– Тебя сбили, а потом, через день, ранило Турчанинова, – Дорохов говорил медленно, с расстановкой, – его доктор в госпиталь отвез, а там ты лежишь. Я тогда механика твоего отправил, чтобы он вещи и документы передал. А потом… – он обреченно махнул рукой, – от полка осталось четыре самолета, и нам дали приказ эвакуироваться за Волгу. Вся армия на Кавказ, а мы за Волгу. Там пополнение дали – вышла сборная солянка. Летчики прямо с самолетами из других полков прибывали. Разбитых. И опять в мясорубку, уже под Сталинград. Четыре «ЛаГГа» и шесть «Яков». – Он мрачно усмехнулся. – Сожгли нас за четыре дня. Двое всего и осталось, я и Лукьянов. Я раненый, – Дорохов показал правую руку, ее кисть пересекал багровый рубец, – а его сильно побило при посадке. В общем, мы в госпиталь, полк расформировали. Вот так вот… А сейчас я в армии, инспектор по технике пилотирования. Буду вас проверять…
Они замолчали. Комната утопала в клубах табачного дыма. Он маскировал собеседников, лишь мерцающие в полумраке огни папирос показывали, кто где.
– Димка, – вдруг сказал Дорохов, – а чего это ты комэску своему награды зажимаешь? Ты же сам говорил, что он почти два десятка насшибал, а орденов не добавилось. Даже то, что положено, не дал. Пьет?
– Не понял? – удивился Шубин. – Ты о чем?
– На Саблина же орден еще в августе сорок второго пришел, за таран. Знамя! Я его лично в пакет с его документами вместе с приказом вкладывал, когда дела сдавал. В личное дело, правда, записать не успел, не до того было. – Дорохов качнул изуродованной кистью.
– Та-ак, – нехорошо ощерился Шубин. – Тута у меня кто-то допрыгался. Ой, как допрыгался… Навскидку, один приказ уже сейчас вспоминаю… Ох пришью я ему, ох пришью тута…
– Это ты про начштаба? – спросил Дорохов. – Говорят, у вас с ним особые отношения…
– Хана тузику, – командир кровожадно усмехнулся, – попил кровушки, а теперь моя очередь! Лишь бы ошибки не было. С утра и займусь!
– Я что-то не понимаю, – захлопал глазами Виктор.
– Да все просто, – пояснил комполка. – Твое личное дело я не смотрел, зачем? Я тебя и так знаю как облупленного. А кроме меня, вскрывать мог только Прутков. Значит, орден у него тута.
– Да как-то это мелко. И подло, – удивился Виктор.
– Ты плохо знаешь нашего начштаба, – ухмыльнулся командир, – но теперь-то эта падла плюгавая допрыгалась…
Последующий шторм, пронесшийся по штабу и полку, Виктора практически не зацепил. Ну не считать же две беседы с милой девушкой-прокурором за серьезное беспокойство. Проблемы переучивания волновали гораздо сильнее. Тут уж точно нужно было хвататься за голову: скудный лимит бензина, сильно урезанный моторесурс, частые поломки и отсутствующие запчасти. Аварии его эскадрилью пока миновали, но и без них хорошего было мало…
…– Наш уголок нам никогда не тесен, когда ты в нем, то в нем цветет весна… – Битый фронтовой жизнью патефон потрескивал, шипел, и разобрать слова песни было непросто. Однако это никого особо не интересовало: музыка щедро разливалась в стенах зала, все танцевали. Кружились пары, блестели ордена и погоны, выделялись редкие гражданские платья, мелькали лица. Школьный актовый зал оказался забит народом – афиша, извещавшая о том, что после кинофильма будут танцы, висела целый день, и мало кто в полку про это не знал.
– Ну, какая программа на сегодня? – хохотнул Литвинов. – Еще по сотке и спать?
Они с Саблиным, специально в этот вечер нарядившись в новенькую, только неделю назад выданную форму с золотыми погонами, сидели на деревянных лавках, расставленных вдоль стен в процессе превращения кинозала в танцплощадку. Таких сидельцев было довольно много. Некоторые приходили на танцы, чтобы просто поглазеть на танцующих, некоторые стеснялись, некоторые кого-то ждали. Народу – и кавалеров, и дам было в достатке.
– Мне летать завтра, – ответил Виктор, – так что обойдусь.
– О, гляди, и эта тут. Следователь. Вика которая…
Из пропажи ордена Шубин раздул против начштаба целое дело. Виктор не знал подробностей, но уже через два дня после разговора с Дороховым в полк прибыли два следователя. Они навели страху, взбаламутив тихое болото штаба, откопав и мелкие грешки, и крупные недочеты. Прутков исчез из полка через день, а на другое утро, на построении, комдив торжественно вручил Саблину орден Боевого Красного Знамени. Орден за протараненный больше года назад «Ю-87».
И вот теперь один из следователей объявился на танцах – высокая симпатичная девушка в военной форме, с видом случайно оказавшейся в припортовом кабаке принцессы, подпирала стену. В полумраке поблескивали ее узкие серебристые погоны. Младший лейтенант юстиции, попавшая на фронт сразу после окончания годичных курсов. Виктора допрашивала именно она.
– Пойти что ли, ее потанцевать. – Виктор выбросил окурок. – Саш, ну как, выгляжу ли я орлом?
– Ну пойди, – Литвинов фыркнул, – правда она только какого-то гвардейца уже завернула. Так что вас, мсье, боюсь, ждет та же участь.
Сашка ошибся, Вика приглашение Виктора приняла. Правда, вид у нее при этом был такой, словно она делает ему величайшее одолжение. Саблина это немного задело.
Они закружились в полумраке зала.
– Ну и как протекает расследование? – спросил он, чтобы не молчать. – Я тут вроде как пострадавший, могу знать?
– Уже никак, – на ее лице промелькнула гримаса неудовольствия. – И вообще, это секрет.
– Да? Надо завтра в дивизию сходить, – усмехнулся Саблин, – мне там все секреты рас-скажут.
– Закончено следствие, – выдавила она, – дело закрыто.
– Закрыто? – удивился Виктор. – Я поэтому не наблюдаю больше начштаба в полку?
– Следствие закончено, – повторила Вика. – Вообще, – она неожиданно воодушевилась, – это дело было очень примечательное. Редкое. Такие страсти, прямо как у Шекспира. И любовь, и ревность, и ненависть. И все это у нас на фронте, в простом полку…
– Вот уж чего не надо, – открестился Виктор, – если мне не изменяет память, то у Вильяма нашего у Шекспира итогом любви двух малолетних сопляков стала смерть четырех человек. Только этого нам и не хватало…
– Оказывается, вы не только хороший летчик, но и литературовед? – Вика засмеялась. – Жаль только, что танцы, по всей видимости, не входят в круг ваших интересов. Но вообще интересная трактовка. Прутков действительно заявлял, что вы пытались его убить ножом. Правда вот Соболева, его племянница, это опровергает. Так что по Шекспиру не получилось. Я вот только не поняла, у вас и вправду с ней роман был?
– Давно. – Виктор помрачнел.
– Ладно. – Было видно, что Вике хочется вытянуть из Виктора подробности, но сдерживается. – Вам скажу, все равно узнаете. Прутков действительно совершил преступление, но, к счастью для него, ущерб от этого преступления был минимальный. В общем, ситуация сложилась странная, долго не знали, что делать. В итоге результаты следствия довели до командарма, тот решил дело в трибунал не передавать, наказал своей властью, и его перевели куда-то в пехоту.
– Дела, – Саблин задумчиво покачал головой, – вот же козлина. Я ведь ему ничего плохого не сделал, вообще… А он взъелся, орден украл. Ну и сам себе виноват.
– Ну, там не только Прутков, – продолжила Вика, – командиру вашему, как его? Шубину, кажется, выговор объявили, начальника строевого тоже наказали.
– Это все ерунда, – усмехнулся Виктор. – У вас, кстати, все дела вот такие? – Он пошевелил пальцами, но так и не смог сформулировать, что именно имел в виду.
– Нет, – помрачнела девушка, – это, можно сказать, редкое и приятное исключение. Обычно все куда хуже. Сильно хуже.
Мелодия стихла, и она ловко освободила руку.
– Спасибо за танец, – улыбнулась Вика, – вот только приглашать меня больше не надо. И так все ноги оттоптали, да и мой кавалер уже пришел.
Кавалером оказался второй из прибывших следователей, высокий блондин лет тридцати в звании капитана юстиции, и Виктору осталось только раскланяться.
…В небе, пытаясь зайти друг другу в хвост, кружилась четверка самолетов. Доносился рев моторов, вот только не было привычной пушечно-пулеметной трескотни – бой был учебным. Одна из пар его явно проигрывала.