Соломин ему не ответил. Бой второй эскадрильи проходил далеко – видно было, как носятся маленькие, похожие на букашек самолеты, но разобрать, кто есть кто в этой каше, не получалось. Зато нашелся Ларин – его «лавочка» промелькнула слева ниже, на фоне расползающегося облака.
– Кот, помоги двадцать второму, я прикрою. Кеша, держись!
Увидав заходящие в атаку «лавочки», «мессеры» бросили Славку и удрали. Верхняя четверка тоже что-то подрастеряла воинственный пыл. Они кружили немного в стороне и примерно на километр выше, похожие на стервятников, готовых в любой момент спикировать на добычу, однако атаковать не спешили.
– Двадцать второй, тридцать первый, набирайте высоту! Одиннадцатый, как вы?
Буквально через несколько секунд эфир разорвал панический крик Парфенова:
– Прыгай скорее, прыгай!
Словно подстегнутые этим воплем, «мессера» перевалились через крыло и устремились вниз.
– Кеша, крути! Принимаем в лоб! Быстрее, быстрее доворачивай…
Скользнули белесые огоньки трассеров, быстро тая вдали, стремительные тени прошмыгнули у правого крыла. Прошмыгнули и потянули на северо-запад, удаляясь.
– Набираем высоту, смотрим. – Продолжать бой не хотелось – маневрирование с предельными перегрузками полностью вымотало. С топливом было тоже не густо, но уходить было рано.
– Одиннадцатый, что у вас, – запросил Виктор, – как обстановка?
– Помогайте, – за Лешку ответил Парфенов. – «Мессера» зажимают.
– Принял. Кот, уходи домой. Двадцать шестой, пойдешь с двадцать вторым. Поворот триста! Идем с набором!
Но «мессера» снова драться не захотели. Они еще загодя повернули на запад и скоро растаяли среди редких, серых облаков. В небе стало как-то пусто, и лишь разбомбленная деревня, слабо курящаяся дымками пожаров, напоминала о прошедшем бое. Деревня и некомплект машин в шестерках – машин второй эскадрильи осталось только пять.
– Одиннадцатый, кого потеряли? – спросил Виктор.
Радио несколько секунд молчало, потом глухо, безжизненно ответил Парфенов:
– Лешку сбили. Сгорел…
Дым в землянке был таким плотным и густым, что казался осязаемым. Эскадрилья, дожидаясь комэска, нещадно курила. Настороженная, мрачно-взъерошенная, хмурая. Дождавшись, летчики сползлись из углов, окружили…
– Ну как? – жадно спросил Славка. – Какие новости?
Виктор швырнул шлемофон на стол, плюхнулся на лавку. Достал папиросы, но вонючий воздух землянки отбивал желание курить, саднило горло.
– Херовые новости, – буркнул он. – Звонили только что. По Коту нормально… уже ремонтируют, вечером прилетит. А вот Мишка… нету больше Камошни. Говорят, нашли, а он мертвый уже…
В землянке стало тихо. Рябченко стянул шлемофон, остальные и так были с непокрытыми головами.
– И по Соломину непонятно. Самолет нашли, а его нет. Ищут. Вот такие пироги с котятами…
В небольшую хатенку штаба набилось полковое руководство, и в тесном помещении стало не продохнуть. Сперва было просто тепло, потом душно, теперь и вовсе жарко. Стояли и, обливаясь потом, слушали начальство. Сидеть не хватило бы ни стульев, ни места.
– «Илы» будут работать здесь, – Марков тыкал карандашом в карту, – их прикроют «Яки» из шестьсот одиннадцатого, а наша задача – заблокировать аэродром вот здесь. Время блокирования – с десяти до десяти двадцати. Потом отход курсом сто двадцать, вот сюда, с тем, чтобы прикрыть штурмовики на отходе. Товарищ Саблин, это задача вашей эскадрильи.
Начштаба долго рассказывал задачи каждой эскадрильи, дважды перечислил частоты для связи, четко разложил все по полочкам, но и утомил всех.
– Вопросы? – спросил он в конце своего монолога. Это «вопросы» прозвучало как «аминь».
– Разрешите, товарищ майор! – Саблин дождался шубинского кивка и продолжил: – Я хотел бы узнать, как продвигаются поиски Соломина?
– Мы проверили ближайшие госпиталя, – ответил Марков, – проверили место падения, опросили свидетелей из местных. Его нигде нет. Полагаю, что искать дальше бессмысленно.
– Я уже знаю, что если меня собьют, то в полку не почешутся, – вскипел Саблин. – Отписали похоронку, внесли в приказ, и все! Помер Максим, да и хер с ним?
– Да как вы… – Лысина у Маркова побагровела.
– Разговорчики! – прикрикнул Шубин и припечатал: – Саблин прав! Соломина будем искать и найдем!
Выходя из штаба, Виктор столкнулся с Ольгой. Последние три дня ее сильно изменили. Она словно выцвела, осунулась, постарела и стала похожа на призрак с серым лицом и красными выплаканными глазами.
– Про Лешу моего ничего не слышно? – с затаенной надеждой спросила она.
– Пока тихо, – вздохнул Виктор, – но мы найдем. Видимо, сидит где-то. Задержали до выяснения…
Она недоверчиво кивнула, и Виктор, избегая лишних вопросов и неизбежных слез, поспешил к своей машине…
…Аэродром был пуст. Не взлетали, взметая с полосы пыль, быстрые «мессера», не носился по стоянкам перепуганный технический люд. Не было ничего. Капониры, лоснящиеся черноземом, были пусты, никто не копошился у серых, дощатых лачуг, заменявших вспомогательные строения. Лишь эти капониры да разбитая до черноты взлетная полоса говорили, что это именно аэродром. И похоже, он был брошен.
– Внимание! Группе разворот, курс ноль. – Виктор заложил плавный вираж, снова пытаясь разглядеть замаскированные самолеты. Тщетно. Да и негде их здесь прятать – громадное, пустое поле да хилая, просматриваемая насквозь роща. На окраине аэродрома виднелись округлые окопы – некогда позиции МЗА, сейчас, по счастью, пустые. У бывшей стоянки валялись брошенные двухсотлитровые бочки, там же темнели обломки разбитого в хлам самолета…
– Внимание, курс сто двадцать! Уходим! – Шестерка «лавочек», прижимаясь к низким темным облакам, повернула на юго-восток. Бой сейчас проходил именно там, и жечь понапрасну бензин, блокируя пустой аэродром, явно не стоило.
Под крылом проплыла россыпь беленых стен да черных деревенских крыш. В самом центре деревни мелькнуло явно административное, кирпичное здание, показалась обсаженная деревьями дорога. Среди черной колеи выделился небольшой, с десяток подвод, обоз. Сверху хорошо было видно, как возничие серыми тараканами удирают подальше от дороги. К сожалению, для штурмовки было не время.
Слева, с северо-востока показалась пятерка «Илов». Они летели сами, без прикрытия, и невозмутимо ушли за хвост, курсом на запад. Потом, словно кого-то испугавшись, вдруг шарахнулись и кинулись к «лавочкам», пытаясь догнать. Пришлось разворачиваться им навстречу.
Снизу, от затянутой то ли туманом, то ли дымкой балки, вынырнули два «Фоккера». Кинулись за «Илами», но увидав заходящие в хвост «лавочки», резко передумали и свечкой ушли в облака. Словно и не было никого. Саблину осталось лишь огорченно шарить взглядом по небу да материть погоду. Низкая облачность и эта противная дымка резко снижали видимость, прятали вражескую авиацию, не давали совершить реванш.
С северо-востока показалась еще одна пятерка «Илов», на этот раз эскортируемая «Яками». Первая пятерка кинулась к ним, видимо признав «родню», и Виктор, подумав, повел свою группу следом. Из облаков вывалились две «фоки». Некоторое время летели параллельным курсом, но, доглядев подбирающуюся сзади пару Улитки, снова скрылись в облаках.
Тем временем показалась рыжая взлетная полоса, и «Илы» бросились в атаку. Разрывы зенитных снарядов выстроили в воздухе настоящую стену. Белые, рыжие дымки повисали в небе, словно гроздья винограда, страшно и красиво. Но «Илы» прорвались, и тут же на южной стоянке аэродрома что-то пыхнуло, разбрасывая вокруг яркие оранжевые искры, потом что-то зачадило у самой взлетки, почти без пламени, но с густым черным дымом, моментально заволокшим добрую треть полосы.
После второй атаки зенитный огонь ослаб, на стоянке же добавился еще один чадный костер. Дым скрывал стоящие на земле самолеты, мешал штурмовикам работать.
– Маленькие, маленькие, – затрещало радио густым басом, – я Беркут-2, сзади «Фоккеры». Отбейте.