Читать интересную книгу Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.) - Владимир Потемкин

прекратить вывоз оружия в Италию,

закрыть ввоз товаров из Италии,

запретить экспорт в Италию некоторых второстепенных видов сырья,

воздержаться от предоставления Италии банковских займов и коммерческих кредитов.

Санкции не касались наиболее важных для Италии видов сырья: нефти, руды, угля. О военных санкциях не было речи. Суэцкий канал продолжал обслуживать итальянскую экспедиционную армию.

Позиция СССР в итало-абиссинском конфликте. В ноте от 11 ноября 1935 г. итальянское правительство заявило Лиге наций протест против применения к Италии экономических и финансовых санкций. Оно утверждало, что решение Совета и общего собрания Лиги наций необоснованно и несправедливо.

Ответные ноты французского и английского правительств звучали примирительно. Они заявляли, что санкции представляются вынужденным актом; при этом выражалось пожелание, чтобы «ныне происходящий, достойный сожаления конфликт» был возможно скорее урегулирован.

Советское правительство 22 ноября 1935 г. ответило, что СССР не может уклониться от обязательств, возлагаемых на него, как и на всех членов Лиги, её уставом. «Советское правительство, — гласила нота, — считает неправильным положение о том, что Абиссиния должна составлять исключение и не пользоваться всеми теми правами, которые предоставлены Лигой наций другим её членам. С точки зрения советского правительства, все члены Лиги наций должны пользоваться полным равноправием в случае нападения, независимо от расовых и других признаков».

Строгую принципиальность советской позиции в вопросе об отношении к итало-абиссинской войне раскрыл т. Молотов в своём выступлении на второй сессии ЦИК СССР 10 января 1936 г. «Только Советский Союз, — заявил глава правительства СССР, — занял в итало-абиссинской войне особую принципиальную позицию, чуждую всякому империализму, чуждую всякой политике колониальных захватов. Только Советский Союз заявил о том, что он исходит из принципа равноправия и независимости Абиссинии, являющейся к тому же членом Лиги наций, и что он не может поддержать никаких действий Лиги наций или отдельных капиталистических государств, направленных к нарушению этой независимости и равноправия».

Соглашение Лаваля — Хора (9 декабря 1935 г.). Тем временем итальянские войска продолжали своё наступление на Абиссинию. Плохо вооружённая абиссинская армия под натиском превосходящих итальянских сил отступала в глубь страны. В широких массах населения демократических стран неравная борьба абиссинского народа за независимость вызывала искреннее сочувствие. Дипломатия великих держав приходилось волей-неволей считаться с этими настроениями. В конце концов в Лиге наций был поставлен вопрос о применении нефтяных санкций. К 12 декабря десять государств: Аргентина, Голландия, Ирак, Индия, Ново-Зеландия, Румыния, Сиам (Таи), Чехословакия, Финляндия и СССР, которые поставляли в Италию 74,5 % всего её нефтяного импорта, заявили о своём согласии на нефтяные санкции. Муссолини убедился, что вопрос о санкциях неожиданно принимает опасный для него оборот. Он обратился за поддержкой к Гитлеру и Лавалю. Германскому послу в Париже было поручено добиваться от Лаваля воздействия на английскую дипломатию. По предложению Лаваля в Париже состоялось его новое совещание с Хором. Лаваль запугивал английского министра тем, что, если новые санкции будут приняты, неизбежно начнётся война в Европе. Италия нападёт на английский флот в Средиземном море, Там Франция не будет в состоянии поддержать Англию своими морскими силами. Французские порты и доки в Средиземном море недостаточно вместительны, чтобы принять крупные английские корабли. Этого довода было достаточно. Хор присоединился к позиции Лаваля. Впрочем, как рассказывает Табуи, британский министр иностранных дел Сэмюэль Хор ещё во время сессии Совета Лиги наций в октябре 1935 г. начал зондировать почву о соглашении с Италией. При личной встрече с итальянским министром Гранди он заявил ему: «Великобритания не имеет никаких намерений ни нападать на фашизм, ни создавать блокаду. Она, само собой разумеется, и мыслей не имела о военных санкциях». Хор дал понять Гранди, что Англия готова прийти к соглашению с Италией.

В результате совещания Лаваля — Хора возник новый план «умиротворения». Англия и Франция должны были предложить негусу уступить Италии всю провинцию Огаден, восточную часть провинций Тигре и Харар. В обмен Абиссинии предлагалось получить от Италии узкую полосу территории южной Эритреи с выходом к морю в Ассабе. Так как за Францией сохранялись монопольные права на железную дорогу Джибути — Аддис-Абеба, то эта полоса, по выражению газеты «Times», была бы просто «коридором для верблюдов». В дополнение к этим территориальным соглашениям негус должен был принять к себе на службу итальянских советников и предоставить Италии исключительные экономические льготы.

Соглашение Лаваля — Хора было подписано 9 декабря 1935 г. Скоро его содержание стало известно заинтересованным кругам, хотя текст документа и не был ещё опубликован. Сговор двух министров вызвал глубокое возмущение в Англии, со Франции и в Соединённых штатах. 16 декабря 1935 г. абиссинский негус заявил протест против соглашения, которое сулило премию агрессору за открытое нарушение международных обязательств.

Хор был вынужден подать в отставку. Его друг Болдуин пожертвовал им, чтобы успокоить оппозицию. Сам премьер ссылался на то, что в воскресный день не мог связаться с Хором который в это время вёл в Париже переговоры с Лавалем. Однако, как свидетельствует английская «Белая книга» об Абиссинии, 10 декабря 1935 г. дипломатические представители Англии в Риме и Аддис-Абебе получили из Лондона предписание добиваться там согласия на предложения Лаваля — Хора. Конечно, без ведома Болдуина английское Министерство иностранных дел не могло дать такие указания.

Соглашение Лаваля — Хора вызвало во французской Палате депутатов резкую критику. Но Лаваль не смущался. Он увёртывался от объяснений и всячески затягивал применение санкций против Италии. Подкупленные им газеты запугивали французов тем, что санкции «означают войну». Всякий раз, когда поднимался вопрос о нефтяных санкциях, итальянский посол в Париже Черутти наносил Лавалю продолжительный визит. И журналисты, ловившие посла в приёмной Кэ д'Орсэ, неизменно уведомляли читателей своих газет, что г. Черутти, уходя из кабинета министра, имел вполне удовлетворённый вид…

План Лаваля — Хора предполагалось опубликовать лишь после того, как он будет принят Италией и Абиссинией. Но дипломатический расчёт Лаваля был сорван. Два парижских журналиста — Пертинакс в «Echo de Paris» и Женевьева Табуи в «Oeuvre» — сумели раздобыть текст соглашения Лаваля — Хора и опубликовали его в печати. Скандальный документ вызвал во Франции бурный взрыв негодования. В Палате депутатов Лавалю пришлось поставить вопрос о доверии правительству. Кабинет получил большинство всего в 20 голосов. Между тем силы народного фронта во Франции всё более крепли. Было ясно, что кабинет потерял всякую опору; действительно, в январе 1936 г. правительство Лаваля вынуждено было подать в отставку. Но в кабинете положение мало изменилось. На смену Лавалю пришёл Альбер Сарро; он сформировал центристский кабинет из весьма посредственных деятелей. Министром иностранных дел был назначен Фланден. Он начал с того, что заявил о своей солидарности с Лавалем в абиссинском вопросе. Фланден не был одинок в правительстве: к нему примыкали и другие члены кабинета, которые были сторонниками соглашательской политики «умиротворения» агрессоров.

Политическим результатом этой политики попустительства было дальнейшее укрепление «оси» Рим — Берлин. Зато отношения между Францией и Англией становились всё холоднее. Международная обстановка складывалась вполне благоприятно для поджигателей войны.

Глава двадцать вторая

Политика «невмешательства» демократических правительств Европы (1935–1937 гг.)

Политика «изоляционизма» и нейтралитета. Большую услугу поджигателям войны оказывали не только «умиротворители», но и «изоляционисты», стремившиеся уклониться от вмешательства в конфликты, возникавшие между другими странами. Английские изоляционисты заявляли, что Англия — страна не европейская и что она не имеет общих интересов с государствами континента. Провозвестник этой доктрины Эмери доказывал, что «англичанин не может стать европейским патриотом, какими являются и французы и немцы; он не может себя посвятить европейской идее». «Политика, которой мы должны следовать по отношению к Европе, — писал Эмери, — может быть резюмирована следующим образом: обособление от европейских дел. Нужна лишь одна оговорка… а именно, что мы не можем пассивно отнестись к агрессивным операциям, которые происходили бы на близком расстоянии по воздуху от Дувра». Рост воздушной опасности, пояснял Эмери, заставляет англичан принимать меры обороны; однако это не означает, что Англия «должна ввязываться в каждую ссору. А между тем это является практическим выводом из так называемого принципа коллективной защиты мира».