Читать интересную книгу Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   - Д-да.

   - Вот и отлично. Доброй ночи.

   Я привыкла жить спокойно в своем доме, не прятаться и не скрываться, делать свои дела так, как считала нужным, а не так, как хотели другие. Зоя знала, что я замужем, даже пару раз видела Рому и видела мое отношение к мужу, но молчала. Потом она встретила Павла, приехавшего в столицу на выставку молодых авангардистов. На ночь мужчина остался у меня дома, и понятное дело, что мы с ним в одной комнате не искусство обсуждали. Наутро он поцеловал меня в щеку, улыбнулся хмурой Зое, застывшей в дверях кухни и улетел на свою выставку. Домработница не первый год на свете жила, все поняла и теперь смотрела неодобрительно, тайком поджимала губы, отводила глаза, но свои мысли держала при себе.

   Перед уходом на работу, я властно ее окрикнула:

   - Зоя. Подойдите ко мне.

   - Иду-иду, - заквохтала женщина и, переваливаясь как гусыня, выбежала в коридор, на ходу вытирая белые от муки руки. - Вы что-то хотели, Александра Леонидовна?

   - Да. Напомнить, что этот дом мой и именно я плачу вам зарплату. Я, а не мой муж. Вы запомнили?

   Она неистово покраснела как помидор, беззвучно заохала и потерялась под моим недовольным и жестким взглядом. Но послушно кивнула, уткнувшись глазами в пол.

   - Отлично, Зоя. Я заеду на обед.

   Зоя являлась воплощением курицы-наседки. На столе всегда был домашний хлеб, пирожки, полный холодильник нормальной, в ее понимании, еды. Дай ей волю, она всю мою квартиру засадила бы цветами, а цветы я не любила, поэтому весьма твердо приказала убрать всякую зелень, сделав исключение только для кактуса, приютившего рядом с компьютером. Его я иногда поливала. Зато свою комнату Зоя погрузила в растительность. На столиках - салфетки, связанные крючком, рамочки, часики. В общем, такие женщины становились прекрасными матерями, хозяйками дома и идеальными женами. Полная противоположность нам со старухой.

   Не сразу, но я привыкла к ее присутствию в своем доме, в своей жизни, как всегда привыкала ко всему. Она заботилась обо мне, и пусть мне плевать на эту женщину, ее забота была приятна и удобна. Ничего личного.

   Иногда она рассказывала о молодой - более или менее молодой - Элеоноре Авраамовне.

   - Мужиков у нее было, - Зоя мечтательно прикрывала глаза и щелкала языком. - Тьма. Красавцы писаные. Помню, когда приходила к ней домой, на столе всегда стояли огромные букеты.

   - А мужья?

   - И мужья были, - вздыхала пожилая женщина. - Много. Хорошие, добрые, умные...

   - И где они? - с усмешкой уточняла я.

   - Кто где. Но ни один от нее не ушел сам - или она выгоняла, или на тот свет.

   - Да она, оказывается, покорительница сердец.

   А сейчас и не скажешь. От Элеоноры Авраамовны только глаза остались, по-зрелому умные, живые и наполненные силой. Но на одних глазах не проживешь.

   Зоя к старушке ездила, и я, если не работала, тоже заходила в гости. К следующему моему приходу бабулька приободрилась, даже губы накрасила, неровно очень, но хоть что-то от привычной Элеоноры Авраамовны. Пока Зоя квохтала над ее ужином, бабка поманила меня к себе и указала на белый конверт в изголовье кровати.

   - Держи.

   - Что там? - с любопытством нос внутрь сунула и удивленно присвистнула, увидев немаленькую пачку денег. - Ого! Это мне?

   - Еще чего. Мне.

   - Зачем тогда даете?

   - На дело.

   Слушать, как человек дает четкие и здравые указания на свои похороны, было немножечко жутковато. Элеонора Авраамовна предусмотрела все - где будет могила, какая, какую поставить надгробную плиту, какую взять фотографию и кого пригласить.

   - Ефимова не зови, - приказала женщина, по-старчески тряся головой. Морщинистые, высохшие руки с узловатыми пальцами дрожали и разглаживали одеяло. Зато лицо как маска. - Не нужен он мне так. Опять напьется и начнет буянить...

   - Он ваш хороший друг. Сами рассказывали.

   - Рассказывала. Да. Но он слишком много знает. А когда пьяный, не может держать язык за зубами. Не зови его, поняла?

   - Да.

   - И этой... - Элеонора Авраамовна откинула голову, чтобы увидеть дверной проем кухни, на которой готовила очередной кулинарный шедевр Зоя. - Не говори про деньги. Разохается, разорется...

   - Я поняла.

   - Да, и еще, - щелкнула она пальцами. - Не ставь никаких столов и скамеек. Я не хочу, чтобы на мою могилу приходили жрать и пить. Нечего! Все камнем выложи, оградку сделай и памятник.

   - Хорошо, - кивнула я. - Что-то еще?

   Она не услышала меня. Задумчиво смотрела в пространство, не моргая, думала о чем-то своем и была далеко, наверное, уже не здесь.

   - Да, - наконец, вымолвила она. - Не делай грядок для цветов. Не люблю цветы.

   - Хорошо.

   - И смотри, - вдогонку старушка пригрозила пальцем. - У меня все под расчет! Если что - с того света достану.

   Я послушно купила место на том кладбище, на какое указала бабка, послушно поехала выбирать гроб и памятник. Она так хотела. Чтобы к ее смерти все было готово.

   В остальное время я работала, посещала светские мероприятия и рауты, ходила на выставки и принимала активное участие в культурной жизни столицы и страны. Круг моих знакомств не изменился - все те же лица, все те же фамилия, просто теперь я на знакомстве с ними зарабатывала деньги и репутацию. После этого наследники и золотая культурная молодежь стали нравиться мне куда больше.

   Рита стала известным художником и фотографом. Не без моей помощи, само собой, потому что Ритка умела только рисовать. Да, талант у нее был, но умения продать этот талант - не было. А я умела. Отлично чувствуя настроения и потребности общества, я, хоть и лишенная врожденного чувства вкуса, всегда попадала в струю, улавливала тенденции и следовала им, так или иначе оставаясь в выигрыше.

   - Мне пятьдесят процентов от продажи картин, - предъявила Рите ультиматум. - Согласна?

   Девушка вообще в материальных дрязгах не разбиралась, выставки устраивать не умела и полезных знакомств не имела, поэтому кивала и продолжала рисовать и фотографировать дальше.

   Она - с моей подачи, конечно - открыла свой шоурум. Вот я, будучи до мозга костей экономной, почти скупердяйкой, все равно не умела лепить из ничего конфетку. А у Ритки получалось нечто невообразимое. Декорированный комод из спичечных коробков, ежедневники из бамбуковых палочек, декупаж старой мебели...Из мусора она делала какие-то бесполезные штуковины, которые лично у меня вызывали усмешку, но на волне всеобщей заинтересованности хэндмейдом, эксклюзивностью и необычностью, Риткин талант пришелся весьма кстати. В Европе давно и неплохо существовали лавки и специальные развалы, на которых можно было по дешевке купить интересные вещи в единичном экземпляры.

   - Чего тебе стоит? - уговаривала я ее. - Снимем помещение на Патриарших, свяжемся с молодыми начинающими дизайнерами из других стран, ты вот тоже мобилизируешься, и дело пойдет! Выгорит! Серьезно, Рит. Это может принести неплохой доход.

   - Аль, ну я не знаю, - мялась и уходила от ответа Ритка. - Как-то это все...Кому будет интересен маленький магазинчик? К тому же...я художник, а не торгаш.

   - А кто тебе мешает творить? Твори что угодно. Неси искусство в массы. Как там Ленин говорил?

   - Я не помню.

   - И я забыла. Но не суть. Рит, давай же! Твои картины это, конечно, прекрасно, но сколько ты их продаешь в год? Три? Четыре? Не спорю, за хорошую цену, - которую я же и устанавливала, иначе бы блаженная художница их даром раздавала, - но это все очень зыбко. А магазинчик - маленький, но постоянный доход. Давай!

   Я могла честно сказать, что зарабатывала на ней деньги, и от Риты этого не скрывала. Другое дело, что не будь меня, она или вообще ничего бы не имела, потому что раздарила бы все свое кому не попадя, или имела совсем гроши, и наверное, не осознала бы, что ее жестко обманывают. Со мной девушка приобрела имя, известность, постоянный доход и признание общества, за что и платила. Все по-честному.