– Ты не знаешь, как все это было, – жестко сказала Дебора. – Ты ничего не знаешь. Ты всегда хорошо жила, оберегаемая, любимая… ты никогда об этом не узнаешь, пока не окажешься в таком положении, что всего этого у тебя нет. Луи был единственной радостью в моей жизни. Или я тогда так думала. Я была ослеплена. И вдруг я выяснила, что была совершенно не нужна ему. Он просто хотел использовать меня. Чтобы шантажировать кое-кого.
– Фрэнка де Валя.
– Да. В ту ночь он привез меня к нему домой. Это было так унизительно, я чувствовала себя падшей. А потом он привез меня сюда, в Ла Гранж. Я все еще думала, это значит, что он хочет познакомить меня со своей семьей, чтобы меня приняли в нее. Ты видишь, какой наивной я была.
Она оборвала себя, вспоминая, как все было. Весь день был похож на ужасный кошмар, ожидание его в номере «Пом-д-ор», потом визит в «Лилию» и к Фрэнку де Валю, и тот Луи, которого она любила, превратился в чудовище, жестокое, холодное, бесчувственное. Она подумала, что теперь, когда он повез ее в Ла Гранж, все будет хорошо, но и это стало частью кошмара, когда приехал брат Луи и они затеяли ужасную драку, потому что у Луи была связь с женой Робина, Молли. И даже спустя годы Дебби отчетливо помнила, какие чувства испытывала – она была обижена, использована, сердце у нее было разбито, но, несмотря на это, она все равно любила его, она была напугана скандалом, который все разгорался между ними, была в ужасе от последствий, к которым могла привести эта ночь, она застыла в оцепенении, в холодном страхе за свое будущее.
Когда Робин наконец ушел, хлопнув дверью и с шумом выводя машину на дорогу, настроение Луи стало еще более обескураживающим.
– Значит, ты хочешь посмотреть Ла Гранж? – сказал он и повел ее на экскурсию по нижним комнатам, показывая каждую комнату не то чтобы с гордостью, но со злорадством. Это мой дом, казалось, говорил он, в один прекрасный день все это будет моим. Но хорошенько посмотри, крошка Дебби, потому что ты больше этого не увидишь.
Она пошла за ним, онемевшая от несчастья, а в гостиной он занялся с ней любовью на бесценном обюссонском ковре. Занялся любовью? Нет, этот акт нельзя было описать такими словами. Было что-то холодное, мстительное в том, как он взял ее, что-то почти злобное, и вдруг она поняла, что это. Злорадство было не только в том, что он показал ей жизнь, в которую не имел намерения впускать ее, а скорее в том, как он показывал ей дом. Он овладел ею без любви, без уважения, у него не было иного желания, кроме как осквернить, растлить ее. В свое время она не совсем поняла это и только спустя годы узнала и приняла правду о Луи, но уже тогда она инстинктивно понимала это и настолько переживала, что испытывала физическую боль. Она пошла в ванную, элегантную, в викторианском стиле. Ее вырвало в бело-голубую раковину.
Когда прошли спазмы, она вымыла лицо и пошла вниз. Она услышала голос Луи, доносившийся из кабинета, и догадалась, что он опять говорит по телефону. Она пошла на звук его голоса. Она уже решилась.
Пожалуйста, увези меня домой, она собиралась было сказать. Я больше не буду твоей пешкой.
Луи, элегантно прислонившись спиной к столу, говорил в тяжелую черную трубку, прижимая ее к плечу.
– Да, дорогая, скоро увидимся. Завтра? – услышала она его голос и застыла. Уже сегодня она узнала, что Луи был далек от того, чтобы хранить ей верность, но еще больше ее трясло, что он мог преспокойно звонить одной из своих приятельниц, пока она, Дебби, здесь, в его доме. Он посмотрел на нее и улыбнулся, нимало не смущенный тем, что его застали на месте преступления. Потом повернулся к ней спиной, загородившись от нее. – Я тоже люблю тебя, Киска.
Киска. Если бы он ударил ее, она, наверное, была бы меньше задета и потрясена. Этим ласковым именем он называл ее, и она чувствовала, что она так желанна, так любима. И вот теперь он называет этим именем другую женщину. Внезапно тонкая нить, что пока еще сдерживала реакции Дебби, оборвалась.
Перед этим, показывая ей комнаты, Луи открыл ящик стола и показал ей маленький пистолет, который он там держал, – как всегда, рисуясь и играя. Теперь она пробежала через комнату, рывком открыла ящик и выхватила пистолет, направив его на Луи.
– Положи трубку! Повесь ее, слышишь?
Луи почти засмеялся, потом побледнел. Наверное, подумала она, он вспомнил, что пистолет заряжен.
– Мне надо сейчас идти. Я тебе завтра позвоню, – сказал он в трубку.
Дебби стояла, крепко держась на ногах, пистолет был нацелен ему в грудь.
– Кто это был?
– Никто. Ну-ка, не будь дурочкой. Дай мне этот пистолет.
– Кто это был? Молли?
– Нет, не она. Послушай, Киска, дай мне его. Это не игрушка.
– Не называй меня Киской! Никогда больше не называй меня Киской! Я ненавижу тебя, Луи!
– Не разыгрывай мелодраму, черт возьми! – Он был бледен, но, пытаясь разрядить обстановку, вышел из кабинета, прошел по холлу в гостиную. Она пошла за ним, все так же с пистолетом в руке.
– Ты использовал меня! – зарыдала она. – Как ты мог так поступить со мной, Луи? Я так тебя любила, и все это время… сколько их всего, других? Сколько?
– Успокойся, ради Бога! Сейчас же успокойся!
– Я спокойна. – Но она страшно нервничала. Ее всю трясло, она рыдала.
– Киска…
– Не называй меня…!
И в этот момент пистолет выстрелил.
Она не хотела этого делать. Она хотела только напугать его. Она вскрикнула, когда раздался треск, еще раз вскрикнула, когда пуля пронзила его грудь, а на белой рубашке растеклось алое пятно. Он медленно осел, свалился, как мешок с картошкой, а на лице его застыло удивленное выражение и ничего больше. Он лишь задыхался, кровь булькала у него в горле, а дыхание с шумом разносилось по тихому дому.
– Луи! Боже мой, Луи! – Она выронила пистолет, бросилась к нему и упала на колени рядом. – Я не хотела этого! Я не хотела… Луи! – Она подняла его голову, положила к себе на колени. – Луи, пожалуйста, пожалуйста, Луи!
Но через минуту или даже меньше ужасное сбивчивое дыхание прервалось, а затем остановилось. Луи был мертв. Когда до нее дошло это, Дебби снова закричала, шатаясь, встала на ноги, отказываясь прикасаться к нему, словно его тело стало чересчур горячим. Она отпрянула от него, закрывая руками лицо, изборожденное полосами от слез и растекшейся краски. Она прошла через холл, налетела на дверь, нащупала ручку. Дверь отворилась настежь, и она сбежала вниз по ступенькам туда, где Луи оставил свою машину. Была холодная ноябрьская ночь, но она этого не замечала. Она рывком открыла дверь машины, почти упав на водительское сиденье. Луи оставил ключи в зажигании, она повернула их, выжала сцепление, и машина рванулась вперед.