Читать интересную книгу Открытие Индии - Джавахарлал Неру

Мы вспоминали о завещанрш Тагора, о его предсмертном обращении, написанном год назад: «...Демон варварства отбросил прочь всякое притворство и уже не скрывает своих когтей, готовый предаться оргии разрушения и растерзать человечество. Все небо над миром затянуто ядовитым дымом ненависти. Дух насилия, повидимому пребывавший в скрытом состоянии в психике Запада, в конце концов пробудился и осквернил дух человека.

Наступит день, когда волею судьбы англичане будут вынуждены отказаться от своей индийской колонии. Но какую Индию оставят они после себя, какую вопиющую нищету! Когда поток веков господства Англии наконец высохнет, сколько грязи и тины останется в его русле! Когда-то я верил, что из сердца Европы забьют родники цивилизации. Но сегодня, когда я готовлюсь покинуть мир, от этой веры но осталось и следа.

Оглядываясь вокруг, я вижу разбитые осколки гордой цивилизации, разбросанные как какой-нибудь ненужный хлам. И все же я не впаду в тяжкий грех и не утрачу веры в человека. Я буду надеяться, что наступит момент, когда в истории его откроется новая глава, после того как катаклизм завершится и атмосфера очистится духом служения и жертвенности. Быть может, заря эта займется на нашем горизонте, на востоке, там, где восходит солнце. Наступит день, когда непокоренный человек, преодолевая все преграды, снова вступит на свой победоносный путь, чтобы отвоевать свое утраченное человеческое наследие.

Сегодня мы являемся свидетелями тех опасностей, какие таит в себе наглая сила. Когда-нибудь станет ясно, как правы были мудрецы, когда они говорили: «Прибегая к нечестивым средствам, человек преуспевает, добивается того, что кажется ему желанным, побеждает своих врагов, но при этом сам он внутренне гибнет».

Нет, потерять веру в человека нельзя. Бога мы можем отрицать, но на что нам останется надеяться, если мы будем отрицать человека и тем самым все низведем к тщетности? И все же трудно было во что бы то ни было верить и считать, что справедливость неизбежно восторжествует.

Усталый физически и обеспокоенный душевно, я стремился вырваться из своего окружения и предпринял путешествие в Кулу, находящийся в одной из внутренних долин Гималаев.

ВЫЗОВ. РЕЗОЛЮЦИЯ «ВОН ИЗ ИНДИИ!»

Вернувшись после двухнедельного отсутствия из Кулу, я убедился, что внутренняя обстановка в стране быстро меняется. Реакция на провал последней попытки добиться соглашения все усиливалась. Создалось впечатление, что с этой стороны ни на что уже надеяться но приходится. Официальные анг-лршские заявления в парламенте и других местах подтверждали это мнение и вызывали возмущение у народа. Официальная политика властей в Индии была явно направлена на подавление нашей законной политической и общественной деятельности, и давление повсюду усиливалось. Многие из наших работников пребывали в тюрьме на всем протяжении переговоров с Криппсом. Теперь же, на основании Закона об обороне Индии, было арестовано и заключено в тюрьму несколько моих ближайших и наиболее выдающихся сотоварищей и коллег. В начале мая был арестован Рафи Ахмад Кидваи. Вскоре после этого были арестованы председатель комитета Конгресса в Соединенных провинциях Шри Кришнадата Палливала и многие другие. Походило на то, что большинство из нас будет схвачено подобным же образом и отстранено от активной деятельности и в результате наше национальное движение не сможет более развиваться и постепенно придет в упадок. Могли ли мы пассивно примириться со всем этим? Мы были воспитаны не в таких традициях, и вся наша гордость — и личная и национальная — восставала против подобного обращения.

Но что могли мы сделать в условиях серьезного военного кризиса и возможного вторжения? И все же бездействие и в данных условиях не могло быть оправдано, ибо под влиянием его усиливались настроения, внушавшие нам опасения и тревогу. В общественном мнении Индии существовало множество различных направлений, что было естественно для такой огромной страны и к тому же еще в период кризиса. Прояпонские настроения — в собственном смысле слова — практически отсутствовали, ибо иикто не желал менять хозяев, прокитайские же настроения были сильны и широко распространены. Однако имелась небольшая группа людей, позиция которых была косвенно прояпонской — в том смысле, что они рассчитывали воспользоваться японским вторжением в интересах освобождения Индии. Они находились под впечатлением выступлений по радио Субхаса Чандры Боса, который за год до этого тайно бежал из Индии. Большинство было, конечно, попросту пассивным, молча выжидая дальнейшего развития событий. Если бы, к несчастью, обстоятельства сложились таким образом, что какая-то часть Индии оказал’ась.под контролем вторгшегося противника, появилось бы, без сомнения, много коллаборационистов, особенно из числа тех, кто получает высокие доходы и превыше всего печется о спасении своей жизни и собственности. Эта порода коллаборационистов с их специфической психологией в прошлом заботливо выращивалась и поощрялась английским правительством в Индии в своих собственных целях. Они умели приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам, никогда не упуская из виду своих личных интересов. Мы наблюдали широкое распространение коллаборационизма даже во Франции, Бельгии, Норвегии и многих других оккупированных странах Европы, несмотря на рост движений сопротивления. Мы видели, как вишисты, говоря словами Пертииакса, «ломали себе головы, пытаясь выдать позор за честь,трусость за мужество, малодушие и невежество за мудрость, унижение за доблесть, а полное одобрение германской победы за моральное возрождение». Если так было во Франции, этой стране революции и пламенного патриотизма, то само собой разумеется, что аналогичным образом могли повести себя подобные же классы и в Индии, где психология коллаборационизма так долго процветала под английским покровительством и так щедро вознаграждалась. Следовало ожидать,что именно те, кто сотрудничал с английскими властителями и во всеуслышание заявлял о своей верности им, первыми стали бы сотрудничать с вторгшимся в страну противником. Они довели искусство коллаборационизма до совершенства, и для них не представило бы никакой трудности удержаться на прежнем фундаменте, даже если бы покоящаяся на нем надстройка изменилась. Если же впоследствии вновь произошла бы смена этой надстройки, они приспособились бы и к ней, так же как это проделывали им подобные в Европе. В случае необходимости они могли бы оправдать это ростом антианглийских настроений, которые после провала переговоров Криппса усилились, как никогда. Так же поступили бы и другие, не из личных и оппортунистических соображений, но движимые различными мотивами, утратив всякие надежды и позабыв о более широких проблемах. Все это наполняло наши сердца тревогой, и мы чувствовали, что рост вынужденной угрюмой покорности английской политике в Индии мог привести к всевозможным опасным последствиям и к полной деморализации народа.

Довольно распространенным было мнение, что в случае попытки вторжения и оккупации противником некоторых восточных районов произойдет развал гражданской администрации и в других, более обширных районах страны и в результате возникнет хаос. Мы видели, что произошло в Малайе и в Бирме. Едва ли кто-либо ожидал, чтобы сколько-нибудь значительная часть страны была оккупирована противником, даже в случае благоприятного для него хода войны. Индия — обширная страна, а на примере Китая мы убедились в том, что пространство играет важную роль. Правда, пространство играет важную роль лишь в том случае, если имеется решимость использовать его в целях сопротивления врагу, не падать духом и не сдаваться. Весьма достоверные сообщения указывали на то, что войска союзников, по всей вероятности, отойдут на внутренние линии обороны, предоставив противнику оккупировать обширные районы. Однако, так же как это было в Китае, противник, вероятно, не оккупировал бы все эти районы. Возникал вопрос, что нам надлежит предпринять в этом случае как в оккупированных районах, так и в других, если гражданская администрация перестанет функционировать. Мы старались по мере возможности подготовиться в моральном и других отношениях к такого рода критическим обстоятельствам, поощряя местные организации, которые могли бы поддерживать порядок, и в то же время настаивая на необходимости любой ценой сопротивляться захватчику.

Почему китайцы так стойко сражались на протяжении многих лет? Почему русский и другие народы Советского Союза сражались с таким непревзойденным мужеством, упорством и воодушевлением? В других странах народы также сражались храбро, движимые любовью к родине, страхом перед агрессией и стремлением сохранить свой уклад жизни. И все же военные усилия России были проникнуты большим воодушевлением, чем это имело место в других странах. Другие великолепно сражались, как, например, в дни Дюнкерка и после, но как только непосредственный кризис проходил, наблюдалось некоторое ослабление духа; казалось, существовали некоторые сомнения относительно будущего, хотя войну так или иначе необходимо было выиграть. В Советском Союзе, насколько можно было судить по имеющимся материалам, не было ни сомнений, ни споров (хотя, правда, споры там и не поощрялись) и существовала полная уверенность как в настоящем, так и в будущем.