— Ты никогда в жизни не видела настолько ошарашенного человека, — засмеялась Энн, держась за живот. — Это было чудесно, мамочка. Я бы не променяла эту сцену ни на что на свете!
— Молодец, — сказала я. — Ребята, у вас какое-то странное чувство юмора, вы понимаете?
Я обняла всех их по очереди и от души поблагодарила за то, что так прекрасно справились со своими обязанностями.
— Ну, — подметила Энн, когда они собрались присоединиться к вечеринке, — по крайней мере, ты никогда не забудешь дату годовщины своей свадьбы, да?
— Это будет нелегко, моя хорошая.
Четвертое июля. Празднование свободы. Свобода, заключающаяся в том, чтобы всегда быть связанной с мужчиной, с которым я хочу быть связанной навечно. Спасибо Тебе, Господи, и всем вам, Маленьким богам. Посылаю вам свою радость и благодарность. Благослови и храни вас, аминь.
ЧАСТЬ 3. Оба голоса
Глава 35. Аахен (Голос Элис)
Через несколько недель после нашей свадьбы Шуре представилась возможность посетить конференцию по ядерной медицине, которая проходила в Германии, в Аахене. Мы решили съездить туда вместе и сделать эту поездку частью медового месяца. Наш медовый месяц также предполагал посещение Лондона и Парижа. В этих городах я должна была побывать впервые.
Я не была в Европе с тех времен, когда меня еще ребенком увезли в 1940 году на последнем корабле, предназначенном для беженцев, из итальянского города Триеста, где мой отец служил американским консулом. Мысль о том, что я снова увижу Европу, казалась мне слишком чудесной, чтобы быть правдой. Годами я мечтала о таком возвращении с нараставшим неверием в то, что это когда-нибудь произойдет на самом деле.
Мне снова предстояло пересечь Атлантику, на этот раз на самолете, а не на океанском лайнере. И я вот-вот должна была впервые увидеть Англию, Францию и Германию. О Германии я думала со смесью нежелания и волнения. Нежелание связываться с этой страной я чувствовала потому, что для меня ее название обычно ассоциировалось со словом «нацист». Но в то же время меня охватывало волнение, поскольку я предвкушала встречу со страной, где я никогда не бывала, со страной, давшей миру великих музыкантов, художников и философов. Меня ждала встреча с Германией замков, рек и эльфов из Шварцвальда. С родиной Баха и Моцарта.
Шура сказал мне, что мы будем путешествовать так, как он любит больше всего, — с рюкзаками и без остального багажа. Как объяснил Шура, это позволит нам не задерживаться в аэропортах в ожидании наших чемоданов, и нам не придется постоянно приглядывать за ними. Все, что нам нужно, будет у нас за спиной.
В моей семье я была известна тем, что начинала паковать вещи за месяц — и это каждый раз, когда я собиралась поехать куда-нибудь на выходные. Но сейчас я хотела попробовать метод Шуры. В этой идее отправиться в Европу с одними рюкзаками было нечто многообещающее. В конце концов, это имело смысл. Кому хочется быть сиделкой у собственного чемодана. К тому же новый опыт есть новый опыт.
Мы приобрели вместительные рюкзаки темного цвета без металлической основы. В них просто было много отделений. Шура взял с собой запасные темно-синие вельветовые слаксы, а я упаковала для себя джинсы, юбку из денима и несколько блузок. Я собиралась прожить наш медовый месяц в одежде из денима — в юбке и брюках — потому что это был единственный материал, который не так быстро грязнится и, конечно, отличается носкостью.
А все потому, что, пока мы упаковывали вещи в рюкзаки, Шура напомнил мне следующее: «Мы не собираемся посещать формальные концерты или дорогие ночные клубы, так что наш гардероб вполне может быть практичным и относительно неброским». Кроме того, он добавил: «Не важно, какую одежду мы возьмем с собой, потому что в любом случае через пару недель нас будет тошнить от нее». С этим замечанием я не могла не согласиться.
Моя старенькая камера Yashica должна была документально засвидетельствовать нашу поездку и особенно помочь мне в тех случаях, когда мои глаза и разум могли бы утомиться и пропустить важные детали, как это нередко происходит во время длительных путешествий по новым местам. Шурину камеру в чехле из мягкой кожи мы тоже захватили с собой. Он будет снимать более обдуманно и аккуратно.
После очень длинного перелета я высунулась из окна гостиницы на площади Пикадилли и полной грудью вдохнула воздух Лондона — резкий, пахнущий копотью и влажный от недавнего дождя. Это был город из детсадовских стишков, и скоро я была должна увидеть места, о которых услышала в то время, когда только научилась говорить («У Букингемского дворца меняется караул, и Кристофер Робин пошел вместе с Элис»). Как и предсказывал Шура, мне было суждено влюбиться в Британский музей.
Спустя несколько дней мы отправились в Аахен, сначала самолетом, потом поездом, и, наконец, я оказалась в Германии.
Аахен — это очень древний город, известный в разных языках под различными названиями, потому что он расположен на границе Германии, Бельгии и Голландии. Самое популярное неформальное название Аахена — Э-ла-Шапель. Судя по всему, история этого города началась в ту пору, когда римляне открыли горячие источники поблизости и построили здесь бани, считая местные источники лечебными. Оставшиеся от того времени красивые колонны все еще можно встретить в любой части города. Теперь их окружают магазины, кафе, пиццерии под черепичными крышами и, конечно же, ящики с геранями. (С тех пор, когда я маленькой девочкой покинула Европу, стоило мне услышать или прочитать слово «Европа», как тут же в моем воображении появлялись красные и розовые герани, посаженные в ящике на окне, и я слышала эхо церковных колоколов.)
Мы увидели Аахен ранним воскресным утром. Когда мы вышли из вагона поезда, безмерно уставшие, грязные и горевшие желанием помыться, нас интересовала единственная вещь — как можно быстрее найти подходящую гостиницу. Мы искали кого-нибудь, кто мог бы подсказать нам, где остановиться, но в этот час около вокзала было очень мало людей, так что мы пошли в город сами. Мы оба думали, что найдем кого-то, кто говорит по-английски, так как все наши знакомые, хоть что-нибудь знавшие о Европе, заверили нас, что практически все немцы говорят по-английски.
После нескольких попыток завязать разговор с улыбающимися и радовавшими своими приятными лицами прохожими, которые рано поутру вышли выгуливать своих собак и забрать газету, нам стало понятно, что в каждом правиле есть исключения, и вот в этом исключительном месте мы и находились. Казалось, что никто в этом уголке Германии не говорил по-английски или хотя бы по-французски. И ни один человек не понимал слова «отель», которое, как я считала, знают во всем мире. Встречавшиеся нам прохожие производили впечатление дружелюбных и готовых помочь людей. Но они не подавали ни малейшего признака понимания, когда мы пытались говорить с ними на двух доступных нам самим языках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});