Читать интересную книгу НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

Опять начинают щелкать калаши. Но чтото сильно меньше, чем было. Бьют одиночными. Истерика солдатская вроде б прекратилась.

Связи нет.

Николаич попросил подождать.

Ждем.

Верчу в руках НАТОвскую каску. Легкая, а по силуэту очень на вермахтовскую похожа. Приходит в голову идея. Вообщето она достаточно идиотская. Ну да сегодня день соответственный.

Распускаю ремешок до максимума. Протягиваю каску морфу.

- Ы?

- Защита головы. Пята Ахиллеса - голова Мутабора.

Ну, да он же не современный школьник, поймет аналогию. Мозг у него единственно уязвимое место. Напялит каску - считай за тяжелую кавалерию. Смотрит недоверчиво, потом начинает прилаживать шлем на купол. Помогаю затянуть ремешки.

Мда, и такто жутковатый видок был, а каска еще и усугубила. Но доставать зеркало и показывать ему, как сидит обновка - не хочется. Кто его знает - как он на свою харю в зеркале отреагирует.

Со стороны соседей взлетают в воздух красные ракеты. Сигнал бедствия.

Действительно вляпались.

Знать бы еще во что.

Николаич ничего не может сказать внятного. Предлагает прибыть туда, откуда начинали. Где подобрали инженера.

Настойчиво спрашивает - как Мутабор сможет гарантировать свою невраждебность. Морфа интересует это симметрично - хоть он и в каске, но понимает, что случись что - и шлем не спасет. Не знаю, видел ли он в инете записи стрельбы иракского снайпера по американцам - но там видно было как шьет СВД кевларовые каски навылет…

Получается, что гарантий не может дать никто.

Придется верить друг другу на слово.

Тонкая материя. Очень тонкая.

Это раньше дворяне и купцы в России на слово данное могли полагаться. Вон как в «Бесприданнице» Вожеватовто не мог через данное им слово перепрыгнуть при всей охоте. Но это когда было. Нынче и письменные договоры от надувалова не спасают…

Остается надеяться, что в мертвом мозгу морфа доминанта мести - достаточная мотивация. И что у моих друзей не возникнет ощущения, что лучше такого союзничка определить для общего блага в яму. И присыпать для надежности.

Попрепиравшись - наконец садимся в джипик - тесно, но влезли, и тут уже морф не рвется за руль, чего я признаться опасался. Искоса поглядываю на него, но похоже, что манипуляция с заведением мотора у него выпала из памяти и мои действия не вызывают у него ассоциаций. А интересно - если б сел в заведенную машину - повел бы?

От волнения ухитряюсь заплутать в трех соснах и выкатываюсь совсем не оттуда, откуда хотел. Но всеже выкатываюсь. Наши расположились грамотно, прикрывшись броней.

Останавливаюсь аккурат под прицелом пулеметов с БТР. Вылезаем, вытаскиваем гения.

Навстречу спокойно идет Николаич. Совершенно неожиданно протягивает руку Мутабору. Отрекомендовывается и спрашивает - врач ли Мутабор. Мутабор… ну, самое подходящее слово - он охренел. Точно. Руку не пожимает, показав явно растерянно свою лапу. Потом говорит уже слышанное мной раньше: «Хесссиххх…»

Старшой кивает. То, что ему отказали в рукопожатии, видно его мало смутило, а вот морфа он определенно озадачил. Удивил - победил?

Как источник информации морф оказывается малоинтересен - он может рассказать на своем волапюке с моим кривым переводом только про медлабораторию. Что происходило в лагере - не знает. Да и возили его в будке без окошек. Хотя проскакивает намеком, что видимо его использовали в акциях устрашения, но развивать эту тему он не хочет категорически.

Связи попрежнему нет. То есть с кронштадтскими кораблями и подразделениями связь в порядке - а вот соседи чтото заткнулись. И стрельба смолкла. Это совсем непонятно. Не было артиллерийской пальбы - нечем было б танки выбить. Должна была бы часть брони уцелеть. Да и дымов оттуда не видать - а горящая техника дает такие чадные столбищи, что слепой - и тот, если не увидит, так за пару километров унюхает.

Хотя не факт, что битая техника обязательно должна пылать костром…

Но вообще желание лезть на завод пока остывает…

Только сейчас замечаю, что не вижу никого из тех, с кем мотался к соседям.

Оказывается, Надежда с Рукокрылом - еще там у подполковника.

Меня искали.

Летеха, несколько скисший, топчется рядом.

Он вообще между стульев - и как бы не решил, что лучше ему с броней откатиться к супермаркетам. Я бы так точно так решил. Потому как жирная синица в руках - она сытнее.

Вообще - самое хреновое - это отсутствие информации.

На военный совет из БТР вытаскивают Севастьянова.

Инженер хренеет, увидев морфа. Первое охреневание не успевает схлынуть, когда замечает лежащего на насте голого Творца.

Мне кажется, что у Севастьянова возникает сильное желание напинать пленного, от которого его удерживает только наше присутствие. И больше, пожалуй - присутствие морфа.

- Это ж этот! И тварь егонная!

- Знаем. Вопрос в другом - штурмовавшая группа на чтото напоролась и откатилась, судя по всему - с потерями. Что там могло оказаться такого, что разгромило считай батальон с танками? Артиллерия? Зенитки? ПТУРСы? Что у вас там было?

- Не, этого не было точно. На территории завода есть склад охотничьего вооружения и боеприпасов - в виде конверсии делали. Артиллерии точно не было.

- Оборудование в цехах - в рабочем состоянии?

- Пока да. Но его ж рвануть - минута делов. Ну не минута. Но все равно - ломать - не строить.

- Получается так. Если нам внутрь лезть - как лучше?

- В каком составе? С коробочками или пешком?

- А пешком рекомендуете?

- Залезтьто проще будет. Вот вылезти боюсь, не получится.

В этот момент появляется счастливый ботан. Такой радостный, словно только что удачно девственность потерял.

- Есть связь! Командир, есть связь! Паштет отозвался! Сюда едут!

- Какой еще паштет?

- Да Пашка же!

- Челепить! - авторитетно заявляет с брони Ильяс, не отрываясь от бинокля.

Странно, это ж покорейски вроде? Ну да он полиглот, это я уже видел. Ну, то есть слышал.

- Мутабора с гением пока попросите в грузовичок перебраться.

О, а группато тоже не зря сидела - отрофеились, похоже. Действительно не увидел сразу - а позади брони стоит пара КАМАЗов с кунгами. В одном кунге даже печка топится - дымок видать. Вот вроде и большие объекты, а по сравнению с дулом пулемета на первом плане - совершенно не видны были.

Сообщаю морфированному коллеге, что идет бронегруппа, лучше пока нам с глаз долой из сердца вон спрятаться. От волнения путаюсь, но почемуто морф не злится на вставляемые глаголы и прочие части речи.

У машин - новый сюрприз. Из кабины вываливается Семен Семеныч, дальше на его слегка заспанной и потому помятой физиономии пролетает сложная гамма чувств. Сделавшая бы честь любому современному актеру, не говоря уж про Балуева, сохраняющего твердокаменность морды лица в любой из своих 569 ролей.

Семен Семеныч спросонья видит сначала меня - радость совершенно искренняя и приятная мне, потом посторонних - удивление, потом морду морфа - удивление, ужас - и руки шарят по куртке в поисках того, что верно в кабине осталось, потом сомнение, потом опять удивление и уже с недоумением в глазах, выдав всю эту палитру эмоций в пару секунд:

- Привет! А это кто?

- Это пленник и союзник. Мутабор - союзник. Коллега. Врач.

- А голый вассер?

- Нудист - представитель противника. Творец Мутабора.

- Это как?

- Повтор реанимации - сохран деятельности мозга.

- Ничего не понял? Он что - врача садировал, пока тот не обернулся?

- Подтверждение. Момент - прятки в кузов.

- Доктор, а что это вы так странно размовляете?

- Мутабор - сохранение речи. Понимание речи. Только существительные.

Наконец находится хоть один нормальный человек. С нормальной реакцией на мой явный бред.

- Охренеть! Что, серьезно? Он говорит?

- Подтверждение.

Мутабор начинает кряхтеть.

Семен Семеныч с сомнением смотрит на меня, с опаской на Мутабора.

- Ладно, давайте в кузов.

В кунге шаром катай. Печки нет, хотя вроде как положена по штату - и лист железа на полу и забитая дырка в стенке. Холодно, почти как на улице. Наверное, потому и нет никого.

- Мутабор, а что на заводе?

- Ы?

- Семен Семеныч - конкретность вопроса.

- В каком смысле?

- В таком, что так и я не отвечу.

- Вам и отвечать нечего - вы там не были.

Морф опять начинает кряхтеть. Это конечно лучше, чем их стенание или как там они кричат перед атакой, но все равно неприятно.

- Извинения.

- Хххеррня!

Семен Семеныч подскакивает.

- И впрямь говорит! А петь он умеет?

Ну, это понятно. Дружок - песельник еще в себя не пришел толком, петь Семен Семенычу было видно не с кем, а привычка - вторая натура. Соскучал.

- Мутабор - песня? Приглашение.

Морф опять чумеет. Когда уже начинаю бояться, что он завис наглухо - пожимает плечами.

- Проба?

Еще раз пожимает плечами.

Потом както скептически выговаривает: