— А потом ты пришёл к моей матери. — Скорее утвердительно, нежели вопросительно, изрёк Мишель.
— А куда мне ещё было деваться? Я руководствовался принципом: враг моего врага… Юлия Николаевна ненавидела Кройтора, если она вообще умела ненавидеть. А меня любила! Я помню, как она часто играла со мной в саду, дожидаясь Санду с Лучией, чтобы идти на прогулку… Да и на прогулках, признаться, я тоже был частый гость — она души во мне не чаяла и говорила, что тоже хочет однажды родить сына. — Тут Адриан скупо улыбнулся, и Мишель невольно улыбнулся вместе с ним.
— Про ребёнка Санды тебе что-то известно? — Пересилив себя, спросил он.
— Юлия Николаевна забрала его, обыграв перед дядей Матеем так, словно тот был мертворожденный. Я слышал, как она договаривалась с Марисой. Мариса Николицэ на тот момент была известной акушеркой, её услугами, говорят, пользовались даже при дворе. Она согласилась помочь, и, наверное, была не в себе в тот момент. Я не понимаю, чем она вообще думала, когда осознанно шла против Матея Кройтора.
— Она была помолвлена с репетитором моей матери, господином Рихтером. Ей пообещали отстранить его от должности, в случае, если она откажется помогать. А у них на носу была свадьба, им не хотелось остаться без средств к существованию.
— Что ж, это многое объясняет. Но, я клянусь вам, Юлия Николаевна не раз пожалела, что пошла на этот шантаж! Марису Николице, акушерку, жестоко убили и бросили в Дунай, где она проплавала довольно долгое время прежде, чем её выловили. Видели бы вы, что сделалось с вашей матушкой, когда она об этом узнала!
— Могу себе представить. — Хмыкнул Мишель. — Новорожденного мальчика спасла, а невинную жизнь всё же погубила.
— Она не хотела этого! — Горячо возразил Адриан, тотчас же встав на защиту своей покойной хозяйки. Мишеля это порадовало: несмотря ни на что, Адриан оставался ей верен, даже после того, как самой её не стало.
— Я знаю, что не хотела, — вздохнул Мишель. И, собравшись с духом, спросил: — Что стало с ребёнком?
Адриан задумчиво посмотрел на него, и Мишель поймал себя на мысли, что и Саша недавно смотрела точно так же — вглядываясь в черты лица, будто пытаясь отыскать в них какое-то сходство…
— Вот только этого не надо, — сразу же предупредил Мишель, подняв указательный палец. Адриан сначала согласно закивал, а затем, наоборот, покачал головой:
— Я не знаю, ваше благородие, не уверен! Юлия Николаевна отправила меня учиться, в Петербург. А сама уехала в Софию, к матери. Оттуда она вернулась спустя четыре года, с очаровательным темноволосым мальчиком на руках. Тот же самый это был ребёнок, или какой-то другой, я сказать не могу. Юлия Николаевна передо мной не отчитывалась, да и я не решался спрашивать. Я был благодарен ей за то, что она не дала мне пропасть, и позаботилась о моём образовании… После Петербурга она отправила меня в Берлин, оплатив обучение в престижной школе бизнеса, по выходу оттуда я превратился в неплохого специалиста, и вернулся в Москву когда мне было уже двадцать три. И тут же получил должность управляющего её отелями, ибо к тому времени князь Михаил Николаевич, ваш дядя, уже скончался, и дела шли из рук вон плохо. Понимаете, ваше благородие, я был не совсем в том положении, чтобы задавать вопросы! Я безгранично благодарен Юлии Николаевне за то, что она сделала для меня, и — по правде говоря, меня не слишком-то волновало тогда, чей вы сын — её или моей тётушки Санды.
— Кто может знать это наверняка? — Мишель решил идти до конца, как бы неприятно ему всё это не было.
— Ваш дядя Михаил Николаевич, я думаю, знал. Они с Юлией Николаевной были очень близки.
— Мой дядя давно умер, у него не спросишь. Рихтер не уверен, как и ты. Кто ещё? Бабушка? Отец?
— Княгиня точно не знает. Юлия Николаевна очень боялась, что ей станет известно о гибели Марисы Николицэ. Она считала себя виноватой в её смерти и до последнего не могла себе этого простить. Страшно представить, как отнеслась бы к такой новости княгиня! Ваш отец? Вероятно. Я хочу сказать, если вы и впрямь сын Санды Кройтор, Гордееву сложно было не заметить, что его жена не ходила беременной.
— Ты забываешь, что он был послом в то время, и разъезжал по длительным командировкам. Его не бывало по полгода. Шесть месяцев — это, конечно, не девять, но матушка могла бы как-то всё это обыграть, при желании. — Мишель заметил, как послушно кивает Адриан в такт его словам, и ему стало по-настоящему дурно. — Я ни в коем случае не хочу сказать, что я в это верю, конечно, — поспешно добавил он. — Просто, спрашивать у отца… я бы поостерёгся. Если предположить, что я ему и впрямь не родной, и если предположить, что он просто не знал об этом… Он и так-то меня не слишком любит, боюсь представить, что он сделает, когда узнает! Нет, Адриан, с моим отцом лучше не говорить. Кто ещё мог знать?
Адриан крепко призадумался, почесав кучерявую голову. Затем просиял и хлопнул себя по лбу.
— Ваше благородие, как у русских-то говорят? За деревьями леса не видно! Кто ещё мог знать?! Конечно, Лучия!
— Лучия, — повторил Мишель, несколько удивлённо. Он почему-то был уверен, что она тоже умерла, вместе с Сандой и его матерью, унеся старые тайны в могилу.
— Лучия Йорге, — Адриан неверно истолковал его недоумение, решив, что молодой князь забыл, о ком речь. — Любовница моего дяди, подруга Санды и вашей матушки!
— Я понял, о ком ты. Но разве она жива?
— А что с ней сделается?! — Тут Адриан пренебрежительно махнул рукой. — С такими, как она, отродясь ничего не бывает!
И тут Мишель вдруг вспомнил бабушкино письмо. Месяца полтора назад генеральша писала ему с просьбой приехать, ибо «Юленька совсем плоха». Помнится, в этом письме вскользь была упомянута некая подруга из Румынии, приехавшая скрасить серые будни Юлии Николаевны. Подруга. Из Румынии.
Совпадение?! Нет, не бывает таких совпадений!
— Адриан, она здесь ещё? — Быстро спросил Мишель, словно прямо сейчас собирался бежать на её поиски. А, впрочем, да, собирался. — Лучия Йорге, она здесь, в России?
— Я… ваше благородие, да я понятия не имею! Если и так, то мне про это неизвестно! — Поспешно ответил Адриан, слегка напуганный решительностью молодого князя. — Но я могу попробовать её найти, дайте только срок!
— Будь любезен, — уже спокойнее произнёс Мишель, и удручённо вздохнул. У него начинала болеть голова от этих подозрений. Сын, не сын… какая же всё это чушь! Нет, неужели он и впрямь начал сомневаться?! В собственной матери сомневаться? Самому было тошно от того, что он позволял себе такие предположения. И поэтому, Лучия Йорге нужна была ему как воздух, дабы как можно скорее подтвердить или опровергнуть его догадки. Лучше, конечно, опровергнуть.