В голове понемногу проясняется, кусочки картины произошедшего не так давно становятся на свои места. Кроме того, неясность с отцом заставляет задуматься о будущем, вспомнить, например, что возле престола обретаются своры шакалов, готовых пойти на любую подлость, лишь бы только остаться у кормила власти. Так, что там у нас насчет этой бывшей подстилки Алексашки Марты, ставшей в православии Екатериной? Вскружила ли она Петру голову, или, наоборот, не голову вскружила? Неважно, главное, что царицей она не стала, и претендентов на трон больше нет, а это значит, что я единственный наследник престола. Вот только забывать о главном нельзя: береженого Бог бережет. И на людскую любовь лишний раз надеяться не стоит.
Так, первым делом необходимо стянуть ко дворцу всех витязей, после – сразу же оградить отца от общества его любимцев, если он, конечно же, без сознания, затем ввести в столицу регулярные войска, тех же гвардейцев, к примеру, все-таки до эпохи дворцовых переворотов еще далеко, и элита армии не прогнила под влиянием постоянных подачек фаворитам власть имущих. Черт, кто бы знал, что на государя додумаются устроить покушение?! В истории моего времени о подобном даже не упоминается. Видимо, я успел сыграть в этом свою роль.
Бог ты мой, как все не вовремя! Я же не готов к такой ответственности, да и кадров квалифицированных кот наплакал. Хорошо, что хоть витязи подрастают, какая-никакая опора имеется. Вот только базы управленцев вовсе нет, как, впрочем, и бюрократического люда. Да и как им появиться, если, вернувшись после полугодового отсутствия, объединенной работы спайки сподвижников я не обнаружил.
Как же, оказывается, тяжело заставить людей работать так, как надо! Что им всем надо?! Во-первых, это, конечно же, заработок, удовлетворяющий их потребности; во-вторых, возможность заняться любимым или интересным делом; в-третьих, быть уверенными в завтрашнем дне, то есть в своем государстве; в-четвертых, быть не балластом общества, а его связующим звеном. Проще говоря, человек должен знать, что он нужен своей стране. А как этого добиться? Нужна свобода, однако нужна она не всем: есть в обществе определенный процент людей, которые не пожелают иметь эту самую свободу от своего господина, когда придется думать самому, решать, как прокормить семью, не оглядываясь на покровителя, и постоянно размышлять о том, как быть дальше.
Да, есть о чем подумать, непременно стоит по этому поводу поговорить с отцом Варфоломеем и епископом Иерофаном, да еще не мешало бы от оппозиции церкви умного человека пригласить… Стефана Яворского, к примеру, митрополита Рязанского. Являясь ярым противником реформ моего батюшки, он сначала, после моего «преображения», пытался вмешиваться в мои дела, но так ничего и не добился. Поняв, что царевич уже не тот, что был раньше, и воздействовать на него привычным способом напоминания о догмах Православной церкви не получается, он отдалился от меня, предпочитая следить за мной из тени своей резиденции.
Впрочем, я, кажется, немного увлекся, мысли не в то русло повернули. Будем решать проблемы по мере их появления, а все остальные отложим на потом. Главное сейчас – узнать, что же случилось с отцом и жив ли он вообще.
Напрягая мозги, буквально заставляя их со скрипом работать, я окончательно растратил все силы организма, накопленные за часы сна. Продолжая обдумывать сложившуюся ситуацию, ища оптимальный выход из сложившегося положения с наименьшими затратами, я и не заметил, как веки смежились и перед глазами расплылась благословенная темнота.
Я погрузился в сладостное забвенье…
* * *
27 декабря 1709 года от Р. Х.
Преображенские палаты
Алексей Петрович Романов
Солнце плавно садилось за горизонт. Часы пробили пять раз, удары, как рокот судьбы, пронеслись по улочкам Москвы. Красная площадь в последние дни стала местом паломничества сотен людей, приносящих под красные стены толстые восковые свечи. В Успенском соборе который день идут службы за здравие государя и его наследника, да и все остальные храмы земель русских, прослышавших о несчастье, также проводили службы.
Негодование народа, его страх перед «антихристом», неудовольствие проводимыми реформами государя – все это отступило на задний план перед случившимся несчастьем. Москва замерла в эти дни, ожидая вестей из дворца государя.
Между тем мало кто знал, что полк витязей, вошедший на территорию Преображенского дворца, куда и отнесли государя, сразу же занял опорные позиции на подступах к комнатам царевича, попутно имея возможность блокировать свободный проход в опочивальню государя. Приказ Старшего брата был четким и лаконичным: «Занять оборону, в случае сопротивления или какого-либо неудовольствия со стороны аристократии арестовывать виновных и сажать под домашний арест».
Две роты гвардейцев, Преображенская и Семеновская, недоуменно взирали на перемещения молодых воинов, резво вытеснивших опешивших от такой наглости ветеранов Северной войны с занимаемых ими позиций. Однако, когда старшие офицеры во главе с канцлером Головкиным попытались было восстановить статус-кво, попросту приказав витязям «убираться обратно в свой медвежий угол», произошла небольшая стычка, в результате которой пара преображенцев получила легкие ранения, а один витязь был доставлен в комнату, переоборудованную под временный лазарет, с рассеченным бедром, приняв на себя атаку двух ветеранов, захотевших поставить на место зарвавшихся юнцов.
Все это я узнал буквально полчаса назад. Честно сказать, отдавая в обед приказ, я не думал, что «птенцы Петровы» решатся на столь открытую конфронтацию. Выходит, что дела у них действительно неважные, поэтому стоит поспешить к отцу, да и оградить его от лишнего внимания ворья не помешает.
– Все в сборе?
Вопреки запрету Юли я встал с кровати, решив, что и так непозволительно пустил дела на самотек. Одевшись в грязно-зеленую форму витязей с золотыми аксельбантами (у всех витязей аксельбанты белые, золотые разрешается носить только людям царской крови), поправил портупею с подаренной Петром шпагой, оглядел себя в зеркало, виновато улыбнулся нахмурившейся боярыне, сидящей ко мне вполоборота.
– Милая, успокойся, все будет хорошо, да и перетянули меня так, что, даже прыгай я по лестнице, ни капли крови не просочится сквозь бинт.
– Правда? – с какой-то детской надеждой в голосе спросила лекарка.
– Конечно правда. Разве ты сомневалась?
– Тогда иди, делай что должен… – улыбнулась она.
«…и будь что будет, – добавляю я про себя. – Спрашивается, как понимать особей женского пола, если логики как таковой у них нет и в помине? Впрочем, не буду забивать себе голову, примем это как должное, как некую аксиому, всем известную и не требующую доказательств!»
– Пошли, – командую улыбающимся Прохору, Артуру, Кузьме, Алехандро – всем тем, кто ожидал меня в прихожей.
Время бездействия кончилось. Оставлять все как есть я просто не имею права, иначе в головах сторонников отца могут начать появляться разные бредовые идеи: мол, почему бы от наследника тихой сапой не избавиться? Или просто отдалить от трона, тихо арестовать и посадить в тюрьму. Да и вообще, мало ли какая залетная мыслишка появится в умах хитрых, опытных, наглых ставленников отца.
Быстрым шагом наша компания идет по коридорам дворца, витязи следуют за нами, пара рот спешно готовится к отражению возможной атаки со стороны главных ворот. Мало ли какие глупости у драгун могут возникнуть? Не хотелось бы проливать русскую кровь из-за чьей-то прихоти, но в случае нужды придется сделать и это, ведь никуда не денешься: или ты, или тебя – третьего не дано.
Последние лучи солнца, отражаясь от снежного покрова на улицах и крышах домов, гуляли по стенам галерей. Ночь плавно опускалась на столицу.
Правда, в отличие от домов простых обывателей, в Кремле жизнь била ключом. Преображенцы с семеновцами стояли на каждом углу, не пропуская никого, кроме высших сановников. Вот только преградить путь царевичу ветераны не решились: слишком кощунственно это было для простого русского мужика, пускай и побывавшего в десятке сражений. Приказы старших офицеров попросту не исполнялись, а сами караулы под конвоем витязей уводились вглубь левого крыла дворца, от греха подальше.