— На наш век хватит, — оборвали его.
Грин замолчали и пошел молча, опять разумом понимая, что идет, наверное, один и среди кустов, хотя все чувства говорили об обратном. По дороге он слишком сильно пошатнулся и схватился за руку ближайшего к нему человека — тот дернулся. Рука была живая. Все здесь по ощущениям было живое, а воздух — пыльный и горький.
Грина привели в каменный домик и посадили «до выяснения». Он попросил воды и чуть не выплюнул: от железистого привкуса засаднило горло. Нахмурившись, Грин сидел на деревянной скамейке и гадал, остановит его такая реальная, но призрачная решетка, или можно просто пройти сквозь нее. Попутно он еще соображал, как объяснить такую цепкость города. Несомненно, люди ощущали себя в нем хозяевами и строились на века — вот, даже тюрьма была тому свидетельством. Но как неразумно они хозяйствовали! Похоже было, что они совсем не задумывались ни о том, чем дышат, ни о том, как живут, и пользовались всем неразумно и беспечно, словно природа вокруг них была сотворена для них и только. Это было неправильным, они проиграли… потому что пользовали ее, как скотину, предназначенную жить один сезон, а дальше — на убой. Или на выпас, если мало жира нагуляла.
Грин нахохлился и принялся ощупывать каменную стену, надеясь, что хоть где-то рука провалится в действительную пустоту.
* * *
О том, что тут что-то не так, Серазан догадался, только когда увидел, что Грин не просто сидит, а кому-то еще говорил что-то или отвечает. Тут уж стало резко не до чудес, и Тесс рванул к ученику.
Площадь он пересек вовремя, Грин как раз послушно кивнул в никуда и поднялся, по-прежнему с лицом одновременно задумчивым, озадаченным, но не очень сильно встревоженным. Тесс понял, что и сам, наверное, примерно так же бродил еще вчера, и останавливать ученика не стал, пошел рядом, внимательно наблюдая, а Грин одновременно и двигался так, что явно по улице, а не широкому полуступенчато-полуосевшему склону, и время от времени приостанавливался, переходил на шаг более осторожный, но по лицу его Тесс так и не смог понять, начинает он в эти моменты видеть вместо города склон, или нет.
Понял только, что виденное Грина не очень радует, а когда услышал, как он сочувствует жителям — заподозрил, что жителей этих перед ним поболее, чем видел он сам, да Грин и говорил о толпе, а толпа — это и люди, и мастерские, и тот заводик или неведомо что с трубой и дымом…
А Грин сперва ухватился за его руку, сам дернулся удивленно, уставился внимательно и испытующе — но куда-то мимо серазанова лица, потом уселся на очередном камне, явно ждал, озирался, принюхивался, слегка побледнел…
Тесс встревожился, но Грин сидел не на солнце, кругом была зелень, буйная и по-весеннему молодая, и Серазан решил подождать и понаблюдать дальше — дал воды, когда Грин попросил, забрал фляжку, когда тот отдал ее с недовольным лицом, поймал его руку и подвинул в воздух, когда тот начал ощупывать ствол ближайшей сосны…
Пространству перед рукой Грин явно обрадовался и тут же вскочил, но немедленно остановился, врезавшись лбом в ветку, Тессом из виду упущенную, поскольку та была над его головой. Грину же она оказалась как раз по росту, и тот сел обратно, помрачнев, и уставился в никуда, пробормотав что-то неразборчивое.
Серазану же ничего не осталось, кроме как устроиться на земле напротив и внимательно наблюдать.
* * *
Пустоту где-то перед собой Грин нащупал, и почти обрадовался, но тут в камеру влетел охранник и зачем-то стукнул его по голове какой-то палкой. Получить по куполу от миража было унизительно. Грин примирительно уселся на скамейку и опять принялся думать.
Взаперти он оказался впервые и терпение его быстро истощилось. Он попробовал на ощупь стальную решетку и приятно удивился, когда прутья стали прогибаться и ломаться с отчетливым деревянным треском. Грин сильно подозревал, что ломится напрямую через кусты, а человек из прошлого ошалело шарахнулся от верзилы, который разломал заграждение, выпрыгнул в окно караулки и припустил по улице вниз, к заводу, исчезая в толпе и хулигански показав охраннику оттопыренный средний палец.
* * *
Прыжок ласточкой в куст Тесс, честно говоря, видел впервые. А поскольку поиски Грином выхода из образованной парой сосен и орешиной полянки он до того созерцал в положении сидя, вскочить и рвануть за учеником у него вышло с большим опозданием — вернее, не вышло совсем, потому что к моменту, когда Тесс поднялся на ноги и раздвинул ветки, рыжий уже был далеко.
Серазану достался неприличный жест с хорошего расстояния, а дальше Грин исчез в кустах, и только колыхание, треск и медленно оседающие оборванные листья с обломанными веточками указывали его путь. «Вот же бля!» — произнес Серазан вслух, проломился следом за учеником пару десятков метров, но тут же понял, что вот теперь-то, когда перед ним ни разу не мостовая, а очень даже заросший склон, он особенно не побегает.
Вернее, побегает разве что в режиме охоты, по-лесному, и, пожалуй, даже Грина найдет…
Но вот что он с ним с таким будет делать?
Тут он заодно вспомнил, что Грин, если надо, может и перекинуться в сфинкса, да и вовсе не пропадет за несколько минут или даже часов — и уже довольно спокойно выбрался на полянку вытяную и каменистую, явно бывшую века назад улицей, уселся в подходящей тени и принялся искать ученика более для себя привычным методом: закрыв глаза и вслушиваясь в окружающее пространство.
Пространство оказалось… обычным. Привычная растительность, живая настолько же, насколько и в долинах, что они проходили раньше, привычная живность, достаточно разнообразная и тоже для этих краев типичная…
Для краев?!
Тут Тесса застопорило и даже из режима прослушки выкинуло, потому что весь этот горный склон он обшаривал не далее как вчера и не успел бы ни в коем разе забыть, как изумлялся отсутствию дичи. Если же верить чувствам — дичь очень даже была, и…
И даже обычные среднечеловеческие чувства ее показали, Серазан осознал это разом, вдруг и внезапно — по кустам щебетали птицы, шуршало что-то наземное, носились бабочки и стрекозы, а в небе — стоило только голову поднять — рассекал Ворон, здоровенный и черный, и не сказать было, чтобы он вообще куда-то отсюда улетал.
Мысленный вопль Тесса, одномоментно осознавшего, что жратвы по кустам навалом, а он весь прошедший день шарился голодный и просто в упор ее не замечал, не пропустила бы никакая цензура, а если бы и пропустила, пользы в озвучивании его было бы мало, потому что состоял он сплошь из неопределенных артиклей и междометий.
О пропавшем где-то внизу Грине Серазан мгновенно забыл, зато так же мгновенно и необыкновенно нагло и жестко дотянулся наверх, до видимой невооруженным глазом птицы, и вопросил с возмущенной требовательностью:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});