…Земля сделалась бы пустыней под гнетом развалин, сумей все ведьмы захотеть одного. По счастью, любая сообщность есть принуждение…
Вы спросите, прав ли безымянный автор знаменитых «Откровений ос»? Правда ли, что разобщенная стая ведьм становится железной армией ос, едва только на свет народится матка?
Не станем обращаться к истории. Снимем крышку пчелиного улья и спросим себя, для чего существует и как часто появляется на свет пчелиная матка. И спросим себя: а жизнеспособен ли вид, если матка рождается раз в полутысячелетие?..»
Бесшумно открылась дверь. Ивга подняла голову – от резкого движения мир перед глазами качнулся и поплыл. Из кабинета вышел желтолицый инквизитор, тот, что распоряжался в горящем театре… Инквизитор не был зол. Прочие его эмоции Ивга распознать не бралась: не злой – и ладно…
Поразительно, как сердце зловещей Инквизиции похоже на обыкновенную контору. Дисциплинированную и неплохо оснащенную, но контору; а она всю жизнь мучительно боялась сюда попасть. Теперь сидит вот на диване и держит на коленях тяжелую книжку…
Некоторое время в приемной было тихо. Потом вышел врач; референт, на чьем лице лежал голубоватый свет работающего монитора, вопросительно заглянул ему в глаза. Врач кивнул.
Ивга поерзала:
– Может быть, мне… можно войти?
– Вас не звали, – сообщил референт холодно. Потом помедлил и смягчился. – Вам не следует туда заходить. Там дознавательный знак, ведьмам не нравится.
– Мужчины так редко задумываются о том, что нравится ведьмам, – отозвалась Ивга бестрепетно, – что бывает весьма приятно хоть изредка почувствовать заботу о себе.
Она перевела дыхание, любуясь вытянувшейся рожей референта.
– Мужчины вообще редко задумываются, – сказал селектор на столе. – Ивга, будь добра, обожди еще пятнадцать минут.
Теперь, кажется, физиономия вытянулась у нее. Она как-то не думала, что каждое слово, сказанное в приемной, слышно и в кабинете тоже. Референт, отмщенный, наградил ее насмешливым взглядом; Ивга вздохнула и вернулась к раскрытой книге.
«…Вы справедливо возразите: ведьмы не приносят потомства. То есть, конечно, и у ведьм рождаются дети, и чаще всего девочки, – однако процент маленьких ведьмочек среди дочерей взрослых ведьм совершенно такой же, как у любой из рожениц… Почему поголовье ведьм во все времена остается практически неизменным? Вернее, так: почему внезапный рост их численности сменяется спадом, когда ведьма становится редкостью, инициированная же ведьма – реликтом?.. Почему периоды бурь и потрясений, войн и катастроф сменяются затишьем, когда даже искусство, даже ремесла приходят в сонный упадок? Понять это так же сложно, как объяснить первокласснику, почему даже в самую холодную зиму мороз чередуется с оттепелью…»
– Из всех предложенных тебе книжек ты выбрала самую нудную. Ты так любишь длинные красивые фразы?
Инквизитор шел через приемную, как-то непривычно шел, и через секунду Ивга поняла, почему. Берег левую руку. Осторожничал; даже светлый легкомысленный пиджак не мог скрыть некоторой скованности в его походке.
А ведь, помнится, утром он был в куртке. В элегантной летней куртке, Ивга хорошо запомнила, ее ведь тыкали в эту куртку лицом…
Испортили одежду. Наверное, там дырка. Н уж пятно крови осталось точно, и попробуй теперь вычистить…
– Миран, – инквизитор обернулся к референту. – Позвоните в гараж, если мою машину починили – пусть пригонят прямо домой… Ивга, мы выйдем через черный ход. К чему нам эти сенсации…
Они вышли из какой-до совершенно посторонней двери в стороне от Дворца Инквизиции; у главного входа стояли, оказывается, какие-то люди. Ивга вздрогнула – ей показалось, что в воздухе пахнет паленым. Нет, померещилось…
Это она пропахла дымом. Ну и вид у нее сейчас, ну и вид… Ну и запах…
Наверное, было часов одиннадцать. Желтые прожектора эффектно подсвечивали острую крышу Дворца Инквизиции; у Ивги закружилась голова, на какой-то момент и ночь, и подсвеченный шпиль перестали существовать, только круги, цветные круги и далекая болтовня, шелест тапочек по паркету…
Потом она обнаружила, что стоит, вцепившись в левую руку инквизитора. И рука эта сильно напряжена.
– Ой…
Она разжала пальцы, шагнула в сторону, не зная, как загладить оплошность:
– Я… Какая я идиотка. Простите.
Неслышно подкатила служебная машина. Распахнулась дверца.
– Простите, я… Простите. Я сама не знаю… больно?
– Больно, – сообщил инквизитор после паузы. – Но – смотря с чем сравнивать… Садись.
Водитель удивленно покосился на нее – или показалось?!
Ночной город. Карусель огней; она зажмурилась, переживая новый приступ головокружения. Что это с ней? И где книга, неужели она оставила ее на диване в приемной, как глупо…
«Мы знаем, что зачать ведьму может любая женщина; существует также миф, что такие зачатия совершаются во время шабашей. Что шабаш для того и призван, чтобы насаждать в пока еще пустых чревах будущую ведьминскую поросль…»
Ивга прерывисто вздохнула.
– Паршиво? – спросил инквизитор, не поворачивая головы.
Она, тоже не глядя, кивнула.
– По законам жанра ты должна бы несколько часов валяться без сознания… Во всяком случае, те наши подруги, что перевели оперный театр в разряд погорелых, валяются до сих пор…
Ивга сглотнула. Ей было неприятно вспоминать.
Во дворе дома на площади Победного Штурма старушка прогуливала свою собачку; в квартире на втором этаже заканчивала работу веселая домработница, и взгляд, брошенный ею на Ивгу, не оставлял простора для толкований.
Улучив минутку, Ивга привстала на цыпочки и просительно заглянула инквизитору в глаза:
– Скажите ей… А то она переживает, бедная, что у вас такая оборванная и некрасивая любовница. Она не понимает, как это вас угораздило…
Некоторое время инквизитор оценивающе смотрел ей в глаза. Потом приподнял уголки губ:
– А тебе что, стыдно? Если тебя считают моей любовницей?
Ивга вздохнула:
– Вам по рангу положены ухоженные женщины. Разве нет?..
(Дюнка. Апрель)
Старый лум говорил с женщиной. Издали Клав обознался, приняв ее за Дюнкину мать, и успел трижды покрыться потом, прежде чем понял свою ошибку. Дюнкина мать была моложе и жестче – а эта женщина казалась усталой и оплывшей, как догоревшая свечка. Лум говорил и говорил; женщина медленно отвечала, еле заметно кивала тяжелой головой, и покатые плечи ее, кажется, чуть-чуть расправлялись – хотя, конечно, Клав мог и ошибиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});