- Да, зодчий тут напортачил. Корни деревьев разворотили кладку, теперь здесь не проедешь каретой, можно только пешком.
- По поводу пешей ходьбы я бы тоже поспорила. Давайте вернемся.
- Но мы уже пришли! Вон оттуда, с парапета, прекрасный вид на реку! Это я и хотел вам показать.
Парапет имел фута два высоты. Прежде, чем Мира успела заявить протест, Колин поднял ее и водрузил на уступ. Не убирая ладоней с ее талии, вскочил и встал за спиной. Мира вздрогнула. Ограда в этом месте была разрушена, прямо перед девушкой зияла дыра вниз, к черной воде.
- Меня завораживают такие места, - шепнул ей на ухо Колин, - красота смешивается с опасностью и обостряет чувства.
Было красиво, это да. Открывался вид вдоль Ханая, на череду мостов, сияющих цепочками огней, их отражения мерцали, подрагивая на водной ряби. Руки Колина сползли ниже и расположились на округлых ягодицах северянки. Губами он тронул ее мочку уха, перебрался на шею и влажно поцеловал. Мира отстранилась с предельной осторожностью, чтобы не кувыркнуться с моста.
- Сударь, ваши действия пугают меня больше, чем высота. Оставьте это.
- Не говори, что тебе неприятно. Я все равно не поверю.
Он вновь схватил ее и притянул к себе.
- Прекратите немедленно! - рыкнула Мира и занесла руку для пощечины.
Колин отпрянул и удрученно опустил взгляд.
- Отчего вы, женщины, так жестоки? Почему любое проявление нежных и чистых чувств вы встречаете злостью?
Девушка опешила от такого поворота.
- Я жестока? Вы сами все испортили, когда дали волю рукам.
- Я лишь дал волю чувствам, - с мукой в голосе простонал Колин. - Не смог удержать в себе душевного порыва... Что ж, конечно, мне следовало скрыть его за холодной маской приличий! Это было бы так разумно!
- Хотите сказать, что влюбились в меня? За один вечер?..
- Нет, дорогая леди, мое сердце разбилось еще на балу! Мы танцевали с вами, и вы были так прекрасны, полны жизни, будто сияли изнутри! Уже тогда я понял, что погиб безвозвратно, растаял в ваших горящих глазах! Тогда вы были не столь холодны и сдержанны, как нынешним злосчастным вечером...
Мира спрыгнула с парапета и, будучи на безопасном расстоянии от обрыва, сказала:
- В чем-то вы правы, сударь: я помню не всех, с кем танцевала на балу. Но с вами-то я не танцевала, и хорошо помню, где видела ваше лицо. Вы, Колин Фелисия, были в свите леди Аланис. Вы хихикали, когда она пыталась оскорбить меня. Помните - мраморное дерево, механические соловьи?..
Колин не сразу сумел найти ответ.
- Нет... миледи... то есть, да... тогда, по воле чистой случайности, я оказался среди приятелей Аланис. Но едва увидел вас, как в тот же миг пал жертвой вашего очарования!
Мира скептически хмыкнула.
- И я не смеялся над вами, нет, этого просто быть не могло! Аланис зла и заносчива, а шутки ее глупы. Она - совершенная пустышка рядом с вами.
- Да-да, помнится, вы еще назвали ее строптивой кобылицей. Вы позабыли, Колин, что леди Аланис - дочь великого лорда, как и я? Полагаете, мне приятно слушать, как вы унижаете мою... - бывают такие случаи, когда недурно и выдумать новое словцо, - мою сестру по титулу?
- Умоляю вас, миледи, простите меня! Ведь вы не хотите окончить ссорой такой прекрасный вечер!
- Я хочу окончить вечер в своей постели, сударь. Сделайте так, чтобы в течение получаса я оказалась дома. Тогда, возможно, моя новая приятельница леди Аланис Альмера не узнает о ваших высказываниях, а мой старший брат, посетив столицу, не отрежет вам уши.
Колин Фелисия не уложился в полчаса, однако угроза подействовала: за всю обратную дорогу он ни разу не прикоснулся к Мире. Лишенная опоры, она окончательно отбила ноги о булыжники моста. Сидя в постели, девушка рассматривала синяки на пальцах и улыбалась. Колин пропал из мыслей, едва Мира распрощалась с ним. В памяти остался день, полный открытий.
Валери Грейсенд с герцогом Лабелином и Аланис Альмера с отцом - две пары новых подозреваемых. У тех и у других имеются более чем весомые мотивы для заговора: спасение от огромных денежных потерь, а при толике удачи - еще и неограниченная власть, собранная в руках императрицы. Мира ставила на Валери - та слишком явно заискивала перед владыкой. Однако и Дом Альмера пока нельзя сбрасывать со счетов.
А еще был "голос-на-расстоянии" - эта удивительная машина, способная сближать людей и стирать преграды. Мире особенно нравилось, что сам владыка Адриан покровительствует изобретению. Все самое чудесное и красивое, виденное ею в последние месяцы, так или иначе связывалось с Адрианом: рельсовый поезд, дворец Пера и Меча, танцы, Вечный Эфес, бездонные карие глаза... Теперь - еще и "голос-на-расстоянии".
Интересно, скоро ли провод свяжет столицу с Нортвудом? Сможет ли Мира тогда писать ему? В праздники - уж точно сможет. Она имеет полное право поздравить императора... Возможно, Адриан даже ответит ей?..
* * *
Следующим днем леди Сибил пребывала в прекрасном расположении духа и общалась с Мирой весьма доброжелательно. Очевидно, служанка не донесла ей о моей "беременности", - заключила Мира. В пользу той же догадки говорил и взгляд, полный печального сочувствия, который Элис подала Мире на приправу к утреннему кофе.
Мира провела день, прячась от жары в самых темных комнатах особняка и пытаясь выжать максимум знаний из немногих книг, имевшихся у графини. Искала сведения о Великих Домах, об отношениях Короны и Палаты, о семействах Альмера, Лабелин и Грейсенд, но находила совсем не то, что нужно - большею частью разные героические истории и пафосные описания былых войн: кто бы ни побеждал в них, он непременно делал это со всею возможной доблестью, да еще успевал попутно в кого-нибудь влюбиться. От подобных рассказов Миру клонило в сон. Стоило бы съездить во дворцовую библиотеку - там непременно сыщутся нужные книги. Но над городом господствовало такое пекло, что Мире страшно было даже раздвинуть шторы.
Утомившись от пустого чтения, она погрузилась в мечты, щедро приправленные воспоминаниями бала. За этим приятным занятием быстро пролетело время, и вот подошел час отправляться в город, на встречу с Беккой. Солнце обрушилось на нее, едва Мира вышла за порог. Она шустро забралась в кабину кареты, задернула занавеси. Тут было немногим прохладнее, чем в горшке, стоящем на печи. Неприятное ощущение возникло в голове - словно затылок и виски сдавливали затянутым ремнем. Жара, проклятая жара... На Севере у Миры никогда не болела голова.
Шоколадный салон принес облегчение. Каменные стены имели фута четыре в толщину, а небольшие окна были занавешены плотной синей вуалью. Солнце не пробивалось в эту цитадель тени и прохлады. Бархатные шторы делили зал на уютные кабинки. В одной из них, словно южная царица из сказок, восседала на груде подушек Бекка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});