– Есть, мэм, – ответил диспетчер.
Персонал Центральной АКС был более привержен формальностям, нежели служащие дальних терминалов, однако обращение «мэм» вырвалось у коммандера Адамона не столько по причине выучки, сколько от потрясения.
– Джозеф, Сэм и Серена, – продолжила Естременская, указывая пальцем на тех, кого называла, – вам придется поработать втроем, и засучив рукава. Поскольку мы должны будем пропустить с минимальными интервалами две сотни кораблей. Беритесь за расчеты, ребята!
– Две сотни? – переспросила Серена Устинова, решив, что ослышалась.
– Две, – мрачно подтвердила Естременская. – Две сотни. Принимайтесь за дело. До прибытия первого корабля от звезды Тревора осталось... сорок три минуты.
* * *
Выслушав запись распоряжения адмирала Белой Гавани, Мишель Рено присвистнул. Ему – да, пожалуй, и никому из его коллег – никогда не доводилось осуществлять транзит такого масштаба, и хотя весть о прибытии подкреплений должна была вызвать облегчение, возможность ужасной катастрофы заставляла желудок сжиматься комом. Но изменить он ничего не мог, а потому повернулся к подчиненным и объявил:
– Через тридцать восемь минут к нам начнет прибывать целая гора железа с Мантикоры. Это значит, что через двадцать пять минут, считая с настоящего момента, доступ к туннелю будет прекращен. Кто не успеет пройти в указанный период, тому придется ждать. Надо расчистить и пространство вокруг терминала: через двадцать шесть минут там должно быть достаточно места для размещения прорвы военных кораблей. А сейчас, ребята, за дело. Расслабляться некогда!
Он усмехнулся, но стоило ему бросить взгляд на дальний монитор, как ухмылка исчезла. Контр-адмирал Ханаби находилась в пути уже девятнадцать минут. За это время она преодолела более трех миллионов километров и, несмотря на депешу Белой Гавани, скорости не сбросила.
«Ну что ж, – подумал Рено, – возможно, она и права. У нас имеются два форта, и мы ждем адмирала Александера. А она, надеясь, что тылы будут прикрыты, тем более должна стремиться прийти на выручку системе. Маркхэму, конечно, помочь уже не удастся, но, возможно, она успеет помешать хевам полностью разрушить все орбитальные сооружения»
Понимая, что подобными мыслями он просто пытается внушить себе хотя бы тень оптимизма, Мишель презрительно хмыкнул и вернулся к текущим делам.
* * *
– Сколько осталось до Медузы, Фрэнни? – спокойно спросил Жискар.
– Пятьдесят девять минут, гражданин адмирал, – ответила Тайлер. – Скорость сближения на данный момент составляет тридцать-точка-девять-два тысячи километров в секунду, дистанция – один-пятьдесят-точка-два-пять-пять миллиона километров.
Гражданин адмирал кивнул и перевел взгляд на Макинтоша.
– Мы готовы, Энди?
– Так точно, гражданин адмирал. Скорость противника чуть превышает девять тысяч километров в секунду. При условии сохранения прежних векторов мы выйдем практически в упор почти ровно через сорок шесть минут.
– Очень хорошо, – сказал Жискар и краешком глаза покосился на Причарт.
В такие моменты, как сейчас, он едва ли не желал, чтобы к нему приставили другого народного комиссара. Такого, чтобы мысль о вполне вероятной его гибели в предстоящем бою не внушала ужаса. «Саламис» отнюдь не был застрахован от поражения флагманского мостика вражеской ракетой, а он, Хавьер, даже не мог обнять любимую перед сражением. Однако все эти сожаления и размышления ничего не меняли, и он снова устремил взгляд на экран.
Манти ускорялись на пределе, и Жискара это устраивало. Даже при их нынешнем ускорении в тот момент, когда векторы враждебных соединений сойдутся, его оперативная группа будет всего в тринадцати минутах от Медузы. Если их векторы сойдутся. Чтобы сблизиться с его кораблями на дистанцию энергетического боя, манти придется преодолеть зону ракетного огня его кораблей... и Жискар сильно сомневался в том, что даже при скорости сближения свыше шестидесяти тысяч километров в секунду кому-то из них это удастся.
Очень скоро сотни, тысячи людей будут мертвы. При мысли об этом он скорчил болезненную гримасу. Но даже зная, твердо зная, что еще много лет его будут преследовать кошмары, порожденные сегодняшней битвой, он все равно рвался в бой. Слишком долго его родина и его флот терпели тяжкие, унизительные поражения, слишком многие его знакомые и близкие друзья сложили головы в этой войне, и он смертельно устал бросать своих людей в бой против заведомо более сильного противника. И вот, наконец, пришел его час. Если их, его и МакКвин, совместный план удастся хотя бы наполовину, они зададут манти невиданную взбучку. Нанесут ему одновременно несколько таких поражений, каких КФМ не терпел за всю свою четырехсотлетнюю историю.
«Да! – с холодной яростью подумал он. – Посмотрим, ублюдки, что будет после этого с вашим хваленым боевым духом»
Глава 38
Когда последний недовольный капитан, уступая теснящим маневрам ботов Синтии Карлуччи, отогнал-таки свое судно в сторону, Мишель Рено облегченно вздохнул. Добрая четверть ожидавших очереди в туннель «купцов», не вытерпев, убралась в гипер и сейчас, несомненно, старалась по мере сил увеличить расстояние между собой и Василиском. Более терпеливые расчистили пространство вокруг терминала в радиусе половины световой секунды, но улетать не стали, надеясь, что транзит восстановится и они смогут-таки попасть на Мантикору быстро, через Сеть.
В отличие от этих оптимистов, Рено никаких надежд на скорое восстановление нормального положения дел на станции не питал.
Фыркнув при этой мысли, Мишель снова сверился с голосферой. С момента появления хевов прошел час, и теперь они находились менее чем в девяти световых минутах от Медузы. Оперативная группа Маркхэма направлялась на перехват, однако она настолько уступала противнику в огневой мощи, что при мысли о неизбежных последствиях столкновения у Рено мутилось в голове.
Адмирал Ханаби находилась в пути уже сорок четыре минуты, удалившись от терминала на шестнадцать миллионов километров, и развила скорость в 12 424 километра в секунду. Что звучало чертовски впечатляюще... пока не вспомнишь, что это всего лишь полтора процента расстояния между терминалом и Василиском. Одно утешало: ждать появления первых эсминцев Белой Гавани оставалось не больше тринадцати минут, и...
Пронзительно зазвучал сигнал тревоги. Мишель Рено резко выпрямился в кресле, и лицо его побелело. Пространство усеяли кроваво-красные точки неопознанных следов гиперперехода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});