как сделать следующий шаг. Видят боги, гораздо легче бездумно следовать за вождем, но разве это может принести удовлетворение? Какой-то частью своего существа Юлий склонялся к спокойствию, к простой радости ощущать себя членом отряда. Однако сердце его жаждало хмельной смеси из опасности и страха, которая дается только властью над людьми.
Как могло случиться, что Сулла умер? Эта мысль возвращалась снова и снова, не давая покоя. Умирающий ничего не знал, сообщил только, что легионерам приказано весь год носить черные туники. Когда несчастный впал в беспамятство, Юлий ушел, оставив его на попечение Каберы, а на закате бедняга умер. Цезарь приказал предать его тело огню, как и трупы остальных погибших. Сейчас ему было стыдно, что он не удосужился спросить имя этого человека.
– Юлий, ты хочешь что-нибудь сказать им? – неожиданно спросил Гадитик, прервав его размышления и заставив вздрогнуть.
Цезарь со стыдом понял, что ничего не слышал, ни одного слова из выступления старшего товарища. Приводя в порядок свои мысли, он медленно поднялся:
– Знаю, что многим из вас не терпится увидеть Рим… И вы его увидите. Мой город – чудесное место, сказка из мрамора, рожденная мощью легионов. Каждый легионер связан клятвой защищать сыновей и дочерей Рима, где бы они ни находились. Стоит кому-нибудь заявить: «Я – римский гражданин», и ему обеспечены наша поддержка и уважение.
Он помолчал, обводя глазами слушавших его солдат.
– Но вы не приносили присяги, и я не имею права заставить вас сражаться за город, которого вы никогда не видели. Вы богаче любого легионера, даже прослужившего много лет. Вам предстоит сделать свободный выбор: принести присягу и служить – либо уйти. Если покинете нас, то уйдете как друзья. Мы вместе сражались, и некоторые не прочь сражаться и дальше. Другим может показаться, что с них хватит. Если останетесь, мы поручим заботу о наших сокровищах капитану Дуру, который встретит нас на западе после победы над Митридатом.
Юлий сделал паузу, и по складу прошел рокот голосов.
– Ты доверяешь Дуру? – спросил Гадитик.
Цезарь на секунду задумался, затем покачал головой:
– Не с такой кучей золота. Я оставлю с капитаном Пракса, он поможет торговцу справиться с искушением.
Юлий взглядом отыскал старого солдата и с удовлетворением увидел, что тот согласно кивнул. Вопрос был улажен.
Цезарь набрал полную грудь воздуха и посмотрел на сидящих воинов. Он знал каждого из них по имени.
– Вы хотите принять присягу легионера и сражаться под моим началом?
Солдаты одобрительным ревом выразили согласие. Гадитик, наклонившись к уху Юлия, быстро прошептал:
– О боги, сенат оторвет мне яйца!..
– Тогда уходи, центурион, возвращайся на корабль и вместе со Светонием плыви домой, а к присяге их приведу я, – ответил Юлий.
Гадитик холодно посмотрел на молодого товарища, осмысливая его слова.
– А я гадал, зачем ты его оставил на триреме, – произнес он. – Ты уже решил, куда поведешь людей?
– Решил. Я соберу отряд и пойду прямиком на Митридата.
Цезарь протянул руку, и Гадитик, поколебавшись, крепко, до боли, сжал его ладонь.
– Значит, мы пойдем одной дорогой, – твердо сказал он, и Юлий согласно кивнул.
Цезарь поднял руки, требуя тишины, и улыбнулся, когда все замолчали.
– Я в вас никогда не сомневался. Ни на секунду. А теперь встаньте и повторяйте за мной.
Все как один поднялись с мест и внимательно смотрели на командира. Юлий обводил их взглядом и думал о том, что ему не уйти от судьбы, предначертанной свыше. В его мыслях не было и тени сомнений; Цезарь знал, что после этой присяги невозможно свернуть с избранного пути, пока с Митридатом не будет покончено.
Он начал произносить слова, которым научил его отец в те времена, когда мир был прост.
– Юпитер Победитель, слушай эту клятву. Мы отдаем наши силы, нашу кровь, наши жизни Риму. Мы не отступим. Мы не сломаемся. Мы вынесем страдания и боль. Пока светит солнце, отсюда и до края мира под началом Цезаря мы будем сражаться за Рим.
Солдаты хором повторяли слова присяги, и каменные стены отражали их чистые, решительные голоса.
Глава 21
Стараясь остаться незамеченной, Александрия наблюдала, как Таббик обучает Октавиана секретам ремесла, комментируя каждое движение своих сильных рук рокочущим баском. Перед ними на верстаке, на квадратном лоскуте кожи, лежал кусок толстой золотой проволоки. Оба конца заготовки были закреплены в маленьких деревянных зажимах, и Таббик жестами объяснял Октавиану, как правильно передвигать по проволоке узкую деревянную колодку.
– Золото – самый мягкий металл, парень. Чтобы оставить на проволоке след, тебе нужно лишь слегка прижать колодку и осторожно водить туда-сюда, держа руки очень прямо, как я тебе показывал. Попробуй.
Октавиан медленно наложил колодку на проволоку, коснувшись острыми зубцами, расположенными на нижней стороне, поверхности драгоценного металла.
– Вот так, теперь слегка надави… Хорошо. Вперед, назад… Правильно. Теперь давай посмотрим.
Октавиан поднял колодку и просиял, увидев, что на проволоке остались четкие отпечатки, расположенные через равные промежутки. Таббик рассматривал их, довольно кивая:
– У тебя легкая рука. Если надавить слишком сильно, можно перерубить проволоку, и все придется начинать заново. Теперь я освобожу ее из зажимов, и мы перевернем заготовку, чтобы закончить с другой стороной. Осторожно положи колодку и будь на этот раз предельно осторожен – места соединения сейчас станут не толще волоса на твоей голове.
Таббик потянулся – у него затекла спина от неудобной позы – и поймал взгляд Александрии. Девушка подмигнула мастеру, а тот слегка зарделся и грубовато откашлялся, стараясь спрятать улыбку.
Александрия видела, что уроки, даваемые Октавиану, начали доставлять ему удовольствие. Мастеру потребовалось время, чтобы избавиться от недоверия к маленькому воришке, но по совместной работе она знала, как Таббик любит обучать своему ремеслу.
Октавиан ругнулся – он все-таки перерезал проволоку. Мальчик поднял колодку и увидел, что три звена будущего украшения отделились от основного куска. Таббик свел брови и, покачивая головой, вынул куски заготовки из зажимов. Придется их переплавить и повторно проволочить.
– Попробуем еще раз, только попозже или завтра. Сегодня у тебя почти получилось. Когда научишься, я покажу тебе, как закреплять золотую проволоку в виде оправы на женской броши.
Октавиан выглядел расстроенным, и Александрия затаила дыхание. Ей показалось, что сейчас он выпалит одно из тех грязных ругательств, которыми осыпал их в первые недели ученичества. Однако ничего не случилось, и девушка облегченно вздохнула.
– Ладно. Мне нравится, – медленно проговорил мальчик.
Таббик отвернулся от него, ища что-то на столе с готовыми украшениями, которые ждали своих владельцев.
– У меня есть для тебя другое поручение, – сказал мастер, протягивая ученику крошечный кожаный