Читать интересную книгу Пляска в степи (СИ) - Богачева Виктория

Все разумели, что попроси али прикажи Ярослав, и Желан бы не посмел отказать старшему родичу. Но не вмешиваться князя уболтала Звенислава, которая твердила, что спаслись они от Святополка лишь благодаря Рогнеде, и коли не она б, то не было бы нынче у Ладоги княгини, а у князя — жены и сына. И пусть гордая, пусть своенравная, пусть заносчивая и надменная, но княжна Рогнеда поступками своими спасла Звениславе жизнь, и все прежние распри и обиды, что промеж ними были, надобно позабыть.

По правде сказать, Ярослав не шибко жене противился. Очень хорошо он помнил, что испытал, сперва когда уразумел, что Святополк собирался напасть на ладожский терем, да потом, когда княгини в том тереме не нашлось... И еще три седмицы спустя, когда был готов знахарке в ноги упасть, лишь бы она спасла ему жену и сына.

— ... лебедушки, налетел на вас ясный сокол, — до них донесся громкий голос Стемида, который с разбегу врезался в девичий кружок.

Загомонив, с криками да визгами, девки бросились врассыпную, и лишь Рогнеда осталась на месте. Расправив покатые плечи и сложив на груди белые руки, она вскинула темные, соболиные брови и смерила сотника хмурым, строгим взглядом. Разрумянившаяся от песен и плясок, в лучших своих украшениях, в нарядной, богато расшитой рубахе, княжна, конечно, была невиданно красива.

— Лишь черного ворона вижу я, — отчеканила она холодно, и Стемид, оробев, замер перед ней, напоровшись на невидимую стену.

Звенислава хихикнула и поспешно спрятала улыбку, уткнувшись лицом в плечо мужа. Ох, сотник-сотник, не на ту лебедушку ты позарился...

— И Чеслава не весела сидит, — отсмеявшись, вздохнула Звенислава. — А кметя твоего, Горазда, и вовсе нигде не видать...

Ярослав, чуть повернув голову в сторону, быстрым взглядом окинул пригорюнившуюся воительницу. На купальском пиру та держалась вместе с кметями, одна.

— Что-то неладное с ней. А со мной отмалчивается, не говорит ничего!

Князь, который ведал, что такое приключилось с воительницей, лишь пожал плечами. Не его тайна, не ему о ней и говорить.

— Ты бы поискала Стемиду невесту, среди боярских-то дочек, — заговорив о другом, чтобы отвлечь, Ярослав склонился к жене и сказал негромко. — А то уедут они по осени, Стемид затоскует, засохнет.

— А ты бы отправил его в Белоозеро, княже, — лукаво свернув зелеными глазами, предложила Звенислава, поглядывая на мужа снизу вверх, сквозь пушистые ресницы. — Там-то не затоскует. За всем приглядит.

— Никак жену мне подменили, — Ярослав притворно нахмурился и свел на переносице густые брови. — Словно не княгиня подле меня сидит, а лиса.

Звенислава, закусив губу, резко отвернулась в сторону, обиженно зазвенев длинными ряснами и усерязями. Крепко они сдружилась с Нежаной, пока жила та с мужем в тереме да после, в избе дядьки Крута. Вот и скучала, когда отправил Ярослав Будимира сидеть в Белоозере. Требовалось там порядок навести после княжича Святополка. Под его присмотром жила теперь и несчастная княжна Предислава с дочерями, и опальный воевода Брячислав.

Звенислава и охнуть не успела, когда князь потянул ее на себя, заставив повернуться лицом, и тут же крепко поцеловал. Ее руки, вспорхнув, сами легли ему на плечи, хотя сперва княгиня воспротивилась.

— Ты что... ты что... люди же кругом... увидят, — шептала она между жаркими поцелуями мужа, слабо упираясь ладошками ему в грудь.

Не так уж она хотела, чтобы он ее отпустил.

— Я — князь, — с разудалым весельем ответил Ярослав, любуясь зацелованными губами жены. — Пусть говорят! Да никто и не посмеет.

Звенислава лишь выразительно на него посмотрела и принялась расправлять на груди свиту из багряного аксамита, расшитую золотой нитью.

— Хочешь, покажу, что прав? — Ярослав встал из-за стола и, взяв жену за руку, увлек ее за собой.

— Я гляжу, не напрасно тебе хмельной мед все подливали да подливали в чарку, — укоризненно и сердито зашептала ему Звенислава, оглядываясь по сторонам.

Вестимо, на них смотрели: и кмети, и простой люд из городища, и старики, и парни с девками. Все же не отрок безусый любушку из-за стола вывел.

Под чужими, досужими взглядами ей пришлось идти следом за мужем: не противиться же князю при всем честном народе! А Ярослав все вел ее и вел: мимо заставленных кувшинами да чарками столов, мимо девичьих хороводов, мимо охапок сена, мимо лавок и березок, пока не подошли они к купальским кострам, щедро сложенным и разожжённым этой ночью.

И тогда Звенислава, наконец, уразумела, что задумал ее шальной муж, удумавший вести себя похуже малого дитяти! Но ее робкие попытки возразить потонули в восторженном гоготе захмелевших кметей, когда Ярослав оторвал ее от земли и подхватил на руки, и с разбегу перепрыгнул через один из костров. Жаркое пламя лизнуло его сапоги, коснулось подола княгининой поневы, но и только.

И прежде, чем поставить Звениславу на ноги на другой стороне костра, Ярослав сызнова ее поцеловал — крепко, при всех! Она уже не ведала, куда деть горящие огнем щеки, когда, наконец, ступила на твердую землю. Кмети вокруг них голосили как не в себя, такие же сумасброды, как и ее муж! Благо, что железо на пир не взяли, а иначе бы принялись молотить мечами в щиты, дурни!

Ярослав, довольный собой, улыбался и светился ярче чем костер, через который он перемахнул, и долго гневаться на мужа Звенислава не могла. Он за седмицы, что прошли с того дня, как разбили они под стенами ладожского терема святополковскую дружину, словно помолодел на несколько зим. Вестимо, сбросил с плеч тяжелый груз, что долго тянул его вниз, занимал все его думы, тревожил сердце.

Хоть и много дурного случилось в хазарском походе, хоть и потерял князь воспитавшего его пестуна, а улыбаться стал он чаще, равно как и хохотать со своей гридью. Звенислава наглядеться не могла.

Боярина Гостивита, который к ним направлялся, Звенислава заметила первая: князь стоял к нему спиной и о чем-то перешучивался с Будимиром. Заметила и невольно вцепилась в плечи мужа, словно намеревалась того удержать. Почувствовав неладное, Ярослав повернулся в сторону, куда настороженно смотрела его жена. Добродушная улыбка в один миг стерлась с его лица, и губы сложились в жесткую, непримиримую линию.

Ласково, но непреклонно он отвел от себя ладони Звениславы и убрал свою руку с ее спины. Больше не стоял подле княгини ее улыбчивый муж. Встречал боярина Гостивита ладожский князь.

Гостивит Гориславич эту перемену тоже почувствовал. Шаг замедлил и крякнул от досады: чаял, мол, в добром расположении духа он князя застать. Тяжко опальному боярину приходилось с той поры, как прознал Ярослав, что бросил Гостивит Гориславич терем и сбежал трусливо, и уволок с собой все, что смог унести.

— Ступай прочь, боярин, — Ярослав гневно сверкнул глазами, не дав тому и рта раскрыть. — Священная Купальская ночь нынче. Не стану с тобой говорить. Приходи в терем, как простой люд ко мне приходит.

Толстые щеки боярина Гостивита затряслись, когда он склонился — так низко, как позволял живот. Длинная борода едва не задела землю, но князь уже отвернулся от него и увлек за собой княгиню.

— Ты простишь его? — спросила Звенислава шепотом, когда боярин, потоптавшись за их спинами еще немного, все же смирился и ушел.

— Сперва хорошенько растрясу его закрома, — улыбнулся ее муж.

Перед самым рассветом, когда уже стелился по земле плотный, густой туман, князь с княгиней стояли на холме и смотрели, как вниз к реке, заведя пронзительную песню, спускались девки. Каждая держала в руках сплетенный венок. Станут пускать их по воде и гадать, чей дальше заплывет — та и счастливее всех будет, и замуж по осени выскочит. Среди них шла и княжна Рогнеда — чуть в сторонке ото всех. Не свезло купальской ночью сотнику Стемиду, не отдала ему венок гордая княжна.

Продрогшая под утро Звенислава куталась в мужнин плащ, пряча нос и щеки от разыгравшегося ветра. В лесу щебетали, заливались пением птицы, в высокой густой траве стрекотали жучки.