— Резвая старушка, но селезенка у неё пошаливает. Мне не терпится вернуть себе свое тело. Да и время уже поджимает.
Дождавшись, когда Каджи окажется рядом, приковыляв следом, кантиль вытащил из запазухи плоскую фляжечку и, выткнув пробку, отхлебнул изрядный глоток. А потом протянул её юноше.
— Глотни, обратная трансформация легче пройдет, по себе знаю. Только вначале сделай глубокий выдох.
Гоша послушно последовал совету, выдавив из одышливых легких остатки воздуха, и смело отхлебнул из фляги, запрокинув голову. Жидкость, едва попав в рот, кубарем сама собой скатилась в желудок, казалось, опалив по пути адским пламенем всё, начиная от кончиков губ и заканчивая… Впрочем, хорошо, что насквозь не прожгла ни его, ни одежду, ни землю на метр в глубину! Каджи не сразу и заметил, что застыл с разинутым ртом, окаменев, точно гранитный истукан с зажатой в ладони фляжкой. И как любая другая статуя, он, конечно же, не дышал. А зачем, раз и так неплохо стоится?! Но осознав происходящее, мальчишка не на шутку перепугался, отчаянно постаравшись вдохнуть хоть крошечный глоток воздуха. Получилось только с третьей попытки, когда глаза уже полезли на лоб от натуги и страха. И облегчения почти не настало: каждый новый вздох давался с боем и вдобавок опалял горло не намного слабее, чем выпитое перед этим. Юноша даже вскользь подумал, что не свежим лесным воздухом дышит, а раскаленной лавой вулкана, хотя её предпочтительнее пить, а еще лучше есть ложкой прямо из кратера.
— Своч, чем это ты меня отравил таким ядрёным? — вытирая выступившие слёзы, сипло поинтересовался Каджи у весело ухмыляющейся старухи.
— И в мыслях не держал тебя травить, Гоша, — с деланной обидой в голосе возмутился кантиль. — «Жёнушкины слёзы» уменьшат болезненные и неприятные ощущения при обратной трансформации. Один мой хороший знакомый гонит этот горлодер по старинной семейной технологии и настаивает на каких-то секретных, одному ему известных травах. По большей части для себя старается, но и мне по дружбе меленько перепадает. Так что лучше бы ты слова благодарности произнес за заботу, а не возводил на меня напраслину.
— Спасибо, Своч… что я не помер от твоей заботливости, и даже не стал инвалидом, — с изрядной долей издёвки юноша отвесил спутнику поясной поклон, выставив свой горб на любованье. А выпрямившись, Каджи с подначкой спросил: — А почему название такое женское у этой самогонки? Я так понимаю, что гонится-то она в основном для мужчин.
— Да, пожалуйста, пожалуйста, — ворчливо пробубнила старуха, отлепившись от ствола дерева. — «Жёнушкиными слезами» это пойло прозвали потому, что супругам тех, кто к нему пристрастился, только и остается, что слёзы лить день и ночь. Такие же горькие и горючие, как выпитое тобой. И посему учти, что я не собираюсь тебя спаивать с первого же дня пути, а дал хлебнуть глоток, как лекарство от боли, не более того.
— Учту. И возможно, что в следующий раз даже откажусь, — не совсем уверенно произнес юноша, внимательно прислушивающийся к неуклонно нарастающему шуму в голове. Горло наконец-то перестало драть, а пламя в желудке поумерило свой пыл, правда, растекшись теплым бодрящим огнем равномерно по всему телу, хотя Каджи и до этого не мёрз. Лето как-никак, жаркое к тому же.
— Хорошая мысль. Значит, мне больше достанется… А теперь, шутки в сторону. Давай вернем себе наши настоящие тела. Ничего сложного в обратной трансформации нет. Большим пальцем левой руки подцепи медальон снизу, а указательным правой надави на центр и сделай вращательное движение против хода солнца. Артефакт должен сразу же отлипнуть от кожи, и ты начнешь меняться. Пробуй, Гоша, не бойся.
— Если я чего сейчас и боюсь, так остаться с горбом навечно, — тихо хмыкнул мальчик, подцепляя ногтем каплевидное окончание медальона.
На миг ему почудилось, что из его груди обратно в артефакт втягиваются длинные иглы, которые ранее пробили тело едва ли не насквозь и впиявились в позвоночник по всей его длине. Затем с едва слышным и будто бы недовольным шипением «Слеза Химеры» отлепилась от кожи. И тут же внутри у Каджи всё вскипело на краткий миг, бурля и шкворча, точно толстые ломти сала жарились на раскаленной сковородке. Но выпитый глоток горлодёра и вправду заглушил неприятные, болезненные ощущения. Гошино сознание несколько отстраненно наблюдало за изменением тела своего носителя, и не ругалось нехорошими словами, раз корчиться от боли в этот раз не пришлось. Спустя несколько минут тело юноши постепенно перестало бугриться подкожными пузырьками, и он за неимением зеркала принялся внимательно изучать свои руки. Кажется, трансформация завершилась правильно и без сюрпризов. Вон маленькая родинка на правом запястье красуется. Бледный шрамик, оставшийся от давнишнего пореза о нечаянно разбитый бокал, тоже присутствует на мизинце. И даже совсем недавняя ссадина на локте, полученная во время кувыркания по лестнице вследствие неправильного перемещения между измерениями, никуда не пропала.
— Не переживай, Гоша! Это ты, а не кто-то другой, — подтвердила ветхая старуха, едва не рассыпавшись от мелких смешков на составные части. — И поверь, остался таким, как был прежде. В писаного красавца не превратился, но всё равно неплохо выглядишь. И будешь еще лучше смотреться, когда скинешь то рваньё, что на тебе сейчас одето. Ну, что ты так на меня удивленно таращишься? Переодевайся в одежду, которую в свой рюкзачок сложил. Безобразные нищенские хламиды нам больше не потребуются. Они свою службу сослужили, дав нам возможность без подозрений понаблюдать за нашим же отбытием из Змеиного Взгорка и без препятствий покинуть твоё родовое гнездо. Дальше поедем одетыми, как все нормальные люди. Ты, кстати, так и не ответил мне тогда в комнате, откуда у тебя такой рюкзачок занимательный появился, да и другие не менее любопытные устройства.
— Мне его подарили, — не вдаваясь в подробности, буркнул Каджи, расстегивая молнию на котомке и запуская внутрь руку в поисках одежды. И ведь можно сказать, что парнишка не соврал, потому как крайне не любил лгать без нужды. Но и правды от него Своч и на сей раз опять не услышал. Правда иногда бывает опасной, если её не вовремя озвучить вслух. Или не в том месте, где надо. Или не тому слушателю, который достоин её понять и принять.
Пока Гоша менял имидж, одевая удобные, свободного покроя штаны и легкую рубаху, да натягивая следом на ноги мягкие полусапожки, Своч успел не только вернуть настоящую внешность, но и по-армейски быстро переодеться в свой обычный наряд, разве что из-за жары не стал напяливать дублет, оставив его до лучших времен в котомке. А насмешливость он, кажись, и вовсе никогда не «снимал», не желая с ней расставаться даже на миг. В крайнем случае, именно она сверкала в глубине его серых глаз, с легким прищуром наблюдающих за мальчишкой, торопливо застегивающим многочисленные пуговки на бледно-серой немаркой рубахе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});