Есть еще в пунктире воспоминаний эпизод, связанный с особо дорогой мне книгой академика Майского.
Верный боец революции, старый большевик, он не миновал ложного обвинения. В тягостные для жены Ивана Михайловича дни мало кто решался позвонить Агнии Александровне домой. Убежденный в невиновности Ивана Михайловича, я в числе немногих звонил ей. Надо ли говорить, как я обрадовался звонку Майского вскоре после его возвращения домой! Он попросил зайти. Я поспешил на улицу Горького, в дом, что напротив Моссовета. Майский, бодрый и веселый, встретил меня загадочной улыбкой.
– Я вот тут диктовал… Стенографистка кое-что расшифровала для вас…
Я не совсем понимал, что имеет в виду Майский. Тогда он напомнил о своем увлечении фантастикой и приключениями.
– Я обязан вам тем, что выдержал, – неожиданно сказал он.
Оказывается, находясь под следствием, в одиночном заключении, в промежутках между допросами он вспомнил о моих прочитанных романах и… решил мысленно перенестись в мир, рожденный собственным воображением. Принялся «писать в уме» роман. Запоминал главу за главой (как стихи!), раздраженно отрываясь для «дачи показаний» от своего невидимого и никому не известного занятия.
И так без пера и бумаги он сочинил роман «Близкое-далекое» и сразу же по возвращении домой продиктовал его стенографистке. А теперь вручает рукопись мне, «виновнику» (по его словам) рождения этого романа.
С жадным интересом читал я о приключениях и путешествии советского дипломата во время войны Майскому самому пришлось тогда добираться из СССР в Англию в обход фронтов, через Иран и вокруг Африки Роман, в основу которого автор положил увиденное, был написан живо и правдиво.
Хотелось представить себе, как возникало это удивительное произведение, запечатленное лишь в памяти! Я мысленно видел автора среди созданных его воображением героев, с которыми он «общался» в промежутках между беседами со следователем, полностью отключаясь от действительности, не мучаясь сомнениями, одиночеством, бессонницей. Ведь ничто так не поглощает человека, как созданный его воображением мир!
Справедливости ради надо сказать, что следствие по спровоцированному против академика Майского делу закончилось полным снятием с него всех обвинений еще до XX съезда нашей партии.
Я передал рукопись со своей рецензией в Издательство детской литературы, и книга вскоре вышла большим тиражом, имела заслуженный успех. Дружба с И. М. Майским сохранилась у меня до конца его дней. Бережно храню стопку книг Ивана Михайловича с теплыми авторскими надписями, одна из которых особенно дорога мне. Кроме того, с благодарностью вспоминаю его точные советы по поводу острых политических ситуаций, возникавших в моих романах.
9. Пути воплощения
«Пунктир воспоминаний» не будет полным, если не упомянуть о том, что было для меня, писателя-фантаста, более чем хобби, как бы второй стороной моей жизни, – изобретательство, музыку, шахматы.
В начале пятидесятых годов вместе с Героем Советского Союза летчиком Мазуруком и еще некоторыми деятелями мы обратились в директивные органы с предложением создать Всесоюзное общество изобретателей. Спустя несколько лет оно было создано. Его органом стал журнал «Изобретатель и рационализатор». Меня ввели в его редакционную коллегию, где я и состою уже почти четверть века. Избирался делегатом всесоюзных съездов изобретателей и не раз членом Центрального совета ВОИР. В последние же годы вернулся и к самому изобретательству, задумав вместе с прославленным кардиохирургом профессором Сергеем Семеновичем Григоровым и другими соратниками «подкожную электростанцию» – устройство для самоподзарядки кардиостимуляторов сердца, аппаратов, спасающих людей от неизлечимой поперечной блокады. Источником энергии мини-электростанций служит сам пациент, его непроизвольные движения. Наш крохотный приборчик помещался вместо батареек в имплантируемый в организм больного кардиостимулятор. Источник питания не потребуется периодически менять, обходясь без повторных хирургических операций. Комитет по изобретениям и открытиям выдал нам уже шесть авторских свидетельств на различные технические решения этой задачи. В числе соавторов назову З. Л. Персица, старого соратника со времен Нью-йоркской выставки и НИИ-627, а также двух моих сыновей, опытного инженера капитана первого ранга Олега и только что закончившего МЭИ с отличием Никиту.
Любовью с детства к музыке я обязан дружбе с известным композитором, народным артистом РСФСР Антонио Спадавеккиа. Мы создали с ним (его музыка, мои либретто) три одноактные оперы, посвященные завоеванию космоса. Он же оркестровал для ансамбля и мою балладу «Рыбачка» – единственное мое произведение, которое исполнялось на эстраде популярной артисткой В. Е. Новиковой. Моим учителем композиции был профессор Московской консерватории, автор учебника по композиции И. И. Дубовский, тщетно пытавшийся помочь мне завершить фортепьянный концерт. Лишь одна его часть в исполнении лауреатов международных конкурсов В. Полторацкого и А. Суханова записана на пленку в Московской консерватории.
Пожалуй, более успешно выступил я на поприще композиции… шахматной, которая близка и искусству и изобретательству. В пятидесятых годах стал мастером спорта СССР и международным арбитром по шахматной композиции. А в середине семидесятых годов – международным мастером. Пятнадцать лет возглавлял Центральную комиссию по шахматной композиции СССР, десять лет был вице-президентом постоянной комиссии по шахматной композиции ФИДЕ. В 1956 году в Будапеште вместе с видным советским ученым, профессором А. П. Гуляевым принимал участие в ее создании. В 1964 году завоевал на шахматной олимпиаде золотую олимпийскую медаль за этюд, вызвавший международную полемику.
Шахматный этюд всегда привлекал меня трудностью создания, тем более что здесь я видел возможность воплощения самых невероятных идей. Потому над некоторыми произведениями я работал, с перерывами, по нескольку десятков лет. Словом, старался поймать на шахматной доске «синюю птицу», найти «шахматное чудо», воплотить в жизнь «немыслимый парадокс». И когда это удавалось, был счастлив. Целью своей считал утверждение торжества мысли над грубой силой. В шахматах можно все! Надо лишь найти, добиться, изобрести. На это и уходят годы усилий, которые вознаграждают сами, независимо от возможных оценок труда. И конечно же, каждое подобное произведение поднимается на уровень изобретения. И я рискнул выступить в несуществовавшем до того литературном жанре, где шахматный этюд становится органической частью художественного, фантастического произведения или реалистического рассказа. В результате появилась книга «Дар Каиссы» («Физкультура и спорт», 1975). В основу повести с тем же названием положена мысль использовать рассеянную солнечную энергию, чтобы помочь человечеству выйти из энергетического кризиса. Герой повести, изобретатель и шахматный композитор, черпает технические идеи из создаваемых им этюдов и, наоборот, составляет этюды под влиянием собственных изобретательских идей. В рассказах же этюд определял и сюжет и образы героев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});