– Мишка, погоди! – собравшись, обуздав в себе так не ко времени навалившиеся на неё страхи она бежала вприпрыжку, и догнав медведя потрепала его по холке. – Нам немного осталось.
Светало. Серые, тяжёлые тучи закрывали восходящее солнце. С неба падала сырая пыль.
– Скоро зиме конец, а я так и не покаталась на лыжах. На острове обязательно покатаюсь. Вот сейчас дойдём до гор, и покатаюсь, – Саша задумалась. – Зачем мы туда идём? Это же не остров. – Она резко остановилась перед немым собеседником. – Медведь, куда мы с тобой всё время идём?
Медведь смотрел на девушку маленькими круглыми глазками. Она подумала, что этот взгляд вполне может быть грустным.
– А так весело было кататься на лыжах с горки. Ты помнишь как мы с тобой в Анкоридже катались? Помнишь? – Саша заговорила громче. – Помнишь, я тогда ещё в сугроб огромный въехала? Вы тогда с Полем смеялись надо мной. Ты забыл. Вспоминай, давай! Мне здесь грустно одной! – Сашин голос сорвался на крик. – Я не хочу здесь больше быть! Хочу домой! Хочу обратно туда, где мама отогревала меня! Я хочу сидеть в кресле под пледом, хочу чтобы мама снова дала мне большую кружку горячего чая, и чтобы все смеялись когда Поль рассказывает как вытаскивал меня из сугроба! Мишка! Медведь! Не молчи! – Саша вдруг рухнула на снег и тихо проговорила: – Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. Мишка.
Медведь молчал. Подойдя ближе к девушке, он сел рядом.
Прошло несколько минут. Она открыла глаза. – Ничего этого не было. Ведь не было же, да? Ну точно не в Анкоридже. Да и тебя там никогда не было. – Она посмотрела на немого собеседника. – Я всё это насочиняла. Да?
Медведь молчал.
– Пошли, Мишка. Нельзя останавливаться. Надо идти вперёд, иначе нас одолеет безумие. – она встала и закинула рюкзак за плечи.
Морось усилилась, стала густой, и цвет серого, холодного неба упал на снег. Наст в некоторых местах стал скользким. Забравшись на очередной высокий холм, метров в тридцать высотой, Саша остановилась. Впереди чернело нагромождение следующих холмов, предгорий и редких, отдельно стоящих вершин. Позади, как и слева и справа от девушки раскинулась мёртвая, немая, безликая плоскость. Она почти чувствовала, как серая пустота толкает её в спину спеша изгнать из своего мира.
– Мне неуютно. – Резюмировав своё состояние Саша начала спуск. Склон холма обледенел. Сделав несколько шагов она поскользнулась, упала на спину и заскользила вниз. Каково же было удивление девушки когда её обогнал медведь. Тот лежал на брюхе широко раскинув лапы и скатывался вниз то головой вперёд, то вперёд боком, а то и вовсе задом наперёд. Саша засмеялась. Её захватила весёлость, она громко загукала, и так и скользила до самого низа. Стряхнув с себя слой снежной пыли стремительно превращающейся в корку льда она вскочила на ноги и побежала к медведю сидящему в нескольких метрах от неё.
– Мишка, ну ты как?
Тот в ответ мотнул головой и продолжил вылизывать своё пузо.
– Вылизывайся и пошли дальше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вершина ближайшей к путникам горы стала выше и чётче вырисовываться во влажной мгле. Саша собралась было идти дальше. Повернувшись к медведю погладила его по голове.
– Ты помнишь Стивенвилл? Мне нравится Стивенвилл. И Поль нравится. А Джон так вообще красавчик. Ты знал, что Джон учится в одном классе со мной? – Она засмеялась. – Я шучу. Джона в Стивенвилле и в помине не было. Да и ты там никогда не был. Тебя вообще не было. Я выдумала вас с Джоном, соединила вместе, и теперь вы два голоса одной души. Через тебя я разговариваю с Джоном, и через тебя Джон видит и понимает меня. Вот что я сделала. – Она присела на корточки и заглянула в глаза медведя. – Как давно это было. Медведь, тот что охотник, – уточнила девушка. – Мы с ним на ближнее озеро ходили, за щукой. На нас медведь вышел. Бурый медведь. Тощий совсем он был. Весна ведь только-только входила. Злым он до чёртиков оказался. Я хотела утешить его, но Медведь, тот что охотник, одёрнул меня и выстрелил из ружья вверх. На меня серчал потом. Мол, задрать меня могла зверина голодная. А Фёдор? Отшельник. В дебрях тайги живёт. Да так, что найти можно если по ручью идти. У него дочка есть, да я ни разу её не видела. А ещё, – Саша обернулась вокруг, убеждаясь что её никто не слышит. – Фёдор этот, как отец мне. Он ведь, как нашёл меня в избушке, так и вырастил. От самых пелёнок. Один. Да только даже и пелёнок у него не было. Следом, потерял меня. Ушла я. А в следующий раз… – девушка задумалась, – не помню только, в какой из них, – махнула рукой, – растил до тех пор, пока на острове люди не появились первые. Так он после, в тень ушёл. Сдал меня с рук на руки. Всё чин по чину. Уж тысячи лет прошло. Ты думаешь, откуда знать мне? Так я по жизням да смертям смотрю. Считать умею. Все они родители мне. Все тепло мне дали своё. – Саша вздохнула. – А бабка Лиза? Ведьма сущая. Сколько раз с хворостиной бегала за мной по деревне да в крапиву загоняла. Да ни разу не догнала. И заметь, – девушка подняла указательный палец. – У каждого характер свой, как и любовь. Каждый ценен мне как частичка тепла и участия своего. Вот и ты сейчас. Куда мне без тебя? – Она снова вздохнула. – Сколько баба Лиза не собирала меня по берегам северным, а всё мне дорога одна. – Саша театрально приставила указательный палец к губам. – А всё же, что в том письме написано? – И смотрела на медведя, будто всерьёз ответа от него ждала. – Вот и я, так и не знаю. Кулика читала мне его, и я всё вспомнила. Тогда вспомнила, а теперь, я хоть и помню как всё было, а вот, про что письмо – забыла. Зато, – Саша улыбнулась и показала пальцем в направлении севера, – я знаю кто такие Белые люди. Медведь, я знаю, они те, первые, но я им не сказала. Я утаила от Кулики свою догадку. Утаила. Но зачем? – Девушка махнула рукой досадуя на свою бестолковость и забывчивость, вдруг резко встала и поправила рюкзак. – Нам идти пора.
Пройдя по низине до подъёма в следующий холм Саша сняла рюкзак и отвязала висевшие на нём снегоступы. Идти без них в обледенелый подъём она сочла неразумным.
– Кушать будешь? – достав из рюкзака часть тушки поводила перед носом медведя.
Медведь недолго думая открыл пасть и водил мордой пытаясь ухватить качающуюся перед ним еду.
– Кушай. – Саша положила тушку на снег. – А я пока кое-что порисую.
Достав блокнот она села на рюкзак и задумалась с карандашом в руке. Спустя несколько секунд склонилась над блокнотом старательно выводя линии, и вдруг резко бросила карандаш в снег, и вырвала лист на котором уже было несколько волнистых линий. Громко зарычав начала рвать его на мелкие кусочки, которые падали на подол кухлянки. Покончив с листком она опустила голову, но тут возле её головы проявились из неоткуда и кружились две тёмные кляксы. Величиной с кулак, они бесшумно двигались, кружились выделывая восьмёрки. Саша, взирая на пируэты клякс отсутствующим взглядом вдруг выкинула правую руку пальцы которой сжала в кулак. Импульсивное желание девушки ударить кулаком по танцующим кляксам не привело к желаемому результату. Тёмные сгустки неожиданно проворно отпрянули назад, затем одна из них стала белой, а ещё через мгновение прозвучало два хлопка, две световые вспышки, от которых неестественно медленно расходились волны света.