Читать интересную книгу Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Председательствовал на собраниях Артур, хотя место во главе стола никогда не занимал – пустой трон дожидался, когда Мордред достигнет совершеннолетия. Мерлин числился главным королевским советником; впрочем, в Дурноварию он не ездил, а когда собирались в Линдинисе, говорил мало и редко. Воины – их в совете было человек пять или шесть – обычно отсутствовали. Еще в число советников входили два барда, знатоки законов и генеалогии, два магистрата, купец и два христианских епископа: суровый старик по имени Эмрис, сменивший Бедвина в Дурноварии, и Сэнсам.

Мышиный король некогда участвовал в заговоре против Артура, и, когда измена вскрылась, все считали, что не сносить ему головы, однако епископ загадочным образом выкрутился. Он так и не выучился грамоте, зато обладал умом и безграничным честолюбием. Происходил Сэнсам из Гвента, где его отец занимался кожевенным ремеслом, некоторое время подвизался в качестве священника при Тевдрике, но настоящее восхождение к власти начал после того, как поженил бежавших из Кар Своса Артура и Гвиневеру. За это его сделали епископом Думнонии и капелланом Мордреда. Последней должности он лишился за участие в заговоре Набура и Мелваса и затем несколько лет прозябал в монастыре Святого Терния.

Однако Сэнсам не желал влачить жалкое существование в далекой обители. Он спас Ланселота от унижения в храме Митры, чем заслужил благодарность Гвиневеры. Тем не менее дружбы с Ланселотом и перемирия с Гвиневерой было недостаточно, чтобы получить место в королевском совете. Эту почесть принесла ему женитьба на старшей сестре Артура – Моргане, жрице Мерлина и участнице языческих таинств. Брак смыл с мышиного короля последние следы былого позора и вознес его на вершину власти. Теперь Сэнсам заседал в совете, стал епископом Линдиниса и вернул себе должность капеллана при Мордреде, хотя, по счастью, молодой король не пожелал видеть его во дворце. Сэнсам теперь управлял всеми церквями северной Думнонии, Эмрис – южной. Короче, Сэнсам сделал блестящую партию, а мы все только дивились.

Венчались молодые в церкви Святого Терния в Инис Видрине. Артур и Гвиневера гостили тогда в Линдинисе, и на торжество мы отправились вместе. Началось все с крещения Морганы. Она сменила золотую маску с изображением рогатого Цернунноса на новую, украшенную христианским крестом, а черное платье – на белую рубаху. Артур плакал от счастья, когда его сестра ковыляла через камыши в озеро, где Сэнсам с явной нежностью окунул ее в воду. Хор пел "Аллилуйя". Мы подождали, пока Моргана высушится и наденет новое белое платье, после чего епископ Эмрис перед алтарем сочетал ее и Сэнсама узами брака.

Я удивлялся не меньше, чем если бы сам Мерлин отринул старых богов и принял крещение. Для Сэнсама это было двойное торжество: он не просто женился на сестре Артура и получил место в совете, но и нанес тяжелый удар язычеству, обратив одну из самых влиятельных жриц. Некоторые упрекали его в корыстных мотивах, но я со всей искренностью уверен, что он по-своему любил Моргану, она же совершенно точно не чаяла в нем души. Этих двух умных людей соединила обида на судьбу. Сэнсам считал, что обладает недостаточной властью, Моргана так и не смирилась с тем, что огонь превратил ее из красавицы в страшилище и калеку. Она ненавидела Нимуэ, потеснившую ее с места верховной жрицы, и в отместку стала самой ревностной христианкой. Теперь она так же истово служила Христу, как прежде – старым богам, и, став женою Сэнсама, направила всю свою неукротимую волю на его миссионерскую кампанию.

Мерлин на свадьбе не был, но изрядно веселился по поводу молодых.

– Она одинока, – сказал он, когда впервые услышал новость, – а мышиный король – какое-никакое общество. Ты же не думаешь, что он с ней спит? О боги, Дерфель, да если Моргана разденется перед Сэнсамом, его стошнит! К тому же и не умеет он любиться, по крайней мере, с женщинами.

Брак не смягчил Моргану. В Сэнсаме она нашла человека, которого могла теперь продвигать со всей своей неукротимой энергией, но все остальные по-прежнему видели в ней холодную рассудочную женщину за непроницаемой золотой маской. Она жила все так же в Инис Видрине, только перебралась с Мерлинова Тора в епископский дом, из которого могла смотреть на обгорелый Тор – обитель ненавистной Нимуэ.

Помощница Мерлина, лишенная его руководства, вбила себе в голову, будто именно Моргана похитила сокровища Британии. Я не видел для этого убеждения никаких других резонов, кроме лютой ненависти к сестре Артура, которую Нимуэ считала величайшей предательницей в Британии. Как-никак Моргана, жрица Мерлина, отреклась от старых богов и стала христианкой; Нимуэ при виде ее начинала плеваться и сыпать языческими проклятиями, Моргана в ответ сулила былой сопернице адские муки. Разговаривать без оскорблений они не могли. Однажды по настоянию Нимуэ я спросил Моргану о пропаже Котла. Это было на втором году ее замужества, и я, к тому времени лорд и один из богатейших людей Думнонии, не без трепета подступил к Моргане. В моем детстве она внушала ужас всему Тору и всегда была готова проучить нас своим посохом. Я давно вырос, но по-прежнему немного ее побаивался.

Мы встретились в одном из новых зданий, выстроенных Сэнсамом в Инис Видрине. Самое большое было размером с королевские пиршественные палаты; здесь располагалась семинария, в которой обучались десятки священников – будущих миссионеров. Их брали в учебу шестилетними, а в шестнадцать объявляли святыми и отправляли на дороги Британии обращать язычников в христианскую веру. Ходили они по двое, с посохом и сумой, нередко в сопровождении женщин, которых почему-то неудержимо тянуло к бродячим проповедникам. Каждый раз, встречая меня на дороге, священники пытались завязать спор. Я всегда вежливо признавал существование их бога, но говорил, что мои тоже существуют, за что неизменно получал изрядную порцию поношений, а женщины принимались вопить и осыпать меня бранью. Раз такие фанатики напугали моих дочерей, и я проучил их копейным древком – быть может, чересчур сильно, поскольку к концу урока один череп оказался проломлен и одно запястье сломано, и то и другое не у меня. Артур, желая показать, что перед законом все равны, потребовал, чтобы я предстал перед судом, и христианский магистрат в Линдинисе присудил мне пеню в половину моего веса серебром.

– Тебя следовало бы высечь. – Моргана явно помнила тот случай и при виде меня немедленно изрекла собственный вердикт. – Прилюдно и до крови!

– Боюсь, теперь даже тебе нелегко было бы это сделать, госпожа, – смиренно отвечал я.

– Господь дал бы мне силы, – прорычала Моргана из-за новой золотой маски, украшенной христианским крестом. На столе перед ней валялись пергаментные свитки и стружки с множеством чернильных пометок. Супруга епископа не только управляла семинарией, но и ведала имуществом всех церквей и монастырей в северной Думнонии. Впрочем, больше всего она гордилась другим своим достижением: созданием женской общины, которая молилась и пела в особых покоях, куда мужчин не допускали. Вот и сейчас из-за стены доносилось мелодичное женское пение. Моргана тем временем оглядела меня с головы до пят и явно осталась недовольна увиденным. Если ты пришел за деньгами, то ничего не получишь. По крайней мере, пока Артур не вернет прежних долгов.

– Не знаю ни про какие прежние долги, – все так же смиренно отвечал я.

– Чепуха. – Моргана вытащила одну из стружек и зачитала вымышленный список неоплаченных долгов.

Я выслушал до конца, потом мягко сказал, что совет не собирается просить денег у церкви.

– А если б собрался, – добавил я, – муж бы наверняка тебе сказал.

– Убеждена, что вы, язычники, плетете в совете интриги за спиной святого, – фыркнула она. – Как мой брат?

– Весь в делах.

– И ему недосуг меня навестить.

– А тебе некогда к нему съездить, – учтиво отвечал я.

– Мне? Ехать в Дурноварию? И встречаться с этой ведьмой Гвиневерой? – Моргана перекрестилась, опустила руку в чашу с водой и перекрестилась снова. – Да я лучше войду в ад и встречусь с самим Сатаной... – она чуть было не осенила себя знаком от порчи, потом опомнилась и снова перекрестилась, – чем стану якшаться с этой Изидиной ведьмой! Знаешь, в чем заключаются их обряды?

– Нет, госпожа, – отвечал я.

– В непотребстве, Дерфель, в непотребстве! Изида – распутница! Блудница Вавилонская! Это дьявольская вера, Дерфель. Они ложатся вместе, мужчина и женщина. – Ее передернуло. – Чистое непотребство.

– Мужчин не пускают в их храм, – попытался я заступиться за Гвиневеру, – как и в ваши женские покои.

– Не пускают! – засмеялась Моргана. – Они приходят по ночам, глупец, и поклоняются своей гнусной богине голые. Думаешь, я не знаю? Я, бывшая некогда такой грешницей? Неужто я меньше твоего знаю про языческие верования? Они валяются вместе в собственном поту, мужчина и женщина, оба голые. Изида и Озирис, мужчина и женщина, и женщина дает мужчине жизнь, и как, по-твоему, она это делает, глупец? В гнусном акте соития, вот как! – Она снова опустила пальцы в чашу и перекрестилась – на маске остались капли святой воды. – Ты невежественный, легковерный глупец!