Читать интересную книгу "Берлин, Александрплац - Альфред Дёблин"

трамвая ходят переполненные до отказа, все едут по делу, проезд все еще стоит 20 пфеннигов, одну пятую марки наличными. Если пожелаете, можете заплатить и тридцать или купить себе маленький форд. Надземная дорога тоже работает прекрасно, там нет первого и второго классов, а есть только третий, и все сидят на мягких сиденьях, если не приходится стоять, что тоже бывает. Вход и выход во время движения воспрещен, за нарушение штраф в размере до 150 марок, как же, станут вам выходить во время движения, рискуя быть убитым электрическим током. Блестят, как солнце, сапоги. В чем дело? Это крем Эги![771] Входить и выходить как можно быстрее, при переполнении стоять в среднем проходе.

Все это очень хорошие вещи, которые могут помочь человеку встать на ноги, даже если он немного слаб, лишь бы сердце было здоровое. Не останавливаться у двери. Ну что ж, Франц-Карл Биберкопф здоров, всем бы быть такими здоровыми, как он. Разве стоило бы рассказывать про человека такую длинную историю, если б он едва держался на ногах? Однажды, когда какой-то букинист стоял с товаром на улице в страшнейший дождь и громко проклинал свои плохие дела, к его тележке подошел поэт и писатель Цезарь Флайшлен, спокойно выслушал ругань, а затем, похлопав его по плечу, сказал: «Брось ругаться! Имей солнце в сердце своем!»[772] И, утешив его такими словами, скрылся из виду. Это послужило ему впоследствии поводом для его известной поэмы о солнце. Такое солнце, правда несколько иного характера, имеет в сердце своем и Биберкопф, а если добавить к этому рюмочку водки и изрядное количество мальц-экстракта[773], примешиваемого к супам, то немудрено, что его силы помаленьку восстанавливаются. Настоящим честь имею предложить вам долю в бочке превосходного белого вина марки Трабенер Вюрцгартен 1925 года по исключительно сходной цене 90 марок за пятьдесят бутылок, включая упаковку, без доставки, или по 1,60 марки за бутылку, без посуды и ящика, которые я принимаю обратно по цене накладной[774]. Диодил[775] – лучшее средство при артериосклерозе! У Биберкопфа нет артериосклероза, он чувствует лишь некоторую слабость, ведь он упорно постился в Бухе, чуть не умер от голода, и поэтому требуется время, чтобы человек опять вошел в тело. За этим ему нечего обращаться и к врачу-магнетизеру, куда его хочет направить Ева, потому что тот когда-то помог ей советом.

И вот когда Ева неделю спустя отправляется с Францем на могилу Мици, то ей есть чему удивляться, она замечает, как он поправился. Никаких слез; он только кладет на могилу букет тюльпанов и гладит рукою крест, и уже берет Еву под руку и уходит.

Потом сидит с ней напротив в кондитерской, ест в честь Мици миндальные пирожные, потому что та могла есть их без конца, они и в самом деле довольно вкусные, хотя и не так уж особенно. Ну вот мы и побывали у нашей крошки Мици, очень-то много по кладбищам ходить тоже нечего, только еще простудишься, пожалуй, можно будет опять прийти в будущем году, в день ее рождения. Знаешь, Ева, мне вовсе не нужно, поверь мне, бегать к Мици, она и так, без кладбища, всегда передо мною, и Рейнхольд тоже, да, Рейнхольда я тоже никогда не забуду, даже если б у меня выросла новая рука, не забуду. Потому что есть такие вещи, надо быть старой тряпкой, чтоб их забыть, а не человеком. Такие речи ведет Биберкопф с Евой и ест миндальные пирожные.

Было время, когда Ева хотела стать его подругой. Но теперь – теперь она сама больше не хочет. Сперва дело с Мици, а затем дом умалишенных – это уж слишком, как она к нему ни расположена. Да и ребенок, которого она от него ожидала, так и не появился на свет, у нее случился выкидыш, а как было бы хорошо, не суждено ей, значит[776], в конце концов, пожалуй, оно и к лучшему, в особенности раз нет Герберта, ну и ее покровителю в десять раз приятней, что у нее нет ребенка, потому что в конце концов этот добрейший человек догадался, что ребенок может быть и не его, что ж, обижаться на него за это нельзя.

И вот сидят они тихо и мирно друг подле друга, вспоминают былое и обсуждают будущее, и едят миндальные пирожные со взбитыми сливками.

В ногу – левой, правой, левой

Мы встречаемся с этим человеком еще на процессе Рейнхольда и жестянщика Маттера, также известного под именем Оскар Фишер, по обвинению их в убийстве Эмилии Парзунке из Бернау 1 сентября 1928 года в Фрейенвальде близ Берлина и в сокрытии следов этого преступления. Биберкопфу никакого обвинения не предъявлено. Однорукий человек возбуждает всеобщий интерес, огромная сенсация, убийство возлюбленной, любовная драма «на дне», после ее смерти он повредился в уме, его подозревали в соучастии, трагическая судьба.

На суде однорукий человек, который, как гласит заключение экспертов, теперь совершенно здоров и в состоянии подвергнуться допросу, показывает: убитая, он называет ее Мици, не состояла в любовной связи с Рейнхольдом. Рейнхольд и он, свидетель, были большими друзьями, но у Рейнхольда было страшное, неестественное влечение к женщинам, и вот так оно и случилось. Был ли Рейнхольд садистом, он не знает. Он предполагает, что Мици оказала Рейнхольду там, в Фрейенвальде, сопротивление, и тогда он в ярости это и совершил. Знаете ли вы что-либо о детстве подсудимого? Нет, в то время я с ним не был знаком. А подсудимый вам ничего о себе не рассказывал? Скажите, свидетель, вы не замечали, что подсудимый сильно пьет? М-да, тут дело обстоит так: сначала он ничего не пил, а под конец стал выпивать – сколько, свидетелю неизвестно, в начале их знакомства подсудимый не переносил ни глотка пива, пил только содовую воду, лимонад или кофе.

И больше из Биберкопфа не извлечь ни слова о Рейнхольде. Ни слова о потере руки, ни слова о их ссоре, о их борьбе, не надо было мне начинать, не надо было с ним связываться. Среди публики – Ева и несколько человек из Пумсовых ребят. Рейнхольд и Биберкопф в упор глядят друг на друга. Но не жалость чувствует одноручка к сидящему на скамье подсудимых между двумя конвойными человеку, которому грозит высшая мера, а какую-то странную привязанность. Был у меня товарищ, мне самый дорогой. Биберкопф не может оторвать от него глаз. Самое важное для него – глядеть и глядеть на него. Мир создан из сахара и дерьма, я могу спокойно, не мигая, смотреть на