Читать интересную книгу Имя ветра - Патрик Ротфусс

— Она и тогда была такая же неугомонная, дикая и сумасбродная. И так же зацепляла глаз и заставляла замирать сердце. — Он снова пожал плечами. — Короче, такая же была. Чудесный голос, легкий шаг, острый язычок, восхищение мужчин и брань женщин примерно в равных количествах.

— Брань? — переспросил я.

Деоч посмотрел на меня так, словно не понял, о чем я спрашиваю.

— Женщины ненавидят Денну, — просто сказал он, словно повторял то, что мы оба давно знаем.

— Ненавидят? — Эта мысль обескуражила меня. — Почему?

Деоч посмотрел на меня недоверчиво, потом расхохотался.

— О боже, да ты что, и правда ничего не знаешь о женщинах?

При обычных обстоятельствах я бы ощетинился на такой комментарий, но в словах Деоча слышалось только добродушие.

— Подумай сам. Она красива, очаровательна. Мужчины толпятся вокруг нее, как олени во время гона. — Он сделал легкомысленный жест. — Женщины просто обязаны ее ненавидеть.

Я припомнил, как Сим сказал не больше оборота назад о самом Деоче: «Он снова умудрился закадрить самую красивую девушку в заведении. Этого достаточно, чтобы возненавидеть человека».

— Мне всегда казалось, что она совсем одинока, — осмелился сказать я. — Может быть, поэтому?

Деоч мрачно кивнул.

— В этом есть правда. Я никогда не видел ее в компании с другими женщинами, она пользуется у мужчин почти таким же успехом, как… — Он помолчал, подбирая слова для сравнения. — Как… Вот проклятье! — Он сердито засопел.

— Ну, сам знаешь, что говорят: «Найти правильную аналогию так же трудно, как…» — Я изобразил задумчивость. — Как… — И неопределенно махнул рукой.

Деоч рассмеялся и налил еще вина. Я начал расслабляться: такое товарищество изредка появляется между мужчинами, которые сражались с одними и теми же врагами и знавали одних и тех же женщин.

— Тогда она тоже любила вот так исчезать? — спросил я.

Он кивнул:

— Без всякого предупреждения — просто вдруг пропадала. Иногда на оборот. Иногда на месяцы.

— «Нет переменчивее пути, чем у ветра и женской прихоти», — процитировал я. Я собирался сказать это шутливо, но прозвучало горько. — Ты, случайно, не знаешь, почему так?

— Я уже всю голову на этом поломал, — философски ответствовал Деоч. — Полагаю, отчасти такова ее натура. Может, в ней просто есть бродячая кровь.

Моя горечь немного утихла от этих его слов. Когда-то, в моей труппе, отец вдруг заставлял нас сниматься с места и уезжать из города, хотя нас хорошо принимали и публика была щедра. Потом он объяснял мне причину так: злобный взгляд от констебля, слишком много влюбленных вздохов от городских молодух…

Но иногда никаких причин у него не было. «Мы, руэ, рождены, чтобы путешествовать, сынок. Когда моя кровь велит мне идти, я верю ей».

— А по большей части, наверное, виновато ее положение, — продолжил Деоч.

— Положение? — с любопытством переспросил я.

Она никогда не говорила о своем прошлом, когда мы были вместе, и я старался не давить на нее. Я знал, как бывает, когда не хочется распространяться о своей жизни.

— Ну, у нее же нет семьи и средств к существованию. Никаких давних друзей, которые могли бы помочь в затруднительном положении.

— У меня тоже ничего этого нет, — буркнул я: вино прибавило мне мрачности.

— Тут есть разница, — сказал Деоч с оттенком укора. — У мужчины гораздо больше возможностей прокладывать свой путь в мире. Ты нашел себе местечко в Университете, а если бы не получилось, у тебя бы все равно был выбор. — Он многозначительно посмотрел на меня. — А какие варианты у молодой красивой девушки без семьи? Без приданого? Без дома?

Он начал загибать пальцы:

— Можно просить милостыню или стать шлюхой. Или любовницей какого-нибудь лорда — не сильно отличается от предыдущего. А мы оба знаем, что наша Денна не такова, чтобы сидеть взаперти или быть чьей-то женщиной.

— Но есть же другая работа, — сказал я, сам загибая пальцы. — Белошвейка, ткачиха, служанка…

Деоч фыркнул и изобразил на лице брезгливость:

— Да брось, парень, ты же не такой дурак и сам знаешь, что это за места. Красивой девушкой без семьи там в конце концов станут пользоваться как шлюхой, а платить будут еще и меньше.

Я немного покраснел от его отповеди — хотя и больше чем обычно, потому что вино уже начало действовать: чуть онемели губы и кончики пальцев.

Деоч снова налил.

— Не стоит смотреть на нее свысока за то, что она идет туда, куда ее несет ветер. Ей приходится пользоваться возможностями, когда они появляются. Если она получает шанс поездить с людьми, которым нравится ее пение, или с торговцем, надеющимся, что хорошенькое личико поможет ему продать побольше, — кто станет винить ее за то, что она снимается и уезжает? А если она немного приторговывает своим очарованием, я не стану презирать ее за это. Молодые джентльмены ударяют за ней, покупают ей подарки, платья, украшения. — Он пожал широкими плечами. — Если она продаст это, чтобы выручить денег на жизнь, что в том неправильного? Это подарки, сделанные по собственной воле, и ее дело, как ими распоряжаться.

Деоч поймал мой взгляд.

— Но что ей делать, когда какой-нибудь джентльмен позволяет себе лишнее? Или начинает злиться, когда ему не дают того, что он, по его мнению, купил и оплатил? Как ей быть? Ни семьи, ни друзей, ни места где остановиться. Никакого выбора. Только отдаться ему, совершенно того не желая… — Лицо Деоча помрачнело. — Или уехать. Найти попутный ветер и уехать. Стоит ли удивляться, что поймать ее не легче, чем опавший листок, гонимый ветром?

Он покачал головой, уставившись в стол.

— Нет, я не завидую ее жизни. И не сужу ее. — Тирада словно самого его удивила и опустошила. Деоч не поднимал на меня глаз, продолжая говорить: — При всем при этом я помог бы ей, если бы она позволила. — Он поднял взгляд и выдавил досадливую печальную улыбку. — Но она не из тех, кто остается в долгу. Ни на йоту. Даже на волосок. — Он вздохнул и поровну разлил по стаканам остатки вина.

— Ты показал мне ее в новом свете, — честно признался я. — Мне стыдно, что я сам этого не увидел.

— Ну, я-то тебя на голову обогнал, — легко возразил он. — Да и знаком с ней дольше.

— Все равно спасибо. — Я поднял бокал.

Деоч поднял свой:

— За Дианай, — сказал он. — Прекраснейшую.

— За Денну, полную очарования.

— Юную и несгибаемую.

— Яркую и светлую.

— Всегда влекущую и всегда одинокую.

— Такую мудрую и такую глупую, — сказал я. — Такую веселую и такую печальную.

— Боги моих отцов, — благоговейно добавил Деоч. — Храните ее всегда такой: неизменной, непонятной и свободной от беды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});