Читать интересную книгу Место покоя Моего - Артем Абрамов

– А Иуда-предатель? - перебил Петра Иешуа. - Где он? Он не понадобился для твоего замысла, ты с Йохананом справился без Иуды...

– Но он все же покончил с собой.

– От совсем другого горя. Я не хочу полностью оправдывать его поступок, но Иуде теперь нести в веках вину за предательство, которого он не совершал. Твоя работа, Кифа...

– А Йоханану жить и писать, а не гнить в земле. Тоже моя" работа... Давай не будем взвешивать и мерить - кто что сделал или не сделал для правдоподобия синопсисов. И я постарался, и ты в стороне не стоял. Чего уж считаться: ты сам недавно пожалел, хотя и не всерьез, что не остался по жизни плотником, обремененным семьей. Так уж вмени мне главную вину: иную свою судьбу. Все остальное на этом фоне - мелочи.

– Почему не всерьез? - спросил Иешуа. - Просишь вменить - вменяю с наслаждением. Я всерьез жалею, что ты выстроил мне ' судьбу, - врагу в здравом уме не пожелаешь.

– Врешь ты все, - не поверил Петр. - Разве только врагу да в здравом уме... А ты - друг, и ума тебе не занимать. Что сделано - все твое. Весь мир этот - твой. Сегодняшний и завтрашний - твой. Это только с дальнего расстояния история - сложна и темна. А когда ее каждодневно делаешь, она проста, как крик журавлика в небе... Не попадался ли тебе в компе такой термин - параллельные прямые?

– Попадался. Я его понял. Я еще понял, что в бесконечности они могут пересечься. Это по Риману?

– И по Риману тоже... Так и в истории: все ее параллельные если и пересекаются, то лишь в бесконечности. А сегодня и сейчас они по-прежнему до уныния параллельны! Сложи два и два - что получится?

– Не получается, - неожиданно тяжко вздохнул Иешуа. - Ни с параллельными, ни с числами. Первые у меня все время пересекаются, а складываю два и два - то пять выходит, то три, а то и вовсе за сотню.

– Это ты о чем? - Петр не понял неожиданного хода мысли ученика.

– О своем. Не бери в голову... - Иешуа обнял Петра, потерся на ходу щекой о щеку. - Будь по-твоему: делай из меня апостола Павла. Только время придется подсократить. Он-то появится в общине лет через пятнадцать после моего Вознесения, так?.. Это долго. Год - максимум.

– Без проблем, - обрадовался Петр. - Легко! А где ты год проведешь?

– Найдем место.

Обрадоваться-то обрадовался, а все же что-то точило душу, зрели сомнения, тыкались слепыми пока мордочками, рвались наружу. И не пускал бы их Петр, а кто ж таких зверей остановить может? Никому не дано...

– Сегодня спать пораньше ляжем, - скучно сказал Иешуа, Как речь о быте, о ежедневном - так ему скучно. - Завтра с рассветом разбужу - пойдем все вместе на гору.

– На Елеонскую?

Усмехнулся:

– До горы Преображения далековато будет. Придется еще разок обмануть синопсис.

– Неужто Нагорная проповедь? - изумился Петр. - Прочел, значит, и осознал: надо произнести... А я уж решил, что тебе - не до нее, да и время, ей отведенное в евангелиях, давно миновало...

– Я же обещал тебе порассуждать о десяти заповедях Моше. Желание у меня не исчезло, и время как раз пришло. Тем более что мне не понравилась проповедь, приписанная мне евангелистом. Одни повторы. Скучно...

Петр и без этой ремарки полагал, что проповедь будет Нагорной лишь географически - на горе произнесенной. Хоть и на друтой горе. А вот что он скажет - тайна сия велика есть. Пока. Для Петра. И похоже, так ею навсегда и останется - уже для будущих христиан, потому что, говоря по-русски, что написано пером - не вырубить топором. А слово сказанное - оно легко тает в воздухе, исчезает, забывается, а на смену ему приходят другие слова - те, что столь необходимы надежному и мудрому в своей надежности миру, в котором параллельные - всегда параллельны, а два плюс два - неизменно четыре...

Встали и впрямь рано - еще темно было. Наскоро позавтракали и вышли в путь. Ученики, мать, Мария из Магдалы, Марфа. Лазарь и старшая Мария остались дома - хозяйство держало, хотя Иешуа и обещал, что идут ненадолго... Он увел всех в сторону от нахоженной дороги, и рассвет они встретили на горной поляне, скрытой от праздных прохожих, на какой-то даже радостной в первых лучах солнца - странный эпитет пришел на ум Петру! - поляне, где вольно росли миртовые кусты, сочно зеленела трава и дул несильный и нежаркий ветерок.

Кто сел на траву, кто лег.

Иоанн поинтересовался деловито:

"Неужто прощальная проповедь? Напутствие остающимся от того, кто снова явится, но уже иным?"

Петр ответить не успел, его опередил Иешуа, подслушавший мысль.

– Ты прав, Йоханан. Я скоро покину вас... - Жестом руки остановил удивление, волнение, испуг. И конечно, рвущиеся с языков вопросы. - Да, да, не надо ни удивления, ни скорби. Я уйду к Небесному Отцу своему... - Замолк на миг, словно послушал: как прозвучали слова? Он впервые сам, осознанно назвал Бога своим Отцом... Но не понравилось, видимо. Буквальное следование евангелиям - это не для Иешуа. Поправился: - Так в книге Тегелим говорится: "Возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя..." По-моему, нельзя понимать эти слова буквально. Мы все - дети Его, но уж так сложилось, что Он выбрал меня - то есть родил, это иносказание! - для той земной миссии, которую вы помогли мне совершить. Я не лучший и не худший для этой миссии. Просто время ее пришло... Мне вообще кажется, что Господь очень точно чувствует миг, когда Он должен вмешаться в земную жизнь Им созданных. Не раньше и не позже. "Всему свое время, и время всякой вещи под небом... Время разбрасывать камни и время собирать камни..." Когда в очередной раз пришло время собирать камни, Господь выбрал меня. И не потому, повторяю, что я лучший. Он мог указать на любого, и любой сделал бы все то же, что сделал я: Господь всемогущ, он и из малого сотворит великое, из ничтожного - Божественное. Его воля... Она указала на меня. Почему? Не спрашивайте, не знаю. Но если есть в этом грешном и прекрасном мире счастье, то оно коснулось меня своей горячей ладонью и оставило глубокий след на сердце и на душе...

Грустен был Иешуа в проповеди своей, голос негромок - не для горы Елеонской. Но вдруг совсем стих ветер, и птицы куда-то подевались, и тишина стояла такая, что казалось, пробеги муравей по траве - его топот обрушит камни в долину Иосафата...

– А ведь так долго длилось время разбрасывать камни! Так часто пророки обещали приход человека - именно человека! - который будет осенен знамением Господа нашего, и промысел его станет промыслом Господним. Вспоминайте, вспоминайте... "Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко..." давние-предав-ние времена, книга Бамидбар... Вспоминайте, вспоминайте... "Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов..." - книга Брей-шит... Еще вспоминайте!.. "Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века". Книга пророка Ешайагу... И последнее, и хватит вспоминать: "И ты Вифлеем - Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? Из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, из дней вечных". Да, ожидание Мессии народом Израильским длилось едва ли не с дней Авраамо-вых. Много раз по сто лет прошло с тех пор, как Бог через Авраама благословил народ наш. И много раз за эти столетия возникало у людей предчувствие Мессии. Кто же мешал Господу выбрать на эту роль другого - не более достойного, ибо любой выбранный Богом станет достойным, но более раннего? Никто не мешал. Но шло время разбрасывать камни, не кончалось, тянулось, и когда камней стало видимо-невидимо, Бог назвал меня. Он назвал меня только для того, чтобы я сказал Слово, и чтобы-Слово это вошло в ваши уши и ваши уста, и чтобы его услыхали тысячи, а потом подхватили многие тысячи тысяч. Я сказал Слово, которое дал мне Бог. Я сделал свое дело. Я ухожу...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});