Читать интересную книгу Азиатская Европа (сборник) - Мурад Аджи

Может быть, то, что на гербе Исландии дракон (лунг), орел (кушан) и бык (огуз) — символы царской династии тюрков?

Или, может быть, то, что почетное блюдо для знатных гостей у северян-исландцев — голова барана? Или то, что они, не боясь запрета Церкви, пили и пьют кумыс и айран, ели и едят кызы, пасли и пасут овец, валяли и валяют войлок, разводили и разводят коней, наслаждались и наслаждаются кониной? А может быть, надо добавить, что в исландском языке есть звучные тюркские выражения — «Ак-кюр-ейри», например? Или то, что родство там строится по-алтайски, — с делением на тухумы, с добавлением к имени сына имени отца вместо фамилии? Например, Эйриксон, здесь окончание «сон» означает на древнетюркском «потомство»… Нет, любой пример блекнет перед «тугом».

Туг — это место, где обитает дух тюрка, везде он потерян, а в Исландии — нет… И в Дании сохранился!

Даже в Америке (штат Миннесота) встречены средневековые исландские памятники. Правда, их не раз объявляли подделкой, слишком неожиданны находки. Но факты рано или поздно придется изучать, чтобы узнать о стране Винленд, открытой Лейвом Эйриксоном в 1000 году. Так утверждает уже упоминавшаяся исландская сага.

Лейв был сыном Эйрика Рыжего, знаменитого норманна. Вместе с ним в плавание на запад ушел некий Тюрок, невзрачный человек с веснушчатым лицом, крутым лбом и короткими ногами. Он прекрасно знал язык «германцев» (иными словами, чисто говорил по-тюркски), любил мастерить, был сведущ в науках. В Америке этот Тюрок нашел дикий виноград (о нем норманны не слышали), он и дал название новой стране — Винленд.

Очевидно, требуется внимательное, а главное, спокойное изучение скандинавских имен. В них прочитываются тюркские имена. Или комбинации имен и слов, видимо, прозвищ. Имя Эрик из того числа, в переводе с древнетюркского оно означает «власть». Имя (его вариации) было распространено у «германцев», позже католики его значение приравняли к слову «король» (рик, рига). Хотя оно напрямую связано и с другим древним тюркским словом — «арыг», от которого ведут начало «благородные арии».

Не исключено, Эрик — европейское звучание слова «арий». Его сознательно исказили, как исказили, например, имя Арнаут, переделав его на Арнольд. Или Али на Олав. Или Баламир на Владимир… То обычный для католиков прием «исторической реконструкции».

Винленд лежал к юго-западу от Гренландии, он отмечен на старинной карте, где Атлантический океан назван «Тенгыр». На полях той карты написан тюркскими рунами текст об этапах путешествия. Карта долго хранилась в Венгрии, она уникальна тем, что выполнена на бумаге, рецепт которой знали лишь в Средней Азии (в Самарканде). Потом карту взяли в Ватикан, но в Венгрии осталась ее копия.

…Как же далеко Судьба разбрасывала по свету тюрков, желавших вырваться из цепких лап христианской Церкви и сохранить Единобожие. Они даже открыли Америку задолго до Колумба, лишь бы не знать папу римского. Свобода духа им была дороже жизни… Вслед за ними, уходящими в мир арианства, тянулись монахи, которые были их тенью и одновременно ушами и глазами папы римского. Они расширяли географию христианской империи, вынося ее за пределы Византии и Рима, с их помощью поле интересов Церкви росло, захватывая новые земли и новые народы. Сведения шли к папе отовсюду, их анализировали, выкладывая в этапы политики.

Так обозначилась новая грань Запада, отличительная грань — колонизаторство.

Папа в позднем Средневековье вершил не политику идеологической экспансии, больше. Много больше. Церковь становилась первым межнациональным институтом власти. Не религии. Она обрела несвойственное ей качество — управление обществом. Экономика, политика, суды — все подчинялось ей. Этапы того исторического явления впервые изложил в труде «Церковная история англов» монах из монастыря Яроу, с VIII века идет его хронология. Тогда монастыри Англии и других северных стран стали оплотом католицизма, отсюда доставляли яд для тайных отравлений, кинжал для удара исподтишка. Отсюда потоком текла неправда, которая покрыла тиной Темзу, озера Голландии, заводи Дании… С арианством боролись очень изощренно.

Монахи и убивали, и травили, и клеветали. И служили Церкви. Всё одновременно. Лишь одно не успевали они — говорить правду, это было условием, при котором религия превращается в политику.

Ранняя история северных стран, той же Англии, до сих пор не изучена. Запрещала Церковь, которая творила свою «историю». Ее не смущало нарушение заповедей… «Люби ближнего своего», «не лжесвидетельствуй», это же не только христианские заветы. Были они и у ариан… Вот что нарушал Рим, фальсифицируя историю, заповеди Божии.

Стараниями политиков в рясах добро и зло переплелись, отличить их теперь трудно. Но история Англии — случай иной, здесь рядом с тусклой фантазией монаха лежат книги Эдуарда Гиббона, семь полновесных томов, написанных в XVIII веке. То великий труд великого англичанина, по образованию историка-иезуита, по духу честного христианина-протестанта. Никто о Средневековье еще не рассказал точнее. Сообщив подробности, не свойственные западной науке, Гиббон вызвал гнев Церкви, желавшей скрыть эти подробности, за то и поплатился. «Прошлое Великобритании так хорошо знакомо самым необразованным из моих читателей и так темно для самих ученых», — с печалью признал Гиббон.

С той поры ничего не изменилось. На Алтае в таких случаях говорили: «У кого нет врагов, тот бесславен». У тюрков же враги были. Всегда… Сами тюрки.

Булгарское славянство

К сожалению, традиции в искажении истории давние, они начались в IV веке с падения Римской империи и имели массу проявлений. Порой неожиданных.

Греки, например, приняв федератов, взяли символами Византии алтайских двуглавого орла и крылатого барса, но не стали ближе к Востоку. Наоборот, возненавидели его еще сильнее. Это удел раба, который не завоевал, а которому даровали свободу. Став господином и даже тираном, он по-особому ненавидит прошлое, при случае искажает его. Чтобы возвыситься … За добро рабы всегда платят презрением.

Поначалу греческое злословие нашептывало, потом кричало. Хотя о чем кричать? Экономика Византии зависела от Шелкового пути, который проходил по земле Дешт-и-Кипчака: богатства Востока везли в Константинополь тюрки. И притом слыли опасными врагами. В VIII веке наметился другой торговый путь, «из варяг в греки», и он был в руках тюрков. Но и он не поменял поведения греков, они по-прежнему вели политику оговора. Не могли забыть дань, которую платили прадеды… А не отсюда ли и рождалось их желание очернить все связанное с прошлым?

Но тот, кто рисовал себя господином и свою историю классической, античной, не понимал, что в сознании раба, и только раба живут рабовладельцы. Свободные люди этого образа не знают.

Так Византия раскрывала себя, свои настроения и характер, она не знала, что нет плохих народов, но есть плохие люди… В истории Византии, пожалуй, был единственный период, когда ее отношения с тюрками вошли в честное русло. Недолгим оказался он. Впрочем, о честности здесь говорить трудно, велась политика, а она честной не бывает никогда.

…25 марта 717 года на константинопольский престол поднялась Исаврийская династия. Ее возвеличила армия. То было критическое время, судьба империи висела на волоске, к стенам столицы приближалось несметное войско мусульман, противостоять ему византийская армия не могла. Собственно, армии и не было. Требовалось предпринять что-то граничащее с чудом, чтобы спасти Византию.

То был итог политики. Непомерные имперские амбиции привели Византию к краху, она потеряла Ближний Восток и Северную Африку, где взрастало новое государство — Халифат. Колонизаторство Запада там породило ислам, который стал врагом греческого христианства. Сторонники ислама успешно теснили византийцев, то была первая победа национально-освободительного движения в Средневековье.

Миллионы вчерашних рабов, назвавшись мусульманами, стали жить под голубым флагом ислама. Для них господство греков кончилась, а политика Византии — нет.

Новый византийский император Лев III Исавр был родом из Сирии, из города Германикии, в его жилах текла тюркская кровь, но нецарского происхождения. Это чувствовалось в его политике: правитель стоял на цыпочках, делал все на пределе возможностей, жил, чтобы прославиться делами и подвигами. Не снимая с головы короны, показывал византийцам, что такое мужество.

Такая политика грекам была не по силам. Но именно ее требовали интересы страны.

Едва став императором, Лев Исавр участвовал в вылазке за стены осажденной столицы. Сам с шашкой в руке повел отряд мщения, который навел ужас на неприятеля. Но главным в победе было не это, а новое оружие, которое вошло в историю как «греческий огонь». На глазах изумленных мусульман император зажег море. И оно загорелось. Пожар стер с лица воды арабский флот, стоящий в бухте Константинополя и готовый к завтрашнему штурму. То было чудо, настоящее чудо, оно и спасло Византию. Чудо, доставленное с Кавказа, его изготовили из бакинской нефти… Похоже, по Шелковому пути доставляли в Европу не только шелк.