Читать интересную книгу Возвращение домой - Александра Турлякова

Одним быстрым взглядом Джейк окинул комнату, остановил глаза на лице спяще-го.

Йозеф!!! Ларсен!!

Нет, Джейк ни звука не издал, только вздохнул, втягивая воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Прошёл бесшумно к кровати, присел на самый краешек осторож-но.

Ларсен! Здесь, в этой палате?! Это ж надо!! И мечтать нельзя о большем!

Знакомое, сильно исхудавшее лицо, болезненная серость, какая бывает при силь-ных болях. Бледные губы, острые скулы, в глазницах серые тени. Но это лицо чело-века, уже пережившего кошмары, уже предчувствующего пусть нескорое, но вы-здоровление. Дыхание размеренное, глубокое, сон спокойный. Добрый знак.

— Вот и выкарабкиваемся мы каждый сам… Как умеем. — прошептал Джейк с не-вольным сожалением. — Теперь мы враги. Ты мне — я тебе… У каждого своя линия фронта… Поглядеть бы на того, кто за нас всё решил. Кто сделал нас врагами. По-чему? В угоду каким интересам?

Вздохнул устало, поднялся, поправил одеяло. Взглянул на экран, на датчики. Пульс, давление, температура, работа сердца — всё здесь, в одном компьютере. Ход лечения, основные рекомендации. Неплохие результаты. Но ещё на месяц-полтора, если не больше.

В голове мелькнула интересная, но опасная мысль: оставить память о себе, о сво-ём посещении. Задумался с улыбкой, а пальцы побежали по мягким клавишам бес-шумно, без клацанья.

Программа простенькая, несколько минут работы, но момент пробуждения паци-ента будет встречен музыкой, переложенным на компьютер маршем "Вперёд, гвар-деец!" Ларсен поймёт, что к чему. Эту песню Джейк пел ему в тот раз. Несколько раз пел, а Ларсен даже подпевать пытался…

А сейчас всё, уходить пора.

Джейк, прощаясь, коснулся руки спящего. "До встречи. Бог даст, свидимся." От-вернулся, пошёл к двери, так больше и не обернулся.

Белые двери, белые стены, белый пол, мелькание чисел на табличках, как в скоро-стном лифте. Обратный путь показался короче — обычное дело. При виде цифры "17" что-то вздрогнуло в груди. Джейк остановился, прислушиваясь к собственным размышлениям. Мозг иногда выдавал такое, что Джейк и сам себе удивлялся: "И как я до этого раньше не додумался?"

* * *

У парадного входа стоял невообразимый шум. Голоса, крики, топот, беготня. Ка-залось, из всей клиники собрался медперсонал встречать прибывших. Разгружалась только первая машина, а на подходе ещё две. Тяжелораненых на носилках опреде-ляли в первую очередь. Врач у распахнутых дверей торопливо щёлкал по клавишам портативного компьютера. Главврач, доктор Моренц, кричал на запыхавшихся мед-сестёр. Сейчас он был здесь самым важным человеком. Просматривая истории бо-лезни, Моренц отдавал короткие, чёткие распоряжения. Его голос перекрывал все остальные звуки, даже гул работающего санитарного фургона.

— …Так, вас мы положим на второй этаж. Восьмая палата. Корпус "А".- выписку из больничного листа — результаты последнего осмотра — в ноги, под матрац. — Сле-дующий! А вы у нас — что? Бодрее-бодрее! — потрепал по плечу одного из солдат. — Веселее взгляд! Больно? Ничего! Потерпи немножко! — просмотрел лист, вложил его в руки раненому и, пропуская носилки вперёд, сказал, — Бирутоксин! Четыре "куби-ка". И перевязку! Следующий!

Быстрый взгляд в больничный лист, а потом на носилки, — Растрясло по дороге! Что у нас сердечко? Теряем! Маюсов, как у нас операционная?.. Хорошо!.. Этого на стол!.. Следующий!.. Корпус "Б", в десятую. И замените капельницу…

Он торопился. Мелькали перед глазами больничные листы, различные имена, звания, ранения всех степеней тяжести. И лица, лица. Разные и одинаковые одно-временно. Это только со стороны кажется, что все они на одно лицо, по-настоящему же каждый страдает по-своему, каждый болеет по-своему, каждый выздоравливает по-своему и умирает — тоже. Моренц за эту войну на многое нагляделся, привык ко многому, но видеть за каждым живого человека — это главное в профессии врача, как ни заставляй себя быть равнодушным.

Он торопился и всё равно не успевал. Хоть первая машина уже разгрузилась, носилки ставили прямо на землю, на мраморное покрытие перед ступенями. Легко-раненые из двух других машин, те, кто мог самостоятельно передвигаться, толпи-лись тут же, ждали своей очереди терпеливо, без крика. Это были люди, привыкшие к ожиданию, а здесь же, среди врачей, можно и потерпеть, ведь есть такие, кому ещё хуже.

Зелёная форма, бактерицидные простыни, серые бинты с пятнами запёкшейся крови и такие же серые лица с неподвижными глазами — всё мелькало вокруг как в кошмаре. Может, поэтому Моренц да и остальные тоже не обратили внимания на офицера, сбежавшего вниз по ступенькам. "Из сопровождения, наверное."- Поду-мал главврач, увидев офицера только со спины уже у самой машины.

* * *

Покорный тягач повиновался легко, как сытый хищник. Сильный, осторожный и опасный, если дать ему полную волю. А сейчас мотор довольно урчал, подминая под колёса гладкую поверхность автострады.

Флорена осталась за спиной, и пригородная зона с парком, с кемпинговыми пло-щадками — всё укатилось за спину. Впереди была дорога, почти два часа езды до Чайна-Фло. Костатис, шофёр и сионийский солдат, никогда не спешил. Долгая до-рога его не тяготила, хотя в компании всегда тяжелее. Только где её взять? Время — далеко за полдень, все, кто хотел уехать на попутке, уже уехали; можно было, ко-нечно, переждать до утра, выехать после завтрака. Но Костатис хорошо знал доро-гу, за время войны он намотал на этой магистрали не одну сотню километров, мог бы и ночью проехать без фар. Но сейчас был уверен: доберусь до темна. Не велик труд… Шоферить он любил. Ещё до войны работал на грузоперевозках между Флореной и Марвиллом, между Флореной и Чайна-Фло. Да что говорить! Мотался всю жизнь между тремя городами. Любил свой трейлер, любил свою работу, и по-лучал неплохо.

Но потом началась война. Многое переменилось. Марвилл и Чайна-Фло стали заграничными городами. Между ними пролегла граница. Конечно, потом Чайна-Фло отбили ценой двухнедельных обстрелов и больших потерь. Самому пришлось надеть форму, пересесть на армейский тягач, сменить груз. А в остальном война его сильно не ударила. На дороге только машин поубавилось, да опасные самолёты стали в небе появляться. Но пока Костатису везло, может, и вправду помогали мо-литвы жены…

Машина послушно и плавно вписалась в поворот, мотор зарычал громче, дорога пошла вверх, в гору.

…Он шёл по обочине в сторону Чайна-Фло неспешной походкой неутомлённого человека. Будто не оставил за собой почти пятнадцать километров пути. Но при появлении машины остановился, повернулся к ней лицом, стоял с таким видом, точно соображал ещё: просигналить или не стоит.

Офицер, как видно, из штабных. Совсем ещё молодой, мальчишка, определил Костатис намётанным глазом много повидавшего и уже пожившего человека. Вот он, и попутчик в дороге.

Прошуршав шинами, тягач свернул с шоссе на обочину. Нажав на тормоз, Кос-татис дождался, пока машина не остановилась, и только потом, перегнувшись через сидение, распахнул дверцу.

Парень легко вскочил на высокую подножку, откинулся на сиденье. Чуть качнул-ся назад, когда машина рванула с места. И тогда только, когда тягач набрал доста-точную скорость, заметно расслабился, снял с головы фуражку, вытер пот со лба, пригладил пятернёй светлые взлохмаченные волосы.

— Куда едем? — Костатис наблюдал за парнем краем глаза, улыбался уголками губ, чувствуя почему-то невольное покровительство старшего по возрасту, хоть и млад-шего по званию. Парень пожал плечами в ответ, секунды две смотрел прямо перед собой на дорогу впереди машины, потом перевёл взгляд, сказал неожиданно твёр-дым сильным голосом, в котором сквозили нотки уверенности:

— В Чайна-Фло! А что, по пути есть ещё один город?

— Да нет! — Костатис негромко рассмеялся, и офицер тоже не удержался от улыбки. — Только Чайна-Фло! Был в ней до бомбёжки? Нет? Не узнаешь сейчас… Мало что осталось. Космопорт, правда, цел-невредим… Да ещё кое-какие здания… А вот остальное… — Костатис замолк многозначительно, покачал головой. Какое-то время они ехали в полном молчании.

— Сам-то откуда? Из больницы, небось? — Костатис смотрел на попутчика, сощурив чёрный глаз. От него не ускользнула та осторожность, с какой этот внешне статный красивый офицер забирался в кабину, как он двигался, бережно прижимая к право-му боку согнутую в локте руку. Инстинктивно берёг больное место. — Из госпиталя? После ранения? — офицер кивнул. Это его движение совпало с тем рывком, когда колёса машины попали в незаметную на дороге ямку. Так, только плавный кивок: вверх-вниз.

— Комиссовали?

— Да нет, выписался! — ответил, задумчиво растягивая слова.

— Значит, ещё повоюешь. — Костатис сказал эти слова, как вывод сделал. Покивал головой, обдумывая услышанное. Попутчик молчал. Из тех попался, из молчали-вых, неразговорчивых. Но сам Костатис молчать не любил. Разве это дело — мол-чать всю дорогу?