— Прекрасная шутка, Линн. Ха-ха. Думаю, придется уступить тебе место у Эвнория, потому что ничего более потешного и безумного я не слышал.
— Очень рада, что подняла тебе настроение, — Гвендолен еще раз обвела всех взглядом и поднялась. — Пошли, можешь теперь хохотать до завтрашнего вечера.
— Постой! — Лэнтри невольно подался вперед. — Вы…действительно сможете попасть за Третью стену? Может быть… надо попробовать… Только понадобится много денег. Если бы они у нас были, мы бы давно….
— Наконец-то, — с облегчением заметил Дрей, — мы перешли к разумной беседе.
Гвендолен взвесила на ладони извлеченный из-под плаща кошель, и на ее губах неожиданно появилась отвлеченная и потому особенно поразительгая улыбка.
— Звяки еще дрыгаются, — произнесла она шепотом, чуть нараспев.
День спустя Ирсалий Странник, закончив имевшее шумный успех выступление. ожидал свою свиту в одном из внутренних двориков за Третьей стеной. Свита, быстро заведшая дружбу с личной охраной протектората и, судя по всему, опрокидывающая далеко не первый кувшин вина в кордегардии, не торопилась к своему господину, чтобы проводить его обратно. Ирсалий, будучи нетерпеливым и нервным, как все сочинители, расхаживал взад-вперед по сверкающим мозаичным плитам, клацая изящными каблуками, и грязно ругался. Мальчишка-паж в натянутой на уши шапке и пожилой слуга провожали глазами каждое его движение, но не трогались с места и хранили благоразумное молчание.
Набегавшись, Ирсалий задержался возле пажа и что-то ему сказал вполголоса. Тот пожал плечом и состроил гримасу, продолжая водить кончиком ножен по диковинным узорам, выложенным из мелких камней. В замкнутом межлу стенами пространстве звуки терялись, поэтому их диалог не был слышен никому другому. А жаль, потому что в противном случае гвардия протектората узнала бы очень много любопытных вещей.
— Линн, как ты можешь быть такой спокойной? Вроде бы уж мне до всего этого не должно быть никакого дела, но у меня такое ощущение, будто под пятками развели небольшой костер. Когда они придут? Может, что-то случилось?
— Если ты покричишь еще громче, то обязательно случится, — Гвендолен, совершенно неузнаваемая без тщательно убранных ярко-медных кудрей и неотличимая от обычного мальчишки со смазливой, но довольно заурядной физиономией, дернула углом рта, не поднимая глаз на остановившегося перед ней Дрея.
— Послушай, Линн… В общем…Я тебе хотел сказать…..
Его интонация была настолько непохожей на обычную манеру открыто издеваться с гостеприимной и радостной улыбкой на лице, что Гвендолен мгновенно вскинула взгляд, и холодное кинжальное пламя ударило из ее глаз.
— Да, я была крылатой! Тебе противно стоять рядом со мной? И тошнит от мысли о том, о чем мне однажды намекал? Так я тебя с собой не звала. А не можешь больше терпеть — зови стражу.
— И как только тебя могли сделать Великим Магистром, когда ты такая глупая?!
Дрей гневно фыркнул, от возмущения забыв даже все свои тревоги и переживания. Но затем к нему быстро вернулось выражение чистой печали — то самое, что смотрелось на его лице наиболее естественно.
— Пять лет назад мой брат отправился в торговое плавание к Эбре. Оно оказалось неудачным, и он привез обратно одни долги. Он хотел принять яд, а у него было пятеро детей, Линн. Я был младше его и уверен, что если с кем и случится плохое, то никак не со мной. И я взял его долги на себя.
Более того, я сотворил немало новых — не было такого острова в Ташире, где я не обещал бы вернуть с лихвой все, что взял. Я тоже несколько раз плавал в Эбру, я покупал новые корабли, я рисковал страшно, надеясь, что мне вот-вот повезет, и все вернется. Когда через пять лет я оглянулся, то было уже поздно. Если мой брат считал, что его единственный возможный удел — кубок с отравой, то за мои заслуги следовало бы налить яду целый бассейн. К тому же я полгода не платил жалованья команде на своих кораблях.
Но я все еще хотел жить, и потому у меня была только одна дорога. Что можно взять с безумца? А пока он развлекает своими глупостями самого могушественного тана в островном Ташире, трогать его не будут.
Дрей помолчал, вновь сделав круг по двору, но уже более размеренно. Когда он вновь приблизился к Гвендолен, голос его звучал спокойно, словно он продолжал разговор на какую-то заурядную тему, вроде того, что заказать вечером на ужин:
— Я знаю, что твой народ принято презирать и ненавидеть, Линн… у тебя на самом деле какое-то другое имя, но я так привык к этому. Ответь, как по твоему, может к тебе относиться не менее презренная личность?
Гвендолен молчала, чуть склонив голову набок. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как на галерее сменяетяс караульный отряд, дружно грохнув алебардами об пол, и бодро движется к лестнице, звякая шпорами.
— На самом деле… Линн, я не об этом хотел сказать. Вчера… в общем, так вышло… сидел я трактире, не буду скрывать, что долго сидел, и вдруг входит один человек… — Дрей широко развел руки, изображая предполагаемые габариты того, кому определение "человек", исходя из подобных размеров, не особенно подходило. — И ты знаешь, что он…
Но Гвен прервала его, на мгновение задержав взгляд на происходящем за его спиной и разом вскочив на ноги — ей никогда не нужно было опираться руками, она моментально переходила в готовность к прыжку или атаке. Дрей обернулся и печально вздохнул, увидев не менее сорока стражников — они все не умещались во внутреннем дворе, и кому-то пришлось остановиться на ступенях.
— Теперь вы понимаете, Гнелль, почему я просил вас оставить Эбера ре Баллантайна в живых на некоторое время? Вы еще так удивлялись, что это со мной произощло, — раздался хриплый голос, и Гвендолен с Дреем невольно вздрогнули. Последний раз они слышали его на палубе отплывающего корабля, когда его обладатель катался по палубе и рычал от выворачивающего наизнанку бесслилия. — Я был уверен, — продолжал Ноккур, расталкивая стражу и выдвигаясь на первый план, — что рано или поздно она здесь появится.
— Признаю, вы лучше знаете женщин, — Гнелль тонко улыбнулся, опираясь о перила. Спускаться вниз, несмотря на толпу стражи, он не спешил.
— Слепые тоже знают, что существует солнце, но исключительно понаслышке! Таких женщин, как она, никто из вас вовеки не узнает, — судя по тому, что Дрей вернулся к самому веселому тону разговора, он был уверен, что терять им уже нечего. — Ваш удел — это шлюхи из моих рассказов.
— Из рассказов Ирсалия Странника, давайте будем точными, — педантично заметил Гнелль. — Не слишком достойно приписывать себе славу и сочинения другого. Впрочем, на болтовню таких, как ты, обращают внимание только в Ташире. Вы хотите забрать этих двоих себе, Ноккур? Постарайтесь действовать аккуратнее, чтобы как можно меньше наших людей вышло из строя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});