Читать интересную книгу 1941. Совсем другая война (сборник) - Андрей Буровский

Обобщающий и строго документированный труд о тех днях сегодня написать невозможно уже потому, что те, кто имеет доступ к оставшимся после волкогоновского погрома архивам, не заинтересованы в правде, а те, кто заинтересован в правде, не имеют доступа к архивам.

Увы, есть ныне в наличии и те, кто не имеет доступа к архивам, но тоже не заинтересован в правде. Вот такие «исследователи» и производят на свет книги, полные или якобы документированной лжи, или полуправды. Вина в таких «исследованиях» обычно сваливается или на Сталина, или на социализм и большевиков, или на ГУЛАГ, или на поголовную некомпетентность командования Красной Армии всех уровней, или на все это, вместе взятое.

Хотя главная причина провалов — в ином, и кое-что об этом я, надеюсь, сказал — в рамках того, что позволяет краткая статья.

Что же до основного вопроса, с которого эта статья была начата, то на него сегодня можно уверенно ответить так…

Конечно же, то, что мы докатились до Москвы, объективно обусловлено не было. Если бы на рассвете 22 июня 1941 года своевременно взлетели не только «юнкерсы», «хейнкели», «дорнье» и «мессершмитты», но и «петляковы», «ильюшины», «миги», «Яковлевы», И-16, то война сразу началась бы иначе и скорее всего германское нашествие было бы остановлено где-то на рубеже Днепра.

Рига, Таллин, Минск, Львов, Житомир все равно были бы оккупированы, но уж Смоленск — вряд ли.

Остался бы в этом случае скорее всего советским и Киев, не говоря уже о Харькове, Днепропетровске, Запорожье…

Варианты успешной в целом стратегической обороны или организованного отступления с последующей прочной обороной для Красной Армии в 1941 году имелись. Ставший известным уже в ходе войны как крепкий в обороне полководец генерал армии Петров считал, что можно было бы добиться успехов в 1941 году и в том случае, если бы советские части не пятились под натиском немцев, пытаясь контрнаступать фронтально, а смелее и шире применяли бы фланговые удары, в том числе по коммуникациям весьма моторизованной германской армии.

То есть фронт можно было бы стабилизировать в 1941 году на линии Днепра и западнее Киева, если иметь в виду материальные, кадровые и мобилизационные возможности Красной Армии в 1941 году.

У нас к 22 июня 1941 года было уже — ив немалых количествах — хорошее оружие. Бомбардировщики ДБ-Зф (Ил-4), Пе-2, штурмовики Ил-2, истребители МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3 воевали, по сути, всю войну. Мы имели уже тогда более тысячи средних танков Т-34 и более пятисот тяжелых танков КВ.

Однако должного умения использовать эти возможности значительная часть Красной Армии не проявила. Неумехи и разгильдяи и сами провалились, и сорвали тем самым возможные успехи стойких и умелых частей и бойцов, которых уже тогда, в 1941 году, было в РККА немало.

Смелых и умелых было, пожалуй, тогда даже больше, чем трусов и неумелых. Но Красной Армии лишь предстояло научиться воевать так, чтобы общую ситуацию определяли компетентные кадры.

Сталин сказал верно: «Кадры решают все». Но все решают сильные кадры. Слабые кадры, напротив, не решают ничего потому, что ничего решить не могут.

Неустойчивый баланс между первыми и вторыми, сложившийся к лету 1941 года, мог повернуть начавшуюся войну или сразу в сторону активного и достаточно эффективного противостояния с переходом военных действий для СССР в успешную фазу, или сразу в сторону катастрофических провалов с медленным переламыванием ситуации в пользу СССР.

С системной, с материальной точки зрения, возможен был и тот и другой вариант, но реализовался второй — «провальный». И внимательное изучение причин того, почему реализовался невеселый вариант, имеет не только академическое значение. Ведь и сегодня, в 2010 году, через почти семьдесят лет после начала войны, мы имеем в России затянувшийся системный аналог 1941 года.

Как и тогда, сегодня в распоряжении народов России и связанных с ними общей исторической и геополитической судьбой народов бывших союзных республик имеются все системные и материальные возможности для быстрого перелома ситуации. Перелома в сторону принципиально иной, созидательной, умной, благополучной и полной достатка жизни для всех, кто хочет и умеет трудиться.

Но, как и тогда, предательская, слабая, некомпетентная часть кадров программирует сегодня поражения. Разница в том, что сейчас ситуация намного сложнее той, в которой мы оказались в 1941 году.

Переломить кризисную ситуацию могут сильные, компетентные кадры.

В 1941 году они у России нашлись.

Найдутся ли они и сейчас, через семьдесят лет после 1941 года, покажет будущее. 

Александр Больных. Секса у нас нет. Гинденбургов тоже…

Хорошо жить в Греции, ведь, по словам Антона Павловича Чехова, в этой стране есть абсолютно всё. Зато в России, если верить некоей учительнице, нет даже секса, наверное, именно поэтому мы сейчас сидим в демографической яме. А если поверить другому учителю, который по совместительству еще и вождь, то в России (тогда еще СССР) в нужный момент не нашлось ни одного Гинденбурга, что объясняет многие поражения Красной Армии. Вот мы и попробуем разобраться, можно ли было летом 1941 года остановить Вермахт, которым руководили, в общем-то, тоже не-Гинденбурги.

Уважаемые авторы многочисленных военных альтернатив, судя по всему, очень хорошо знакомы с ТТХ разнообразной военной техники, но весьма плохо — с историей, социологией, политологией и самой обычной фантастической литературой. Слишком часто у них для победоносного завершения Великой Отечественной на головы растерявшихся красноармейцев прямо в июне 1941 года сыплются тысячи Т-64 и МиГ-17, и немецкие агрессоры даже не успевают сдаться в плен. То вдруг какого-нибудь Тимошенко такая благодать осеняет, что Суворов с Наполеоном, вместе взятые, ему достойны разве что сапоги чистить. И так далее…

А ведь еще лет 40 назад прекрасный писатель Айзек Азимов в великолепном романе «Конец вечности» ввел понятие «минимального необходимого воздействия» — МНВ, — с помощью которого создается развилка истории, постепенно приводящая к необходимому результату. И мы сейчас попытаемся найти ту комбинацию минимальных воздействий, с помощью которых Красная Армия сможет остановить Вермахт, ведь одну из необходимых составляющих победы — превосходство в вооружении — она все-таки имела. Просто я совершенно уверен: если буквально все детали сложившейся ситуации оставить на своих местах — результат получится тот же самый, точно так же будут размахивать пистолетами и материться комиссары, требуя перехода в наступление, точно так же будут метаться по тыловым дорогам мехкорпуса, теряя сотни танков еще до встречи с противником, точно так же немцы будут двигаться вперед по 100 километров в день, не замечая «сокрушительных контрударов» и «упорного сопротивления». Поэтому мы просто обязаны вносить какие-то изменения, но постараемся, чтобы они оказались минимальными.

Самый первый и самый напрашивающийся ход — получение более или менее точной информации о силах и планах противника. Уже более полувека нас кормят басней о том, что директива «Барбаросса» легла на стол Сталина еще до того, как Гитлер успел ее подписать. Непонятно только, почему тогда наши полководцы ожидали немецких ударов совсем не там, где они были нанесены. А почему даже Генштаб под руководством гениального Жукова оценивал немецкие силы с точностью плюс-минус десять армий? Кстати, если уж говорить точно, то пресловутая директива № 21 «Барбаросса» — она и есть общая военно-политическая директива, и даже знание мельчайших ее деталей никак не поможет отражению агрессии, необходимо иметь в руках оперативные приказы противника. Можно подумать, что и без «Барбароссы» неизвестно, что конечной целью наступления является Москва.

Давайте процитируем отрывок из пресловутой директивы: «Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено.

Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русские военно-воздушные силы будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии.

Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга — Архангельск. Таким образом, в случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации».

И каким образом знание этого текста может помочь, скажем, командующему Северо-Западным фронтом генерал-полковнику Кузнецову?

Итак, МНВ-1. Советский Генеральный штаб сумел более или менее точно оценить силы немцев, сосредоточенные для нападения на СССР. Обнародованные в последнее время документы показывают, что советская разведка не имела даже отдаленного представления о слабости Вермахта и занималась тем, что усиленно пугала саму себя и военное командование страны. Советское командование опиралось на следующие оценки: от 140 до 165 пехотных, от 17 до 20 танковых, от 8 до 15 моторизованных дивизий, причем эти оценки постоянно росли по мере приближения рокового июня 1941 года. В результате количество соединений было завышено в полтора раза, так как в действительности немцы сосредоточили всего лишь 91 пехотную, 17 танковых и 9 моторизованных дивизий. Ну, там всякие кавалерийские, охранные дивизии, союзники тож. Но в любом случае гитлеровский блок имел не более 160 дивизий в сумме против 190 советских. При этом количество немецкой боевой техники было завышено гораздо сильнее, предполагалось, что немцы имеют около 10 000 танков и от 10 000 до 13 000 самолетов. Вот это уже были настоящие волшебные сказки, так как немцы имели всего лишь около 3600 танков и 2500 самолетов. Ах, да, еще около 500 самоходных установок и целых 700 танков разномастных союзников Германии. Правда, эти танки больше подходили для стендов кунсткамеры, и в описаниях боевых действий даже советскими генералами ни разу не мелькают ни венгерские, ни румынские машины, но уж считать так считать!