кто может позавидовать.
Уэствуд из последних сил приподнялся и положил дрожащую руку на плечо Юлиана.
– Теперь о важном, – сопротивляясь слабости, сказал Глесон. – Все документы о Рейнхардте хранятся у моей жены Маргарет. Я предупредил её. Когда ты придёшь к ней, она отдаст тебе их.
По шее Юлиана пробежала дрожь. Уэствуд отпустил руку и медленно опустился обратно. Он очень тяжело дышал. Похоже, откровение ослабило его. Юлиан подумывал о том, чтобы позвать врачей для того, чтобы они дали Глесону какого-нибудь обезболивающего лекарства.
– Зачем мне эти документы? – спросил Юлиан.
– Найди человека, которому можешь доверять. Передай ему эти документы. Информация о лжи Рейнхардта должна дойти до людей. Они имеют право знать, кого выбирают. Главное, не ошибись, Юлиан. Не подводи меня.
На лбу Уэствуда выступил пот.
– Я понятия не имею, что делать с ними, – занервничал Юлиан. – Вы подвергаете риску все свои старания. Вы говорили, что через пару недель встанете на ноги. Не спешите с такими ответственными решениями. У вас много знакомств. Вы куда умнее меня. Я помогу вам с чем угодно, но такую ответственность взять на себя не смогу.
– Пора взрослеть, – сказал Уэствуд.
Юлиану лестно было это слышать. В то время как все окружающие считали его ребёнком и не воспринимали его слова всерьёз, Глесон первым из них признал значимость Юлиана. Он гордился собой, но был не готов к вызову, который ему бросает судьба.
– Я не готов, мистер Глесон, – настоял Юлиан. – Доверьте это дело детективу Ларссону. Судя по вашим словам, он хороший человек и не предаст вас. Он опытный полицейский, он справится. Я уверен.
– У Марвина другая задача, – ответил Уэствуд. – И, я уверен, он не подведёт меня. Но эту миссию я могу возложить только на тебя. Прости, что я взваливаю на твои плечи эту ношу. Возможно, ты заслужил другой юности. Но речь идёт о безопасности не только нашего города, но и всей нашей страны.
Юлиан не выдержал и вскочил со стула.
– Да кто я такой? – спросил он слишком громко для тёмного времени суток. – Я простой болван, который только и умеет разочаровывать всех!
Уэствуд отреагировал как нельзя спокойно. Юлиан заглянул в его затухающие серые глаза, в которых увидел не только доброту и честность, но и некую отцовскую любовь. Поняв, что не стоит грубить этому человеку, он остудил пыл и присел обратно.
– Когда я увидел тебя в первый раз, Юлиан, я понял, что смотрю на себя в юности. Ты, как и я, всегда ставил справедливость превыше всего. Ты никогда не мирился с устоями общества, а пытался ему диктовать свои. Неважно, что у тебя ничего не выходило. Во главе угла стояли старания. Ты не сдавался, несмотря ни на что. Таким же был и я.
– Я просто следую по течению, мистер Глесон.
– Ты не обманешь старика. У меня есть замечательный сын Джеймс. И прекрасная дочка Джоан. Я люблю их больше всей жизни. Но я хотел бы иметь такого сына, как ты.
Юлиан вновь почувствовал тревогу.
– Я не заслуживаю такого отца, как вы, – произнёс он.
Юлиан невольно ощутил, как из глаза вытекла слеза. Он понадеялся, что в палате достаточно темно для того, чтобы Уэствуд ничего не увидел.
– Боюсь, это я не заслужил дружбы с тобой. Я уверен – однажды ты станешь великим, Юлиан. Ты изменишь жизнь этого города к лучшему.
– Откуда вы знаете? – шёпотом спросил Юлиан.
– Потому что ты уже изменил несколько жизней. Ты заставил меня поверить в то, что ваше поколение не безнадёжно. Это вдохнуло в меня новую жизнь, благодаря чему я смог закончить своё дело.
– Я не имею к этому никакого отношения. Вы помните, что я пытался помочь вам, но у меня ничего не вышло. Я провалился. Вы всё сделали сами, мистер Глесон.
Инспектор издал несколько вздохов. В них прослеживалась дрожь.
– Не всё. Ты дал мне наводку о Рейнхардте. Возможно, ты и впрямь помнишь его как другого человека. Если это так, ты становишься особенным. Судьба всего города зависит от тебя. Не подведи их.
– Не подведу, мистер Глесон.
Он не нашёл смысла дальше спорить с инспектором. Возможно, слепая вера в лучшее благотворно влияла на его состояние.
– Главное – не забывать, ради чего ты борешься, – напутствовал Уэствуд. – Не теряй своего лица. Долгие годы я был полицейским, и всегда помнил об этом. Теперь же я уверен, что жизнь хранителя порядка – единственная, которую стоило прожить.
Стоило?
– Вы говорите странные вещи, – напряжённо произнёс Юлиан.
– Старикам иногда свойственны бредни. Не забывай моих слов. Я всегда буду рядом, Юлиан.
Уэствуд откинул голову на подушку, глубоко вздохнул, закрыл глаза, после чего его грудная клетка перестала шевелиться. Сначала Юлиану показалось, что инспектор собирается с силами, но спустя десять секунд он понял, что что-то не так.
– Мистер Глесон? – прислонился он к инспектору.
Он не реагировал. Юлиан принялся трясти его, но тело Уэствуда вело себя слишком неестественно – напоминало скорее куклу, а не человека.
– Уэствуд! – в отчаянии крикнул Юлиан, но его услышали только стены.
Он отказывался признавать, что находится в реальности. Бросившись к дверям, он задел ногой стул и уронил его, но времени для того, чтобы поднимать его, не было. Выскочив в коридор, Юлиан лихорадочно осмотрелся и, не заметив ни единой души закричал:
– Врача! Человеку плохо!
Он не уверен, что нужно было говорить именно это, но больше ничего не пришло в голову.
Всё, что происходило дальше, превратилось в замедленную сцену из кино. В палату ворвались врачи, небрежно оттолкнули Юлиана, который уже ничего не слышал и не реагировал на их слова, после чего бросились на помощь к Уэствуду.
Юлиан не понимал, где находится сейчас. Он не распознавал лиц, не воспринимал настоящее значение слов, не мог стоять на ногах. Он держался рукой за стену, пытаясь не упасть. Ноги онемели, и Юлиан не понимал, каким чудом ему ещё удаётся сохранять равновесие.
Уэствуд жив. Врачи помогут ему.
Они пытались откачать инспектора всеми типичными способами. На него надели кислородную маску, вкалывали ему атропин и эпинефрин, после чего в дело пошёл дефибриллятор.
Каждый разряд электричества отдавался тысячами отзвуков в голове Юлиана. Он чувствовал, что находится возле колокола, поэтому закрыл уши.
Грудь Уэствуда поднималась, но после с грохотом падала обратно на постель.
– Разряд! – кричал врач.
Картинка в глазах начала мутнеть. Нить, соединяющая Юлиана с реальностью, стала обрываться.
Последние слова, произнесённые врачом, слышались одновременно изо всех точек палаты. Юлиан различал лишь очертания предметов и людей, а звуки смешивались