изо рта кляп, и он закричал, так же как кричал тогда.
Маттотаупа в несколько прыжков, как пума, преодолел расстояние, отделявшее его от сына. Они с Тачункой-Витко одновременно прыгнули друг на друга и столкнулись в воздухе.
Зрители с бурным восторгом следили за схваткой двух вождей, в которой оба не жалели себя, как много лет назад. Маттотаупа тяжело дышал. Ему этот поединок-игра стоил гораздо больше усилий, чем та, настоящая схватка, когда речь шла о жизни и смерти, и, если бы Тачунка-Витко сейчас боролся с ним всерьез, он, вполне возможно, победил бы его, прежде чем подоспели пятеро сиксиков. После схватки у Маттотаупы был изнуренный вид.
Тем временем представление продолжалось. Смена волнующих и разнообразных сцен настолько захватила зрителей, что казалось, они воспринимают все происходящее как реальные события. У многих от возбуждения пылали щеки. А некоторые из «актеров», воспроизводивших то, что они когда-то сами пережили, в определенные моменты испытывали чувства, которые зрителям было трудно понять.
Тачунка-Витко лежал связанным. Рогатый Камень сидел рядом с ним и чистил винтовку, хотя она и без того была начищена до зеркального блеска. Пленник смотрел то на молодого воина, то на его оружие, так же как смотрел много лет назад, и так же серьезно и проникновенно, как тогда, сказал:
– Харка Твердый Камень, Ночное Око, Убивший Волка, Поражающий Стрелами Бизонов, Охотник на Медведей! Ты храбр и отважен. Тебе не стыдно предавать своих братьев и вместе с этими грязными койотами бороться против воинов твоего племени?
Харка не ответил. Он только отодвинулся подальше от пленника. Так же поступил и Маттотаупа. Он посмотрел на Тачунку-Витко таким же враждебным взглядом, почувствовал тот же стыд перед черноногими, как и тогда.
«Живые картины» одна за другой разворачивались перед восхищенными зрителями. Была показана перебранка у пыточного столба, вокруг которого был разведен огонь, участники сцены повторили свои глумливо-оскорбительные речи, обращенные друг к другу. Тачунка-Витко дали в руки раскаленный ствол винтовки. Он выхватил двустволку из рук Харки, так же обжег себе руки, на которых видны были старые шрамы от ожогов, и убежал вместе с винтовкой.
Завершал представление совет вождей о заключении мира.
– Чтобы между нами все было ясно, – повторил Тачунка-Витко свои тогдашние слова, – я хочу сказать, что мы заключаем мир с воинами сиксиков, но не с предателями, изгнанными из вигвамов дакота.
И вождь Горящая Вода повторил свой ответ:
– Не забудь, что ты говоришь о нашем госте. Пока Маттотаупа и его сын живут в наших вигвамах, мы будем считать каждое оскорбительное слово в их адрес оскорблением нас самих!
– Пусть будет так, как ты говоришь, – сказал Тачунка-Витко.
На этом «живые картины» закончились.
Маттотаупа сразу же удалился. Рогатый Камень взглянул на лицо отца, когда тот проходил мимо и думал, что на него никто не смотрит. Но сын не мог понять, что происходит с отцом. К выражению ненависти прибавилось еще что-то непонятное ему, что-то зловещее. Возможно, Маттотаупа вспомнил тот второй поединок, который он позорно проиграл Тачунке-Витко. Этот поединок не был показан зрителям.
Наступил вечер. Поднялся ветер и остудил мокрые от пота лица. Но покой еще не скоро вернулся к участникам праздника. Мужчины обсуждали увиденное, пока не зажглись первые звезды.
Горный Гром проводил своего брата в вигвам. Рогатому Камню надоело ощущать на себе любопытные взгляды. Кроме того, он боялся, что с ним заговорит Тачунка-Витко.
В вигваме были лишь мать и Ситопанаки. Они готовили пищу. Вскоре пришел и Горящая Вода и поужинал вместе с молодыми воинами. Вождь был в этот вечер очень серьезен и молчалив.
Следующий день вожди отвели для отдыха. Потом должна была состояться жертва Солнцу. Горный Гром непрестанно с волнением думал о предстоящем великом празднике, каким всегда был для сиксиков Танец Солнца. С детства, сколько он себя помнил, это празднество, во время которого в его племени обычно проходило посвящение в воины, считалось самым важным и радостным из всех торжеств, было связано со множеством древних обычаев и окружено тайнами. Сколько раз он видел, как молодые мужчины стойко переносят сопряженные с жертвой Солнцу муки, и его всегда охватывало это предшествовавшее празднику благоговейное настроение, когда мужчины невольно начинали говорить приглушенным голосом, на детей нападала робость, а женщин переполняла тихая радость. Ожидание праздника висело в воздухе, словно некое незримое благовоние. Таким знал Танец Солнца каждый молодой воин. И вот пришел день – единственный, неповторимый, – когда они с братом сами окажутся в центре внимания на этом празднике. На этот раз праздник был особенно радостный и торжественный, потому что на него собрались представители нескольких племен, а Танец Солнца должен был состояться в очень необычной, очень суровой форме. Горный Гром не боялся за себя, за свои силы. Он был уверен, что способен выдержать это особое испытание. Но в его сильном, ловком теле вместе с мужеством и выносливостью жила великая нежность скрытых чувств. Он ждал и с радостью предвкушал возможность, по обычаю их племени, последние дни и ночи перед Танцем Солнца провести наедине с братом, молча думать об одном и том же, испытывать одни и те же чувства, ходить вдвоем по прерии под ярким солнцем и под желтой луной и знать, что каждый из них готов отдать за другого жизнь.
В прошедшие дни Горный Гром несколько раз замечал, что больше не понимает брата. Ему хотелось вернуть прежнее единодушие и единомыслие их суровой дружбы.
Настал вечер. Рогатый Камень упал на свое ложе в вигваме и, судя по всему, мгновенно уснул. Горному Грому пришлось отложить осуществление своих желаний. Он решил, что завтра, как только взойдет солнце, они с Рогатым Камнем поскачут в прерию, а после заката в ночном безмолвии вместе начнут готовиться к великой жертве, которая стоила жизни не одному воину.
Горный Гром заснул поздно, позже обычного, и проснулся не так рано, как привык. Рогатого Камня в вигваме уже не было. Никто не знал, куда он исчез.
Горный Гром поборол свое разочарование и отправился на поиски брата. Он бродил по игровому полю, мимо вигвамов. Большинство жилищ были раскрыты, и свежий утренний воздух свободно лился внутрь. Но ни в одном из них Рогатого Камня не было. Не нашел он его и у табуна.
Он обратил внимание на то, что нигде не видно было ни одного мальчишки. Он не придал этому значения, но потом все же остановил одного мальчика, стремглав бежавшего через игровое поле.
– Куда вы все пропали? Ты не видел Рогатого Камня?
– Он с нами, там,