Влажно блеснули мокрые камни, отражая десятки огоньков. Наискосок через площадь, отрезая Ричарда от монахов, солдат, всего мира, тянулась бесконечная процессия. Монахи в эсператистских хламидах чинно шествовали по двое в ряд, сжимая в руках зеленые свечи. Дул сильный порывистый ветер, но призрачные огоньки горели ровно, и бил, бил, бил призрачный колокол.
Глава 5
Хербсте. Печальный язык
400 год К.С. 20-й день Весенних Волн
1
Сон был какой-то бесконечный: бесконечно длинный, бесконечно глупый и столь же бесконечно печальный. Смысл его ускользал, но Жермон откуда-то знал, что виноват во всем именно он, и чувство вины непонятно за что тоже было бесконечным. Избавление принес дежуривший в эту ночь Бертольд, аккуратно, но решительно растолкавший генерала. Окна только начинали светлеть, птицы и те спали, но лучше вскочить ни свет ни заря, чем барахтаться в малопонятной пакости.
Ариго уселся на сбитой — он с детства устраивал из одеял и простынь беличьи гнезда — постели и беззлобно посмотрел на порученца. Тот глупейшим образом потупился. Генерал поскреб голову, зевнул и осведомился, в чем дело.
Остатки ночной дряни рассеялись при первых же словах — «с того берега» вернулся долгожданный разведчик. О подобном было велено докладывать в любое время дня и ночи. Бертольд и доложил, но гордости за содеянное на веснушчатой физиономии не читалось.
— Хорошо, что разбудил, — успокоил теньента Жермон. — Разведчика ко мне, а сам за Карсфорном и Рёдером. Живо!
Он как раз успел выпить воды и раздвинуть занавески, когда в прихожей затопало. В окошко подглядывал туман, туман был и в голове — не похмельный, вчерашние полстакана были форменной ерундой, а какой-то тревожный. Из такого перед носом корабля вырастают рифы или мели. С чего подобные образы посетили отродясь не бывавшего в море Ариго, было совершенно неясно.
— Капрал Кроунер, — доложили от порога. Сквозняк задул ложные маяки, остался только туман. — От капитана Баваара.
Жермон махнул рукой, избавляясь от столь любезных ревнителям устава дерганий, и потянулся за кошельком. Хороший разведчик не может ходить с пустыми карманами, а Кроунер слыл одним из лучших во всей армии. В авангард он попросился сам, еще осенью. Жермон в глубине души этим гордился.
— Докладывай. Что за Хербсте?
Капрал насупился, освежая в памяти умственные слова, до которых был большой охотник. Все равно ведь собьется на рыбацкий говорок!
— Так что капитан велели доложить… Реку мы переплыли спокойно, прошли, хоронясь, к Печальному языку. Близко не подобраться — рощи, они только вдоль берега… Сунешься в сторону — одни поля с лугами. Ровно, аж противно, а дозоры у «гусей» частые и чтобы зевать — ни-ни… Так что небогато мы разглядели. Капитан говорят, все при-мер-но так, как раньше докладали. «Гусей» тыщ пятнадцать, а то и меньше — ру-чать-ся капитан не могут, с берега не больно посчитаешь. Пехоты — половина, частью старые наши знакомцы, с Лейне еще. Зубры, или как их там… «Крашеных» тоже видели, «синие» которые. Два полка — не меньше, из тех, что зимой заявились. Конница… Драгун много, рейтар пару эскадронов разглядели, и то издаля. Еще если и есть, то прячутся. Пушки слышали хорошо, но близко не подойти было. Об энтих, что за мысом стоят, все.
— «Об энтих» понятно. — Будь это все, Баваар прислал бы кого-нибудь другого, а малыша оставил бы при дриксах. — Что ты еще углядел? Ведь углядел же?
— Было дело. Вчера поутру…
Кроунер перевел дух, прокашлялся и гордо отвернулся от стоявшей на столе кружки. В ней была вода, но этого разведчик знать не мог. Ариго достал флягу и положил на стол. Капрал намек понял и лихо выпятил грудь.
— Кроунер, вперед! — подбодрил разведчика Жермон. — Обстоятельно и с подробностями. Понял?
— Так что мы как лагерь их обнюхали, — на флягу Кроунер больше не смотрел, — капитан остались там приглядывать, а нас погнали дальше от берега. Проверить, значит, на пред-мет не-пред-виден-ных ос-лож-нений. Сперва мы на север сунулись. Там вроде как пусто. Никаких войск к Печальному языку не тащится, мы и повернули. На восток, значит, вдруг кто собрался реку повыше переплыть. День на рысях шли — ничего. Только пару раз разъезды ихние вдалеке показались… Мы уже вертаться наладились, и тут — здрасьте вам — цельная дорога. Так что, господин генерал, след вроде как от обоза, только здоровущего. Земля перепахана, сразу видать — много их тут было.
Капитан, как мы доклались, карту долго глядели, с сержантом Валле советовались, а тот здесь уже четырнадцатый год. И так они вертели, и эдак, об-суж-дали воз-мож-ные сик-курсы и порешили — никак обоз энтот к Доннервальду идти не может. Там дальше к востоку, хорнах в четырех, речонка будет, в Хербсте впадает. Штарбах прозывается. Муторная речонка, доложу я вам… Берега даже гаже, чем здесь, одним лягухам в радость.
Если кто на Доннервальд собрался, то свернет к северу, там фор-си-ро-вать можно, да только след не туда вел, а на юго-восток. Нет, там тоже переправа есть, только вот какое дело — выше Штарбаха Хербсте петлю к северу дает. Штарбах перейдешь, чихнуть не успеешь, в ее берег и ткнешься. Обратно на дорогу к Доннервальду выбираться — большой крюк получается, а места неудобные, гадкие места… Так что капитан передать велели, что обоз тот не заблудился, а осоз-нан-но следует к на-мечен-ной цели. «Гуси» Гельбе не хуже нас знают, и перли они прямиком к берегу.
— На карте покажешь? Где переправы через Штарбах. Обе. Где вы этот след нашли?
— Так точно, покажу.
— Сам-то что думаешь?
— Меня и господин капитан спрашивали, как я разумею. Я сказал, что пол-но-стью раз-де-ляю их мне-ние, вот меня и отправили докладать. Мы с Валле до берега добрались, там у него старое укрытьишко, еще с осени. Ну, и лодчонка, как же без нее. Я свою Бабочку оставил, а сам и поплыл.
— Бабочка не улетит, — заверил Жермон, берясь за флягу. Могучие стати серой капральской кобылы в сочетании с крохотным росточком хозяина порождали в армии уйму незамысловатых шуток. Кроунер их обожал.
— Куда ей летать, — блаженно подтвердил он, — с ее-то пре-пор-ци-я-ми.
2
Дриксенская батарея начала свой обстрел с рассветом. Вчерашняя незадача артиллеристов не так уж и напугала. Или напугала, но начальство велело, а с начальством не поспоришь. Уже привычные гулкие удары принялись навязчиво услаждать слух, и Ариго оторвался от карты, на которой теперь красовался таинственный след. С канонадой, каковая, согласно виршам многочисленных дураков, является лучшей музыкой для военного уха, что-то было не так. Вслушавшись, Жермон понял, что сегодняшний «концерт» заметно уступает предыдущим. Это следовало проверить, и Ариго отправился на стены. Слух генерала не подвел: обстрел вели всего девять орудий. Помимо того, что пострадало вчера, молчали еще два — второе и пятое, если считать справа. Ну и хорошо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});