениальных генов.
— Ерунда. У тебя они тоже есть, но, как я уже миллион раз упоминал, ты сковываешь их в меру своих способностей, — я кладу локоть ему на плечо и ухмыляюсь. — Хочешь, я помогу тебе раскрыть ту сторону, которую ты похоронил так глубоко, что почти забыл о ее существовании?
— Если под помощью ты подразумеваешь утопить меня в своих кровавых делах, то нет, спасибо.
— Однажды ты примешь мое предложение.
— Даже если ты перевоплотишься в святого.
— Черт возьми, Брэн. Не устраивай настоящую пытку из-за небольшого разногласия, — я похлопываю его по щеке тыльной стороной ладони.
Этот жест ему нравился, когда мы росли. Однако сейчас он опускает плечо, заставляя меня потерять равновесие, и отходит в сторону.
— Разногласия с тобой никогда не были незначительными, Лэн.
— О, черт возьми. Это один из тех случаев, когда ты начинаешь сердиться на меня, как будто я твой воображаемый психотерапевт? Если это так, то у меня оплата почасово и авансом, спасибо.
Он глубоко вздыхает и качает головой как старик, сдающийся на последних стадиях рака.
— Просто позвони маме, когда у тебя будет возможность. Она спрашивала о тебе, когда я разговаривал с ней ранее.
Святой Брэн.
Миротворец, который думает, что держит нашу семью вместе на волоске, Брэн.
Иногда я задаюсь вопросом, является ли тот факт, что из всех людей именно он является моим близнецом, какой-то формой бедствия.
Бросив последний взгляд на миниатюры, он покидает студию так, словно у него горит задница.
Ни для кого не секрет, что я не нравлюсь Брэну. Возможно, это связано с количеством предательских действий, которыми я занимался на протяжении многих лет.
Как любит говорить мама, мы похожи на день и ночь, и, хотя она говорит это как комплимент, правда остается правдой: мы не можем пойти навстречу друг другу.
Но Брэн и его праведные проделки могут подождать еще один день.
Я уже пропустил полдня в своих попытках сохранить видение прошлой ночи. У меня недостаточно времени или вдохновения, чтобы воскресить его.
Одно можно сказать наверняка. Мой следующий план действий начинается с некой маленькой музы, которая попала в самую глубокую передрягу в своей жизни.
* * *
Сказать, что я вступаю на недружественную территорию, было бы преуменьшением.
Допустим, Королевский Университет и я разделяем одинаковый уровень разногласий в политике правых и левых4.
На самом деле, я бы не удивился, если бы Язычники назначили награду за мою голову и повесили плакат «Разыскивается» у входа в каждый класс.
Мой послужной список с Киллианом, Николаем и даже Джереми не помогает. Единственный участник, которому я не причинил вреда, по крайней мере, напрямую, Гарет, но я сомневаюсь, что ему было бы интересно выпить и протащить меня контрабандой на их территорию.
Вот почему я пришел частично замаскированным.
Спасительная благодать пребывания среди неотесанных, буйных американцев заключается в том, что их слишком много. Определенно больше, чем студентов КЭУ. Поэтому солнцезащитных очков и толстовки с капюшоном достаточно, чтобы скрыть меня от нечестивых масс.
Согласно моим обширным исследованиям о Язычниках и, после эпизода с кровью, о самой Мии Соколовой, я знаю, что она изучает бизнес.
Поэтому я направляюсь в этот колледж и жду за углом возле ее класса, как истинный джентльмен. К счастью, ее близнец изучает юриспруденцию, так что они не ходят на одни и те же занятия.
Я смотрю на часы и считаю секунды до ее выхода. После этого у Мии остается еще одно занятие, но его ей придется перенести на другой раз.
Студенты гудят вокруг меня, их болтовня противоречит секундам на моих часах.
Я не возражаю против ожидания. На самом деле, ощущение спокойствия охватывает меня при мысли о поимке добычи.
Я хорош в маскировке, когда это необходимо, и в ожидании подходящего момента.
Подобно ночи, я молчалив, властен и – при правильных обстоятельствах – смертельно опасен.
Студенты начинают течь, как муравьи в неорганизованной колонии, но меня не беспокоит, что Мия сможет скрыться в толпе.
Это невозможно после ощущения чужеродности, которое я испытал во время встречи прошлой ночью.
Конечно же, я мельком вижу ее светлые волосы и голубые ленты, развевающиеся на ветру, когда она проверяет свой рюкзак в кошачьей тематике.
На ней другое черное платье, подходящее для роскошных похорон, и выделяется одна деталь. В верхней части есть несколько бретелек, которые переходят в колье на ее нежной шее.
Боже, боже.
Она даже приоделась по такому благоприятному случаю.
Мия Соколова – прекрасная Богиня, не прилагая к этому никаких усилий. Она почти не пользуется косметикой и не пытается прихорашиваться, как большинство девушек. Еще она придерживается проблемного характера, ради того, чтобы ослабить свое же физическое превосходство.
Я почти не видел, чтобы она искренне улыбалась, и это включает в себя все записи, собранные мной в попытках вырыть ей яму, из которой она никогда не выберется.
Тем не менее, она преуспевает в том, чтобы выдавать фальшивые социально принятые улыбки и притворяться наивной милой девушкой, чтобы привлечь внимание нужных людей.