– Ты откуда знаешь?… – неожиданно поинтересовался он.
– Так я ж их сам приклеил, – пожав плечами, ответил я и, не обращая внимания на дальнейшие его вопросы, вернулся к Пропату, стоявшему рядом с лошадью.
Мы двинулись к болоту как раз в тот момент, когда из-за горизонта показался краешек огненно-красного солнца. Окружавшая нас крошечная рощица сразу стала веселой и приветливой, а темневшее впереди болото еще больше помрачнело. Мы приблизились вплотную к черной стоячей воде границы и остановились.
– Значит, так, – обратился я к своему спутнику. – Если я разгоню этот ядовитый туман, ты сможешь перелететь через болото?
– Конечно, – тут же ответил он. – Только ты-то сам как будешь перебираться?
– Это вопрос другой, – медленно проговорил я, оглядывая болото внимательным взглядом. – Главное, тебя переправить…
Посчитав кое-что в уме, я взглянул на Пропата и сказал не терпящим возражения тоном:
– Ты летишь точно на запад и ждешь меня на той стороне болота. Я пойду напрямую и выйду к тебе. Это займет определенное время, но ты ни в коем случае не суйся в болото, даже если тебе покажется, что я тебя зову на помощь!
– Почему? – удивился он.
– Потому что это не простое болото, и оно может выкинуть самый неожиданный фокус… Ты все понял? – Я впился в лицо своего товарища своим самым строгим взглядом. Тот судорожно сглотнул и молча кивнул мне.
– Тогда начнем… – задумчиво проговорил я.
Привязав уздечку коня к торчавшему из травы тонкому стволику обломанного деревца, я плеснул в ладонь немного воды из своей фляжки и принялся читать старое шаманское заклинание воздушного вихря. При этом я, по всем правилам науки Крайнего Севера своей Родины, кропил воду с ладони, очерчивая каплями круг.
Уже через несколько секунд в нескольких метрах передо мной стлавшийся над болотом туман начал закручиваться гигантской спиралью, постепенно убыстряя скорость своего вращения. Огромная воронка повисла над мертвой поверхностью болота, втягивая в себя клочья тумана, космы гниющей травы, покрывая рябью черное стекло болотных окон. А потом эта воздушная юла двинулась к западу, прочерчивая своим острым концом ясно видный след на неподвижной поверхности болота.
– Давай! – скомандовал я, не оборачиваясь.
В тот же момент позади меня раздался слабый хлопок и из-за моего плеча, тяжело взмахивая крыльями, вылетел большой черный грач. Птица, без раздумий и сомнений, направила свой полет следом за уходящим смерчем, постепенно превращаясь в черную уменьшающуюся точку. Когда она исчезла вдалеке, я взял узду своего коня и повел слегка упирающееся животное к границе болота. А сзади меня раздавались какие-то невнятные крики, видимо, боец барона Козела пытался меня о чем-то предупредить. Через мгновение я вступил в полосу черной воды, очерчивающей границу болотной магии.
* * *
Едва я пересек границу, как мир вокруг меня мгновенно изменился.
Небо стало светло-серым, а солнце, едва показывавшееся из-за горизонта позади меня, прыгнуло вверх по небосводу на половину своего пути к полудню и превратилось в черный диск. Все вокруг залил пронзительно-белый свет, так что поверхность болота превратилась в белоснежную равнину, из которой торчали тонкие угольно-черные стволы наклонившихся сломанных деревьев, редкие голые черные штрихи камышинок и высокой болотной травы. Эти черные мертвые остатки растительного мира отбрасывали на белоснежную поверхность болота странно изломанные белые тени. Я не мог понять, как можно видеть белые тени на еще более белом, тем не менее ясно видел их.
При каждом шаге мои ноги до половины голени легко погружались в холодную белую твердь, не вызывая никакого волнения на поверхности, как будто я протыкал ногами матовое стекло и оно глотало мою плоть, не испытывая при этом какого-либо беспокойства. Именно это безразличие окружения позволяло мне ускорить шаг. Оно требовало неспешности и я подчинился этому требованию.
Конь мой брел за мной, безразлично переставляя ноги, я неожиданно заметил, что ни его, ни мое тело теней не отбрасывают, словно мы были абсолютно прозрачными для лучей этого черного светила… И еще… В этом странном мире, казалось, полностью отсутствует время. Мы шли и шли, размеренно переставляя ноги, а черное солнце все так же неподвижно висело у меня за спиной, как будто секунды, минуты, часы не хотели протекать через этот, залитый пронзительным светом мир. Вокруг нас царили безмолвие и неподвижность.
Чтобы хоть как-то разбить этот стасис, я попытался считать свои шаги, но через минуту понял, что как в вальсе отсчитываю «раз, два, три», «раз, два, три», «раз, два…».
Я не знаю, как долго пришлось нам шагать, но наконец на линии горизонта возник некий странный излом. Доселе ровная черта, между светло-серым и белым вдруг образовался пик, словно белизна подпрыгнула в одном месте. И этот пик начал медленно расти, показывая, что все-таки к чему-то приближаемся.
Еще через некоторое количество шагов я понял, что направляюсь к некоему холму, самым постыдным образом нарушившему изысканное однообразие абсолютно плоской равнины. Мы отшагали еще несколько тысяч шагов и вплотную приблизились к белоснежной возвышенности. И тут понял, что не смогу подняться на нее. Мои ноги все так же ступали по плоской равнине, а мое тело начало постепенно погружаться в белоснежную, медленно поднимающуюся поверхность. Вот ее обрез поднялся до середины бедер… до пояса… до груди… Когда белый холм накрыл меня с головой, я закрыл глаза, продолжая свое почти автоматическое движение на запад.
«Я всегда умел держать направление без всяких ориентиров…» – мелькнула в моем сознании какая-то посторонняя мысль. Ноги мои все так же переступали, высоко поднимая колени и неся мое тело вперед, а мысли замерли. Все, кроме одной – «раз, два, три», «раз, два, три», «раз, два…».
* * *
И в этот момент чья-то тяжелая рука ударила меня по лицу.
Я открыл глаза и обнаружил, что стою на узкой, не более пары десятков метров, полоске зеленой травы.
Судя по высоте солнца, я был в пути не более двух-трех часов. Позади меня чернела знакомая полоса темной воды, ограничивающая территорию болота, впереди, насколько это ни покажется поразительным, начиналась песчаная пустыня, а прямо передо мной стоял… встревоженный Пропат.
Едва поняв, что я воспринимаю окружающее, он зачастил басом:
– Ты вышел из болота и, не останавливаясь, продолжал идти вперед с закрытыми глазами. Я тебя звал, пытался остановить, но все было бесполезно! И тогда я тебя ударил… слегка… – Он был очень смущен и встревожен. И я улыбнулся ему.
– Огромное тебе спасибо!… Если бы не ты, я так и шагал бы до самого края мира… Или до тех пор, пока не свалился бы от усталости…
Пропат облегченно вздохнул и смущенно забормотал:
– Да чего там… Я, если что, всегда пожалуйста…
Наконец, усилием воли стряхнув с себя смущение, он резко повернулся в сторону пустыни и сказал своим обычным баском:
– Вот она, Граница…
Я тоже посмотрел на желтеющие барханы. Они казались какими-то неестественными в такой близи от зелени травы и темной воды болота.
– Значит, ты уверен, что это Граница? – задумчиво переспросил я.
– Конечно, уверен!… – твердо ответил он. – Я же не первый раз ее вижу!…
– Ну что ж, – я улыбнулся, не ожидая от Границы больших неожиданностей и впечатлений, чем от болота, – пошли…
Я сел в седло, а Пропат снова перекинулся волком, и мы двинулись к расстилавшимся впереди пескам. На самом краю зеленеющей травы я на несколько секунд задержался, чтобы внимательно рассмотреть предстоящую нам дорогу и мысленно наметить трассу движения. Неподвижные желтые пески лежали чуть поднимающейся к горизонту равниной. Однако ясно разглядеть эту равнину можно было всего метров на двести с небольшим вперед. Дальше все затягивалось чуть струящейся в горячем воздухе желтоватой дымкой. Казалось, там, под совсем не осенним тяжелым солнечным зноем, пески плавятся, выдавливая из себя желтоватый колышущийся пар.