должны сделать это быстро. Скоро рассветет, и для Торфрио было бы гораздо лучше оказаться подальше, прежде чем кто-нибудь увидит его и догадается, где мы пересекли границу.
- Это имеет смысл, - сказал Кенходэн и решительно повернулся к Базелу.
Венсит наблюдал за ним с меланхолическим внутренним весельем. Кенходэн каким-то образом принял командование - немалое достижение, особенно учитывая многолетний опыт и достижения Базела. И все же перемена была неизбежна, потому что скрытая часть его души зашевелилась, выводя его за пределы понимания кого бы то ни было, кроме самого Венсита.
Базел Бахнаксон был сильной, жесткой личностью, способной стоять непокоренной перед лицом демонов, дьяволов и самих Богов Тьмы, но он тоже признал новую силу Кенходэна. В речи или манерах градани не произошло никаких изменений, но теперь именно Кенходэн привел в движение всю их группу, проследил за перегрузкой вьючных животных и решил, как поступить с Чернион... и сделал все это так естественно, даже не осознавая, что дает указания защитнику Томанака - двум защитникам Томанака, считая Уолшарно - и последнему белому волшебнику во всем мире.
Базел поднял глаза, когда по указанию Кенходэна расседлывал одну из вьючных лошадей, и встретил улыбку Венсита своей собственной ухмылкой. Он был воином, реалистом и защитником Томанака. Ни один защитник бога войны не был застенчивым и склонным к уединению типом, а Базел был еще менее застенчивым или склонным к уединению, чем большинство избранных Мечей Томанака. Но при всех его собственных выдающихся достижениях, при всей сосредоточенности, стальной целеустремленности его личности, в Базеле Бахнаксоне было очень мало высокомерия. Там, где он был способен руководить, он будет руководить; там, где казалось, что следовать лучше всего, он следовал, не теряя собственной уверенности, своей непоколебимой верности целям и обязательствам, которые были его собственными. И на данный момент, как бы то ни было, Кенходэн был человеком, лучше всего подходящим для командования.
Волшебник тщательно подготовил вьючных лошадей и кобылу Чернион к переправе, по очереди прикладывая руки к их ушам и мордам. Его глаза блестели, когда он что-то шептал им, и их пот от страха высыхал, и они становились такими же послушными, как Чернион.
Успокоив лошадей и упаковав их снаряжение, Базел подтянул седло кобылы и посадил в него убийцу. Чернион не сопротивлялась, когда он поднял ее легко, как ребенка, и спокойно села в седло, но и не попыталась взять поводья.
Торфрио неуклюже спустился к реке, и они последовали за ним, держась подальше от увенчанного остриями хвоста. Приземленный дракон казался неуклюжим, но этот внешний вид не обманул Кенходэна. Для этого он слишком хорошо помнил смертоносную скорость черного дракона.
Голова Торфрио покачнулась, когда он приблизился к воде. Его глаза блестели ярче, чем когда-либо, а дыхание в ноздрях свистело, как ураганный ветер, когда он собрался с духом и опустил одну переднюю ногу в холодную реку.
Пар поднимался с шипением доменной печи Дварвенхейма, но Торфрио неуклонно продвигался вперед, пока вода не коснулась его огромных плеч. Белые облака пара, пронизанные многоцветным блеском его чешуи, перламутром переливались под умирающей луной, и он повернул голову и посмотрел в ответ нетерпеливыми, сияющими глазами. Его могучий хвост свернулся в виде пандуса, и путешественники перебрались по нему ему на спину.
Жесткая чешуя не поддавалась даже копытам скакунов, и путешественники садились верхом, чтобы сэкономить место, поскольку плоская поверхность массивной спины была ограничена, несмотря на огромные размеры дракона, выпуклыми мышцами крыльев и остро зазубренным позвоночником. Кенходэн и Глэмхэндро ехали у основания шеи дракона, остальные растянулись позади, и Торфрио скользнул вперед. Его голова была высоко поднята, а шея рассекала воду, как нос корабля, в то время как волны били его по бокам, их гребни при прикосновении превращались в пар, хотя ни одна из них не достигала путешественников.
Кенходэн тихо улыбнулся, прислушиваясь к свистящим звукам дыхания Торфрио и глубокому, ворчливому грому того, что почти наверняка было произнесено - по крайней мере, по драконьим стандартам - проклятиями всей воде, но комментировать их казалось невежливым.
В самые засушливые месяцы ширина Беллуотера составляла более мили, а сейчас стала намного шире. Вода булькала, когда Торфрио продвигался к дальнему берегу, но это было долгое дело. Пар окутывал их на протяжении всего перехода, и это озадачило Кенходэна, потому что чешуя Торфрио не была особенно горячей. Теплой, да, но не горячей. Была ли антипатия между его внутренней природой и водой еще глубже, чем предполагал Венсит?
Когда они наконец добрались до дальнего берега, Торфрио едва мог сдерживаться достаточно долго, чтобы они могли высадиться. Как только последнее копыто коснулось земли, дракон выскочил из воды, взмахнув массивным хвостом, и окатил изумленного Базела волной, отливающей лунным золотом. Кенходэн подавил смешок, когда Торфрио встряхнулся, как рассерженный кот. Только когда он пролил последнюю, неприятную каплю, дракон снова повернулся к Кенходэну.
- Что ж, юный убийца. Ты переправился... и сухим.
Юмор мог - а мог и не быть - объяснить акцент на последних двух словах, подумал Кенходэн.
- Мы благодарим тебя, Сын Огня.
- Не благодари меня. Сделка честная и справедливо заключена. Пока наши пути не пересекутся во время шторма времени, пусть твой меч сияет в победе. Прощайте!
Последнее слово исчезло во внезапном порыве ветра, когда дракон взмыл в ночное небо. Могучие крылья сотрясали реку, обдавая их лица своим прохладным дыханием, словно ураган, приправленный острыми специями. Кенходэн пошатнулся, отброшенный на три шага назад ударом этих огромных крыльев, а Торфрио стрелой устремился вверх, к полудиску заходящей луны, с невероятной скоростью. Он уменьшался с той же поразительной быстротой, и Кенходэн повернулся к Венситу.
- Что дальше? - сухо спросил он во внезапно наступившей тишине.
- Я предлагаю уединенный лагерь, - ответил Венсит с улыбкой. - Нам всем не помешает немного отдохнуть после этого... напряженного вечера.
- Слушайте, слушайте, - тихо пробормотал Базел Бахнаксон.
* * *
Вулфра из Торфо сидела в своем саду камней и с кислым неудовольствием наблюдала за утром. Ее окружали идеальные статуи мужчин и женщин, на каждой из которых было выражение ужаса и шока, и она неприятно улыбнулась, протягивая руку изящно вырезанной фрейлине, с безнадежным лицом стоявшей рядом с ее изысканно вырезанной деревянной скамьей. Яростное голубое пламя заплясало на кончике пальца волшебницы, играя на каменной руке, и ее улыбка стала ярче, когда пронзительный крик заполнил ее разум.
Она позволила пламени гореть в течение долгих минут, изысканно наслаждаясь криками, которые могла слышать только она, затем закрыла