Читать интересную книгу ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести) - Айзек Азимов

Ван Мандерпутц включил свет, и началась игра теней.

— Вспомни-ка события периода, скажем, через полгода после краха. Вращай ручку, пока изображение станет резким, после этого остановись. В этот момент на экран будет направлен свет субъюнктивизора, а тебе останется только смотреть.

Я сделал, как он мне сказал. На экране появлялись образы, исчезавшие в доли секунды. Первые звуки, изданные машиной, напоминали отголосок далеких разговоров, однако были непонятны без дополнительной информации, которую могло дать изображение. Появилось и расплылось мое лицо, и наконец я поймал изображение себя самого, сидящего в помещении, которое трудно было описать. Отпустив ручку, я сделал знак профессору.

Что-то щелкнуло, свет потускнел, затем вспыхнул с новой силой. Изображение стало резким, и к моему удивлению появилась другая фигура — женщины. Я узнал ее, это была Капризная Кэт, некогда звезда телевидения и программы «Теле-Варьете 2009». На экране психомата лицо ее несколько изменилось, но все равно я ее узнал.

Разумеется, я ее узнал! Я бегал за ней все годы между 2007 и 2010, пытаясь на ней жениться, тогда как мой старик бесился, увещевал и грозил лишить меня наследства в пользу Общества Рекультивации Пустыни Гоби. Думаю, что именно эти угрозы удерживали ее от брака со мной, но когда я собрал некоторую сумму, а потом дошел до двух миллионов на спятившем рынке 2008–2009, она несколько смягчилась.

Правда, лишь на время. Когда начался весенний кризис 2010, вернувший меня отцу и фирме, моя котировка упала у нее еще стремительней, чем котировка биржевая. В феврале мы были обручены, в апреле почти не разговаривали друг с другом, а в мае я продал акции — как всегда, слишком поздно.

И сейчас она была на экране психомата, явно испытывающая затруднения с сохранением прежней стройности и не сохранившая даже половины своей былой красоты. Она смотрела на мое «я» на экране враждебно, а я не менее враждебно смотрел на нее. Шум превратился в голоса.

— Ты идиот! — кричала она. — У тебя нет права держать меня здесь! Я хочу вернуться в Нью-Йорк, где есть хоть немного жизни, мне надоели ты и твой гольф.

— А с меня довольно тебя и твоих сумасшедших друзей.

— Они, по крайней мере, живут, а ты живой труп. Думаешь, если ты рискнул и тебе повезло, так это и все?

— Смотрите на эту Клеопатру! Твои знакомые таскаются за тобой, потому что ты устраиваешь приемы и тратишь деньги мои деньги.

— Лучше тратить их так, чем на перекатывание белого шарика!

— Правда? Надо бы тебе самой попробовать, Мари. — Это было ее настоящее имя. — Это помогло бы тебе сохранить стройную фигуру, хотя не знаю, может ли тебе вообще что-то помочь!

Глаза ее яростно вспыхнули и… в общем, это были неприятные полчаса. Не буду описывать их детально, но я был рад, когда изображение на экране превратилось в бесформенные белые облачка.

— Фью! — присвистнул я, глядя на ван Мандерпутца, который все это время что-то читал.

— Понравилось?

— Понравилось?! Знаете, похоже, мне повезло, что тогда я потерял все. Отныне я не буду об этом жалеть.

— Именно это, — торжественно возвестил профессор, — и есть вклад ван Мандерпутца в дело человеческого счастья. Говорят, что самые печальные слова — это: «А ведь все могло быть иначе». Это уже неверно, мой дорогой Дик. Ван Мандерпутц доказал, что нужно говорить: «А ведь могло быть и хуже».

Было уже очень поздно, когда я вернулся домой, из-за чего поздно встал и так же поздно явился в контору. Мой отец совершенно напрасно завелся и, как обычно, переборщил, говоря, что я никогда и никуда не приходил вовремя. Он забыл о том, что когда-то будил меня и тащил за собой. И вовсе ни к чему было с иронией напоминать, что я опоздал на «Байкал», Я напомнил ему о катастрофе лайнера, а отец холодно ответил, что, будь я на борту, корабль наверняка опоздал бы и не столкнулся с британским транспортником. Также не к месту было замечание, что когда мы с ним выбрались на несколько недель в горы, поиграть в гольф, даже весна запоздала. Это уж не моя вина.

— Диксон, — закончил он, — ты не имеешь ни малейшего понятия, что такое время. Совершенно никакого.

Я вспомнил разговор с ван Мандерпутцем, и в голову мне тут же пришел вопрос.

— А ты, отец, имеешь о нем понятие?

— Разумеется, — сурово ответил он. — Несомненно, имею. Время, — сказал он тоном оракула, — это деньги.

Ну как можно спорить с такими взглядами?

Впрочем, его слова обижали, особенно, если вспомнить о «Байкале». Может, я и опаздываю, но разве мое присутствие на борту могло предотвратить катастрофу? В некотором смысле я становился ответственным за смерть тех сотен пассажиров и членов экипажа, которых не удалось спасти. Эта мысль мне совсем не нравилась.

Конечно, если бы они подождали меня еще пять минут, или если бы я успел вовремя, и корабль улетел по расписанию, а не с опозданием на пять минут, или если…

Если! Слово это напомнило мне ван Мандерпутца и его субъюнктивизор — миры «если», странные, нереальные миры, существовавшие вне действительности, не в прошлом и не в будущем, а сейчас и все-таки вне времени. Где-то среди этих эфирных бесконечностей была одна, представляющая мир, возникший, если бы я успел на лайнер. Нужно было только позвонить ван Мандерпутцу, договориться с ним, а потом — просто проверить.

Однако это было нелегкое решение. Скажем, оказалось бы, что я виноват — разумеется, не перед законом, здесь не было признаков преступной небрежности или чего-то подобного, и даже не морально ответственен, поскольку никоим образом не мог тогда предвидеть, что мое присутствие или отсутствие могут так существенно повлиять на жизнь и смерть пассажиров. Это была просто ответственность, и все же я не хотел этого знать.

Точно так же не хотел я и оставаться в неведении. Неуверенность тоже мучительна и не менее болезненна, чем муки совести. Может, я сохраню больше нервов, если узнаю, что отвечаю за катастрофу, чем если буду засорять голову напрасными сомнениями и ненужными укорами. Короче говоря, я схватил видеофон, соединился с университетом и наконец увидел перед собой широкое веселое интеллигентное лицо ван Мандерпутца, которого позвали к аппарату с утренней лекции.

Еще чуть-чуть, и я успел бы на встречу с профессором вечером следующего дня. Я приехал бы вовремя, не попадись мне глупый полицейский, обязательно хотевший влепить мне штраф за превышение скорости. Так или иначе, но ван Мандерпутц был потрясен.

— Ого! — воскликнул он. — Ты застал меня просто чудом. Я хотел пойти в клуб, потому что ждал тебя не раньше чем через час. Ты опоздал всего на десять минут.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});